Страница 5 из 6
Потом мироздание меня услышало! Я стала актрисой. Но приличные роли мне не сразу давали. Фига. Я начинала с сериалов. Бесконечные массовки. «Требуются дети славянской внешности от 5 до 7 лет», «Ищем девочек от 7 до 10 лет». Толпа детдомовцев (мелодрама «Не забывай, не возвращайся»), группа детей-мутантов («Волопас. Затмение», одиннадцатый сезон), узники Чингисхана (психологический триллер «Иго»), жертвы серийного маньяка (ментовский детективный сериал «Зловещая пуля», девятнадцатый сезон). Чаще всего искали блондинок, а у меня, как видите, каштановые волосы. Мама однажды меня даже перекрасила, когда объявили кастинг на роль дочери Снежной королевы (главное – королеву должна была играть Лика Сарычева, мегазвезда), но кастинг я не прошла (мама уверяла, что «там всё заранее куплено»), вдобавок немного пролысела. Удача привалила ко мне на кастинге к фильму «Вошь»: там искали девочку, похожую на актрису Веру Гринёву в детстве. Не знаю, почему фильм назвали «Вошь», вообще-то он снимался по роману «Джейн Эйр». Мне было девять лет. Я вечно пропускала школу, и пришлось перейти на домашнее обучение. Меня это устраивало. Вместо тупого просиживания за партой я работала актрисой.
После «Вши» меня утвердили на роль Ксюхи в сериале «Семейка млекопитающих», ну, который про многодетных мамаш, задвинутых на грудном вскармливании до пяти лет. Четыре года жизни ушло на этот сериал… Утром все люди шли в школу, а я на съёмки. Пока ждала свою сцену, учила сценарий и вперемешку со сценарием читала учебники и решала бесконечные задачи, писала сочинения и рефераты – и всё это, конечно, в комнате, набитой актёрами, где постоянно кто-то куда-то ходит, что-то жрёт, переодевается, болтает… попробуй сосредоточиться! И ладно если съёмки в павильоне, но иногда мы торчали в вагончиках, которые возили нас по всему городу, а иногда и за город. Цыганский табор на выезде! С нами едет костюмерка, гримёрка, куча техники, автобус с массовкой, машина с обедами… В принципе, в вагончике не так уж и плохо: это крошечная квартирка с сортиром, иногда даже с душем, там есть столик, диванчики и телик… Школьную программу я осваивала быстро. Я просто запоминала учебники, как роль. Сдавала и забывала лишнюю информацию.
Если съёмочный день заканчивался рано, вечером приходили репетиторы. В общем, я пыталась разделаться со школой как можно скорее и заняться наконец любимым делом. Да, я амбициозна, я карьеристка. Этим летом я сдала программу одиннадцатого класса экстерном и ЕГЭ, целый год у меня был перерыв в съёмках. А ещё готовилась поступить в театральный. Учила репертуар.
Мне аплодировали! Но я продолжала – уже скромнее:
– Во ВГИКе я слетела с третьего тура: мастеру не нравилось, что у меня большой киношный опыт; в Щепке вообще мой типаж не подошёл, ну там Тугриков курс набирал, сами понимаете, дед-ретроград. Во МХАТе я слетела с конкурса: наверняка там блатных пропихнули, мне платное предложили, но платить я не собиралась. В Щуке и ГИТИСе зато за меня была война. Я понравилась обоим худрукам, но в Щуке Ермаков набирал, он молодой режиссёр, перспектив меньше, и я пошла к Егору Ползухину. Он и фильмы нормальные снимает, и в этом году его назначили худруком Театра драмы на Пречистенке. Он оттуда половину старпёров сразу уволил и взял ребят со своего выпускного курса. Из наших, говорит, тоже возьмёт лучших. Ну и вот, я как бы когти рву и учусь. Пока нигде не снимаюсь: Ползухин нам до третьего курса запрещает.
Мне снова аплодировал весь зал. И пастор аплодировал стоя! Я чувствовала себя как на первом отборочном туре в ГИТИСе, когда Ползухин вместо прозы вдруг попросил меня рассказать историю из жизни. Я рассказала про окно и даже показала, как торчу в решётке. И он меня сразу на конкурс отправил! Тогда я поняла: стопудово это победа! Я понравилась! Я поступлю! Я всех порву!
– Иисус тебя любит, Лора! – темпераментно воскликнул пастор. – Ты с детских лет получила особый дар! Удивительно! Ты не случайно оказалась у нас! Он привёл тебя к прославлению, слава Тебе, Иисус! Слава!
– Слава! – отозвались зрители (или молящиеся?).
– Gloria in excelsis Deo![5] Gloria! Слава в вышних Богу! Слава!
Мне в какой-то момент показалось, что они начали молиться мне. Прикольно. Потом пастор начал проповедовать:
– Мы видим, как проявляется благодать Иисуса на избранных для спасения. «Много званых, мало избранных». Сердце Лоры сразу отозвалось на проповедь! Посмотрите на Лору, посмотрите на её успех: разве это не плоды благодати? Не подарок? Да, это благодать. «Радуйтесь и непрестанно молитесь», – говорит апостол. Добавлю: радуйтесь – и вы спасены! Что такое благодать, как она действует? Это радость, и процветание, и здоровье. Скажите Иисусу: «Дай же мне наконец эту радость, дай здоровье, дай благополучие» – и Он даст. Он слышит нас! Почему же не все здоровы и не все успешны? Потому что не про́сите. Проси́те и требуйте у Бога – и Он даст. Бесы мешают нам наслаждаться дарами Иисуса. Прогоните их, очиститесь – и Бог будет с вами. Всё, всё, что мешает нашей дружбе с Иисусом, мы должны отвергнуть! Изгоним бесов, будем вечно радоваться с Иисусом. Просите и требуйте! «Просите и дастся вам!»
Я заметила, что пастор одни и те же мысли повторяет по сто раз, по-разному их формулируя. Видимо, чтобы мы запомнили получше. Я уже потеряла нить повествования и отвлеклась, переключилась на рассматривание Вани, который сидел возле Вари, справа от меня. Почему я не заметила серёжку в его ухе?
Пастор говорил убаюкивающе, весьма медитативно, мне хотелось кофе, чтобы взбодриться, зря я отказалась перед собранием, поскромничала… погода ещё плющит… охота домой под одеялко. И вдруг я прямо подскочила.
– Аллилуйя! – выкрикнул пастор.
– Аллилуйя! – повторили все.
– Давайте вместе славить и благодарить Иисуса, молиться за тех, кто ещё не получил свой дар, за тех, кто во власти бесов и не научился радости. Мы спасены! Аллилуйя!
– Мы спасены! Аллилуйя! – повторил зал.
– Давайте же петь и радоваться! Мы спасены!
– Мы спасены!
– Аллилуйя!
– Аллилуйя!
На сцену снова выбежали мои знакомые ребята. Музон на сей раз играли очень шустренький. Cо словами «Мы спасены! Аллилуйя!» все встали с мест и протянули руки ладонями вверх. Оказывается, это такая молитва. Я тоже подпевала.
Но новичком сегодня была не только я. Меня просто первую пригласили на сцену. Ещё две девушки и парень рассказали о себе.
Потом вышли на сцену ангелята. Дети в белых балахонах с золотыми обручами. Милота! Пели отлично, не налажали.
– Я хочу слышать ваше дружное «Аминь»! – говорит пастор.
Из него бы вышел крутой артист – не каждый умеет так искренне зажигать!
– Аминь! Аминь! – повторяют все.
– Мы вне религии, вне бюрократии, нам не нужны золотые халаты и раскрашенные стены! Религия – бесовская выдумка, она сеет смерть. Нам нужна не религия, она мертва, как всякая система, нам нужна любовь! Дух Святой любит тебя! Каждого из нас любит Дух Святой, только Он, а не религия спасёт и защитит нас от бесовских напастей! Аллилуйя!
– Аллилуйя!
– А теперь выйдите, свидетели! На сцену, исцелённые! Прославьте Иисуса, друга нашего! Аминь!
– Аминь!
Свидетелями оказались пять человек. Они рассказывали, что на прошлом собрании за них все помолились, и вот кто-то излечился от язвы желудка, кто-то встретил свою любовь, причём сразу после служения, среди новичков, кто-то снял родовое проклятие… Что такое проклятие, я пока не поняла.
Все начали петь какую-то тяжёленькую рок-песню про благодарность. Люди из первого ряда клали руки на плечи соседа и пританцовывали, получалась цепочка. Цепочка становилась всё длиннее, длиннее, мы ходили между рядами, как многоножка.
Кстати, у нас на курсе есть похожее упражнение: туловище многоножки должно повторять все движения за головой. Головой сейчас был пастор. Мне это показалось забавным, и я глупо хихикнула. Я ещё представила, что здесь, как на концерте, может духовный слэм начаться.
5
Gloria in excelsis Deo! – Слава в Вышних Богу! (лат.) – христианский гимн в католическом и православном богослужении.