Побег

Мы не нуждаемся в красивых, но бесполезных побрякушках. Нам важно мнению наших близких, людей, которые что-то значат для нас. Какое мне дело, что думает обо мне, человек, которого я впервые в жизни увидел и никогда с ним не встречусь? Мы не живёт в мире миражей, которые же сами и выдумали, а стремимся познать мир, какой он есть. Мы посвящаем свою жизнь близких и любимым, а не кричим с высокого стула о добре, дружбе и любви, а дома заставляем плакать родных детей и родителей.

Пьер глубоко вздохнул:

— Я с тобой согласен, Бохлейн. Я не могу больше там жить. Я хочу быть другим человеком.

Старейшина посмотрел на него, грустно улыбнулся и потрепал его по голове.

— Если бы не Филипп, то я бы с вами не стоял, — взглянул он в голубое небо. — Вернант спас мне жизнь.

Бохлейн замолчал, с тоской вспоминая прошлое. Он заговорил спустя несколько минут.

— Это случилось ещё до свадьбы Филиппа. У меня потерялась корова, и мы отправились её искать. Мы, наивные дураки, как дети думали, что ружья или стрелы нам не пригодятся, и корову мою мы скоро найдём. Но нигде её не было. Я не мог поверить и смириться, что мою любимицу, кормилицу моей семьи, съели хищники. Я не мог без неё вернуться домой.

Мы с Филиппом, взрослые рассудительные мужчины, отправились вглубь леса без всякого оружия. Несколько дней мы её искали. Но я не сдавался, хотя её следы давно оборвались. Филипп уже сдался и уговаривал меня вернуться домой. Но я, дурак, не терял надежды. Вдруг я услышал в кустах какой-то шум.

«Это она!» — пролетела у меня мысль. Ведь ни о ком другом я тогда думать попросту не мог. Я побежал к кустам, чтобы освободить мою корову, я вздумал, что она запуталась в колючих травах.

Но в кустах сидела не моя любимица. Там оказался леопард. Он не церемонился и вцепился мне в шею.

— Какой ужас! — закричал Экене.

— Да, — согласился Бохлейн. — Тогда мне в глаза смотрела сама смерть. Я видел как-то я одной книжке изображение духа под именем Люцифер. Взгляд этого духа ничем не отличался от взора леопарда, пропитанного кровью и жаждой убивать. Я отчаянно боролся с ним, тогда ведь я был очень сильным мужчиной, не то, что сейчас — дряхлая развалина, — засмеялся Бохлейн. — Но его силы в несколько раз превосходили мои. Леопард откусил мне два пальца на правом руке, — Бохлейн протянул руку и показал её мальчикам. — Он распорол мне живот, спину. Я быстро слабел, я чувствовал, как сознание медленно покидает меня. Как вчера помню, довольный оскал зверя, который решил докончить меня, и готов вот-вот был сомкнуть свои зубы на моей шеи.

Внезапно он жалостливо завизжал. Мой лучший друг, Филипп Вернант, схватил с земли какую-ту палку и принялся колотить зверя что есть силы.

«Оставь моего друга!» — кричал яростно он.

Филипп не думал, что зверь может наброситься и на него. Моя жизнь была для Филиппа важнее.

Я не знаю, что тогда случилось. Всю жизнь я наблюдал за повадками диких животных и знаю закон: хищник, отведавший вкус крови, не успокоится, пока не разорвёт на куски жертву или того, кто попытается отобрать у него умирающую добычу. Но этот леопард отступил назад. Он почувствовал бесстрашие Филиппа, которое оказалось сильнее инстинкта убивать. Никогда я больше не видел, чтобы хищник на достигнутой победе оставлял умирающую жертву. Если бы мне кто про такое сказал, я бы никогда не поверил.

— Как же ты выжил с такими ранами и наверняка большой потерей крови? — спросил Пьер.

— Опять же благодаря Филиппу! — воскликнул Бохлейн. — Друг обработал и перевязал мои раны. Несколько дней он нёс меня на руках. То и дело я терял сознание, но Филипп возвращал меня без конца к жизни. Весь путь, который занял у нас пять дней, он отдавал мне всю еду и спал по три-четыре часа. Когда же он принёс меня в племя, но даже не присев отдохнуть, он вскочил на лошадь и помчался в город за врачом.

Из груди Бохлейн вырвался слабый стон. Руки старика задрожали.

— Я бы умер, — вздрагивающим голосом сказал он, —, но Филипп спас меня. Я обязан ему своей жизнью, жизнью соплеменников. Но я так и не отблагодарил его, разве что младшего сына назвал в честь друга. Благодаря Филиппу окончилась трёхлетняя война между нами и Гаапи. Не одна его поездка не обходилась зря. Последний раз, когда он приезжал к нам, двенадцать лет назад, Вернант помог заключить мир между нашими племенами. Я так и не отблагодарил его, не вернул долг.

Мальчикам стало жалко старика. Бохлейн обнял гепарда Риго и тихо стал поглаживать у него за ухом, грустно приговаривая:

— Филипп, я так и не отблагодарил тебя. Ты столько сделал для меня, а я…

Мальчики не знали, как утешить старейшину.

— А ты был когда-нибудь у гаапи после войны? — вдруг перевёл Экене тему, стараясь отвести Бохлейна от неприятных для него мысли.

Его ожидания не оказались ложными. Старик подскочил на месте.

— Нет! — воскликнул он. — Надо быть безумцем или великим смельчаком, чтобы пойти к гаапи! По каждым кустом, за каждым деревом тебя ожидает опасность! Риск не вернуться оттуда велик, громаден! Я был много раз у гаапи до войны, но после перемирия проход туда закрыт. Только великий человек сможет оказаться на их земли и остаться в живых.

Вдруг Бохлейн хлопнул себя по рту.

— Экене, не смей! — закричал он.

Экене не слушал старика. Его глаза загорелись, голова закружилась. «Смельчак! Опасность! Риск! Великий человек!» — мелодично звучали слова старейшины.

— Экене! — схватил Бохлейн его за плечи. — Дай мне слово, что ты ни ногой не вступишь на землю гаапи! Они убьют тебя!

— Да, да, да, — отмахнулся от зануды-старейшины Экене. — Никуда я не пойду. За кого ты меня принимаешь?

— Поклянись мне! — закричал грозно Бохлейн. — Поклянись, что не вступишь на их землю!

Экене посмотрел в глаза старика и замолчал. Он не знал, что с ним происходит. Клятва не сходила с его губ.

— Экене, — взволнованно проговорил старейшина. — Жизнь — не игра. Проигранную игру ты можешь начать сначала и выйти победителем, а в жизни редко даётся вторая попытка. Пойми, что смерть существует, это не выдумки стариков. Не жалко собственной жизни — подумай о родных. Какого будет твоей семье, если тебя убьют?

Экене молчал и смотрел в землю.

— Я обещаю, что не пойду к гаапи, — пробубнил он. Клятву он так и не принёс.

Старейшина не успокаивался.

— Уэйт, — с мольбой обратился он к Пьеру. — Ты всё осознаёшь, в отличие от друга. Хотя бы ты дай мне слово, что не позволишь ему подойти к Гаапи.

— Даю слово! — торжественно и твёрдо промолвил Пьер. — Я не позволю моему другу погибнуть. Я не пущу его к гаапи!

Он схватил за ухо Экене и грозно произнёс:

— Ты никуда не пойдёшь.

Сердце Бохлейна сильно колотилось. «Вот я бревно гнилое!» — не жалел он грубых выражений для себя.

========== Глава 5. Новая жизнь. Часть 2 ==========

К сожалению, если дал слово, то его нужно выполнять. Экене с младенчества знал и чтил эту простую истину. Но он не знал другой истины — искушение не зарыть в землю. Земля Гаапи день и ночь манила его к себе. Она снилась ему. Экене старался выбросить из головы племя Гаапи, но это было невозможно. Каждый день он слышал про него из уст соплеменников. Только плохое доносилось до ушей Экене. «Неужели каждый гаапи убийца? Они не умеют любить родных матерей и сыновей? Такое возможно?» — спрашивался он. Но именно такое ему говорили соплеменники.

— Они мечтают отрезать тебе уши и выколоть глаза! — пугали его взрослые.

Каждое грозное слово ещё сильнее разогревало Экене. Наконец он не выдержал. Любопытство оказалось сильнее обещания.

Но один Экене не мог пойти к Гаапи. Это было скучно. Он не хотел одному вступать на запретную территорию, в одиночестве познать другой народ. Он хотел, чтобы с ним пошёл его лучший друг — Уэйт.

— Ты что сдурел? — закричал Пьер, когда Экене всё ему рассказал. — Нас убьют! Я не пойду к Гаапи и тебя не пущу!

— Да не убьёт нас никто, — попытался успокоить его Экене. — Мы пройдёт на их землю тихо и незаметно, никто даже не узнает, что мы там были. Мы пока в разведку сходим, я не потяну тебя к деревне, мы только погуляем по той стороне Коолжи.