Шах и мат

— Ну, и где ты шлялся? — свирепо спросил отец. — Ты на часы смотрел?

Действительно, сколько сейчас времени? Я глянул на мерно тикающие настенные часы и удивился. Оказывается, уже далеко за полночь. Влюбленные часов не наблюдают, а я как раз был сегодня влюблен в шахматы и очень устал от этой многочасовой любви.

— На турнире, — ответил я устало. — Я был на шахматном турнире. И я очень устал, хотя и выиграл его.

Я ожидал, что сообщение о победе вызовет хоть какой-то отклик в суровых сердцах родителей, но этого не случилось. Возможно, в другое время это и произошло бы, но только не сейчас, когда они были взвинчены. Наоборот, моя декларация произвела впечатление керосина, подлитого в тлеющий костер.

— Опять эти шахматы! — загрохотал отец. — Ты же сказал, что уже бросил заниматься этой чепухой! Ты же занялся плаванием и бегом!

Я покачал головой. Мне все это уже тоже перестало нравиться. Если хотят устроить скандал, будет вам грандиознейшее разбирательство. Может быть, тогда поумнеют.

— Ничего я не бросал. Наоборот, я занимаюсь ими каждый день. И тренер говорит, что у меня большие перспективы. Но мне надо тренироваться, чтобы были результаты. И я…

Отец стукнул кулаком по столу. Он походил на разъяренного медведя. Хотя мать, которая предполагала самое худшее, например, то, что я участвовал в ограблении сберкассы или какой-нибудь дикой оргии, после моего признания поняла, что я не делал ничего противозаконного и уже заметно смягчилась.

— Ты должен в первую очередь думать о своих сестрах! — заревел отец. — Ты брат им или кто? Где они тоже шляются? На дворе уже полночь, а они неизвестно где! Мы уже все больницы и участковых обзвонили! А ты, оказывается, вместо того, чтобы привести их домой, шлялся по своим дурацким настольным играм! Ну, а если с ними что-нибудь случилось, ты что, шахматной доской будешь отбиваться от всяких сволочей, к ним пристающих?

Возможно, в чем-то он был прав, за сестрами надо следить, и время действительно позднее. Но это не значит, что надо смешивать мои занятия шахматами и плохое поведение моих близких родственниц.

— При чем тут шахматы? — возмутился я. — Они вообще не имеют никакого отношения к происходящему. Не надо их сюда приписывать.

Отец был крайне возмущен моим сопротивлением. Он считал, что я должен помалкивать.

— Ты только о своих шахматах думаешь! — заорал он, снова хрястнув по столу, так что чашки подскочили и звякнули. — А о сестрах никаких мыслей нет! Посмотри, мать, какого мы вырастили лоботряса и эгоиста.

И пошло, и поехало. Я к тому времени уже несколько пришел в себя и снова обрел способность соображать, а еще рассчитывать варианты развития разговора. Если крики и ругань можно назвать общением.

В общем, лучше некоторое время помолчать и послушать крики патриарха семейства. Его все равно не переспоришь, а мать сейчас на его стороне. Ругаться тоже бессмысленно, ничего не растолкуешь, никого не переубедишь. Только еще хуже сделаешь.

Поэтому я уселся поудобнее, тоже сложил руки на груди и принялся наблюдать за негодующим отцом. Как ни странно, это возымело действие. Видя, что его ругань не дает никакого результата, батя вскоре успокоился и выпустил пар. Он удивительно быстро пришел в себя.

К тому же, как раз вовремя, во входной двери заскрежетал ключ и явились мои сестрички. Обе разом, целые и невредимые. Строгий конвоир в лице мамы тут же привел их на кухню, для того, чтобы тоже устроить показательную беседу.

— Вы где шляетесь? — снова завел старую шарманку отец. — Почему вас надо искать по всему городу?

И опять принялся ругаться. Сестры сначала стояли, а потом тоже начали отбиваться от предъявленных обвинений. Выяснилось, что они гуляли с подружками и думали, что сейчас еще только десять часов вечера.

Хотя я предполагал, что они тусовались с кавалерами. Ну что поделать, на дворе весна, разве можно в такое время прозябать дома и заниматься скучными делами по хозяйству. Вскоре в перепалку вступила мать и под двойным напором родителей сестры не выдержали и ударились в плач.

Выбежали из кухни и укрылись в своей комнате. Родители побухтели еще немного, но весь запал отца быстро угас при виде слез дочерей. Я тоже отправился к себе, твердо решив поговорить завтра с родителями.

Если так будет продолжаться дальше, то мне с ними не по пути. Куда-нибудь уеду, потому что невозможно готовиться к турнирах в такой обстановке. В итоге, я завалился спать голодный и злой, потому что всякое настроение ужинать напрочь исчезло.

Но на утро все изменилось. Родители почувствовали, что вчера перегнули палку. Во время завтрака сестры сидели с опухшими от слез глазами и от этого зрелища дрогнул даже суровый отец.

— И что теперь? — спросил он у меня. — Ты что, и в самом деле занял первое место на соревнованиях? Куда теперь?

Я недоверчиво посмотрел на него и принялся уплетать яичницу. Потом ответил:

— Теперь городской турнир. Если выиграю его, то могу претендовать на участие во всесоюзном.

Отец скептически хмыкнул. Его тоже можно было понять, слишком уж резкая перемена произошла в его сыне. И поэтому он не верил в меня.

— Ну, если так, это уже что-то. Поздравляю, — проворчал он. — Хотя если бы занялся боксом, то уже получил бы результаты. Вон, какой-то Рубцов у нас появился, твой ровесник. Он уже такие результаты в боксе показывает, что все ахают. Будущий чемпион мира, тут без вопросов.

Я пожал плечами. Мне плевать, кто там чемпион в боксе, мне главное, кто мои главные соперники в шахматах.

— Ну и пусть. А мне говорят, что у меня большие перспективы в шахматах. Если получится, тоже стану чемпионом.

Против ожидания, мой настрой понравился отцу.

— Ну и ладно, — ворчливо продолжал он, отпив кофе. — Давай, дерзай. Я недавно говорил на работе с одним приятелем. Он говорит, что шахматы это еще похлеще, чем другие виды спорта. Если сможешь там выбиться, то многого добьешься. Головой работай тогда. Может, выйдет из тебя толк.

Я кивнул, все еще не веря своим ушам. Неужели мне удалось пробить железобетонную стену непонимания и отчуждения?

— Так-то оно так, но мне нужно соблюдать специальный режим тренировок, — сказал я, решив ковать железо, пока горячо. — Для того, чтобы голова была ясной и затуманенной, мне надо сочетать физическую активность и умственную. И вы в этом не должны мне мешать.

Отец нехорошо обрадовался.

— Ну и отлично, — сказал он. — Вот как раз поедем на выходных на дачу. Вот там насочетаешься физической активности с умственной.

Это было не совсем то, чего я хотел, но я вынужден был согласиться.

В течение последующих двух месяцев я основательно готовился к турниру. Ежедневно встречался с Муромцевым и готовился к боям.

В институте после моей победы мне тоже дали карт-бланш. Ректор был несказанно рад, что у него появился свой перспективный шахматист. Мне даже не пришлось заикаться о свободном посещении, он сам позаботился о ее выдаче. Впрочем, это не помешало мне одновременно готовиться к летней сессии и успешно сдать все зачеты и экзамены.

К тому времени у меня сложился определенный распорядок дня. Муромцев был приверженцем забега на длительную дистанцию. Он требовал, чтобы я сохранял силы на все время турнира, потому что мне предстояло сражаться уже несколько дней с возможным откладыванием партии.

— А то бывает такое, что вначале игрок старается набрать очки и максимально выкладывается в самом начале, — говорил Муромцев. — Зато потом, к финишу вообще выбивается из сил и у него уже не остается запала для победы. У тебя тоже есть такая привычка. Поэтому тебе надо научиться грамотно рассчитывать свои силы. Расходовать их, экономить. Не надо стремиться выиграть все партии подряд. Твоя задача — набрать как можно больше очков. Если ты уже достиг нужной суммы баллов, то лучше придержи коней, стремись к ничьей. Так ты сохранишь больше сил.

Поэтому я старался учиться равномерно распределять нагрузку. Ложился спать пораньше. Вставал в шесть утра и первым делом отправлялся на пробежку. Работал в несильном темпе, чтобы прокачать легкие.