Боливар исекая

— В чем мораль истории детства Бертрана Короткорукого? — требовательно поинтересовался у них.

Ответили они традиционно: типа Создатели посылают испытания, наказание за гордыню — Бертран, не выдержав насмешек над собой, соврал всем о прокнувшем у него Даре лучника, о необходимости контроля, смирения. Бертран был четвертым сыном герцога Мессарийского, с этим у него плохо было.

— Вижу историю вы знаете, — удовлетворился я, — давайте в деталях покопаемся. Руки у ребенка отличались от сверстников: жилистые, мощные, даже по меркам детей, при том заметно были короче. Его ли это вина?

Все молчали. Аче, если не его вина — тогда Создателей. Такое озвучь — доской учебной по башке взрослые и дадут сразу.

— Он себе руки выбирал разве? — не отставал я. — Таким родился по воле Создателей. (Моё мнение было банальнее: герцогиня согрешила с кем-то с капелькой зверолюдской крови) Замысел нам их не всегда понятен, но раз сотворили его короткоруким, значит необходимость существовала. И по его деяниям поздним, становится ясно для чего. Но сверстники его о таком не думали. Им этого не объясняли. Дети — это обезьянки со стадными рефлексами. Усматриваю в этом вину общества, вину родителей, не воспитавших своих детей должным образом.

— Если долго тыкать палкой финтиплюха что случится? — задал коварный вопрос.

Риса встрепенулась, подняла руку.

Финтиплюх — забавный монстрик, типа мохнатой слизи. Социальный, держится стаями. Безобидный, но, когда начинаются сезонные миграции может собираться здоровыми кучами и лопает по пути всякое-вкусное. А жрет он всё. Горит монстрик весело, с искорками, иногда его поджигают и запускают вместо фейерверка, исконно-посконное развлечение детворы. Есть только один нюанс. Если его долго пинать, тормошить, агрессировать — то вот из такого куска мохнатой слизи сантиметров двадцать в диаметре появляется элитный плюхофинт, метко отвешивающий фаерболы. Такое обычно заканчивается летально для кого-то из окружающих.

Озвучив детали, Саитана выжидательно глянула на меня.

— Хорошо, Риса, — похвалил, — возможно, сроки наказания без сладкого сократятся.

Она скорчила довольное личико, и с видом королевы уселась за парту. Пока возраст позволяет, будем снисходительны. Это сначала ты просто любишь сладкое, затем тянешься к белому, а потом углеводы в твоем теле строят свою цивилизацию, ударяются в религию липопротеинства и начинают жертвоприносить печень во славу Бога синтеза.

— Коллеги, — повысил их статус, — плюхофинт выдает до пяти огненных заклинаний ранга эксперт. Они самонаводящие. Уходят объекту, причинившему больше всего агрессии. Если объектов много, уровень вреда примерно одинаков — уходит пятерым сразу. Результат: пять обугленных трупиков. Но разве это плюхофинт виноват? Он результат мутировавшей защитной реакции организма. Виновато невежество.

Я потряс кулаком у носа каждого из них. С особым наслаждением сделал это перед Сурой. Она поджала губки, надувшись, исподлобья посылая фиолетовые молнии. Вот так, глупышка, тебе еще повезло, что в Джерке не проснулся плюхофинт после твоих «квестов».

— На мой взгляд, — повысил я голос, — здесь кроется большее, чем стандартные мерило морали испытания, наказания, смирения. Почему мы не оцениваем мораль другой стороны? Невежество не позволяет? Почему мы должны молчать о морали поведения детей в этом случае? Кто дал им право травить, а мы знаем о навозной куче в рюкзаке Бертрана, о подложенном сапожном гвозде в его сандалях и других издевательствах, включая обидные клички.

— Вы знаете как его называли?

— Лохом, — ответили они грустно.

— А после того, как он сказал о Даре лучника?

— Косым лохом, — протянули они хором.

— Сбиваешься в банду, травишь сверстника за физические особенности, — произнес хладнокровно, — потом делаешь гадости, бьешь исподтишка, заставляешь врать, а когда тебе стрела разносит лицевую кость, удивляться становится некому. Он их конечно связал всех, попадал, даже в неподвижные цели не с первого раза, и здесь я вижу еще одну неосвещенную часть легенды.

Я развел руками

— Почему мы должны быть рабами традиции? — поднял я тему. — Почему если твой отец лучник, ты обязательно должен быть с Даром лучника? С чего вы и сам Бертран, в данном случае, такое взяли? Обратных примеров масса.

Они притихли непонимающе. Традиция же святая, патриархальная, сквозь века такая! Батя — маг воздуха, значит он тебя с детства фокусам всяким учит. Ты всяко станешь магом воздуха. Бред какой-то. У Мелама Тектоса дети не стали и мне даже было интересно, а могли из них маги появится других стихий, если Мелам был не так настойчив в своей мании. Как же, дед был магом воздуха и дед его деда — колея магическая всосет и детей. А нет, не всосала.

— Я не разбираю двадцать подвигов искупления Бертрана сейчас, — начал подводить итоги, — с этим у него всё хорошо было. Но кто довел его до убийства и стези бандита? Безразличие и невежество общества. Кто заставил его врать о Даре лучника? Издевательства и собственное невежество. Наш враг — это традиция принимать профессию вслед за родными. Дар не предопределен. Но об этом вам расскажут на спецкурсах, мельком, в две фразы. Понимаете иронию? Вы все здесь одаренные уже, кроме Суры, но я думаю она тоже добьется. У вас есть Дар, он вас выбрал, но вбей вы себе в голову желание получить искусство меча, вместо магии огня, к примеру, посвящая ему все тренировки, насколько долго Дар огня станет вас игнорировать? Может всю жизнь? Мораль такая: не можешь лететь — планируй. Профориентация по степени Дара должна проходить как начальное образование у всех детей. Но это в будущем.

Я постоял, глядя на них. Дети как дети. Розы вообще из таких сорняков растут, что отворачиваешься.

— Не позволяйте чужому мнению подменять ваше, — заявил я, — будьте терпимее к остальным, тянитесь к знаниям. Это главный урок, что стоит пронести через всю жизнь. И еще: очень важно вовремя кушать, поэтому быстренько встали все, сказали «было круто» и пошли жевать печеньки!

Они заулыбались, запереглядывались, поразминались, встали, вежливо обозначили поклоны как младшие коллеги — старшему, двинулись на выход. Кая поймала за руку Рису и что-то говорила на ушко. Я погладил по голове Верлиту, поинтересовался как у неё дела и вечером пригласил к нам забежать на игры, отчего её мрачная, недовольная мордашка расцвела небесным светилом. Все ученики уже выходили, когда я преградил путь Суре Чариаре и с наслаждением отчеканил ей:

— А вас, Сура Чариари, попрошу следовать за мной!

Глава 41

— Нет, — неуверенно сказала она, — ваша милость, это точно была не я.

— Странно, — не упустил случая поиздеваться я, — все свидетели показывают на тебя.

Сура сжалась, затравленно смотря на меня искоса.

— Какие свидетели?

— Стража говорит, — строго показал я, — в полночь, девушка в костюме кролика, завернувшись в королевский флаг Шайна прыгала с городской стены на западных воротах, крича при этом: «вот такого покрывала, вам для секса не хватало!».

— Ах, ты подлец, Джерк Хилл! — вспыхнула она моментально, фиолетовыми разрядами прекрасных глаз.

— Мы очень похожи, — пошутил я и выдал цитату. — хочешь жить — иди за мной.

— Куда? — испугалась она.

— На следственный эксперимент, — пояснил я, — сейчас выдадим тебе костюм кролика и флаг, будешь прыгать снова.

Её аж заколотило от гнева и я сжалился.

— Сура, почему ты в моих поступках вечно ищешь подвох? — спросил мягко. — Да, люди часто поступают так же по отношению к другим. Зеркалят реакции. Но я в этом случае предельно рационален и не вижу в этом никакого смысла. Ты уже выросла, не ребенок, учить тебя отношениям поздно, социум у нас разный и пересекаться мы не будем.

Она отчего-то обиделась и язвительно сказала:

— О да, ты же теперь с принцессами водишься.

— У нашей принцессы королевский вкус, — лицемерно кротко сказал я, возведя глаза вверх.