Страница 46 из 48
— Удар по престижу…
— Пережил бы как-нибудь. На меня одного жен не напасешься, если я буду убивать каждую надоевшую.
Эльф почувствовал, как воображаемая удавка на его шее резко затянулась.
— Я верно служил короне на протяжении столетий!
— И только поэтому я дам тебе шанс. Если мои дети простят тебя, то все закончится изгнанием и запретом на покупку смолы. Будешь жить ровно столько, сколько тебе позволит Древо.
Маркус посмотрел на Сильфиду, но та не отрывала красных глаз от человека.
— Да простит тебя Древо, Маркус… — вдруг подала голос Мариша. Камергер почувствовал облегчение. Зная вспыльчивый нрав этой принцессы, он в уме уже осторожно подбирал слова для ее убеждения, — …потому что я тебя простить не смогу!
Мечница резко оказалась совсем рядом и прежде, чем мужчина успел даже испугаться, вонзила латную перчатку ему в горло и одним рывком вырвала адамово яблоко. Задыхаясь и захлебываясь в собственной крови, Маркус пытался руками закрыть рану, но, в конце концов, завалился набок. Никто из присутствующих не стал звать кого-либо из Ордена Лечения.
— Он будет похоронен как величайший герой Маллореана и по эльфийским обычаям, — сказал Латрей, накрывая своим плащом человеческое тело. Мертвый эльф был им уже забыт, как что-то ненужное. — Отнесите его в карету и позаботьтесь о том, чтобы он в целости доехал до замка.
— Будет исполнено! — один из телохранителей хотел выполнить приказ, но взгляд Мариши буквально пригвоздил его к месту. Девушка сама, аккуратно отстранив сидящую рядом сестру, взяла Максима на руки и понесла к карете.
***
Девушка не поверила своим глазам — яркая фиолетовая вспышка в небе заставила всех обитателей замка примкнуть к окнам, наблюдая за необычным явлением. У всех на устах был всего один вопрос — неужели они смогли выстоять, неужели они победили? И только она одна спрашивала — когда же он, наконец, вернется?
Делину переполняло счастье — всего через несколько дней Максим вернется к ней. И пусть помимо нее у него есть еще и принцессы, она сможет их убедить отдать ей его хотя бы на несколько дней. Комната, в которой он когда-то жил, в которой они впервые встретились, уже давно была готова, все свое свободное время девушка проводила именно там, то смахивая пыль, то предаваясь воспоминаниям.
Прошла неделя, когда король ее, наконец-то вызвал. Бросив свою работу на других, она тут же побежала в королевский кабинет.
— Ваше Величество, я прибыла, — она поклонилась и оглядела помещение. Помимо короля здесь стояли еще принцессы по разные стороны от него. И вид у всех был такой, что Древу краше отдают. — Ваше Величество, что-то случилось?
Ей никто не ответил. Ощущение тревоги в душе Делины многократно усилилось.
— Он в порядке? Он же в порядке? Не ранен? — спросила она, но в кабинете по-прежнему стояла тишина. — Скажите хоть что-нибудь!
— Прости… — тихо прошептала старшая принцесса.
Всего одно слово подкосило горничную. Она упала на колени, не в силах поверить в услышанное.
— Нет… Это же неправда, да? Это же неправда? Скажите, что это неправда! — заорала она, забывшись от горя.
Но сказать этого никто не мог. Из красивых глаз цвета осенних кленовых листьев брызнули слезы, помещение кабинета наполнил крик. Никто до сих пор не смел вести себя так здесь, однако сейчас ни Латрей, ни принцессы не урезонивали впавшую в истерику служанку.
— Вы обещали! Обещали! Обещали, что он приедет! — обвиняла девушка короля.
— Он действительно здесь, — тихо ответил король. — Он будет похоронен с почестями.
— Мне не похороны нужны! Мне нужен он!! Живой!!!
— Я не всесилен.
Некоторое время Делина просто плакала.
— Как… как это случилось? — спросила она, немного успокоившись.
Сильфида отвернулась, не в силах сообщать такое лицо в лицо.
— Стрела в сердце.
— Стрела? — тихо переспросила служанка.
— Моя стрела.
Взгляд Делины резко потух, она встала с колен. В красных глазах поселился холод.
— Не знаю, как Вы будете спать по ночам, Ваше Высочество, не знаю, стоила ли Ваша клятва того. Знаете, я ведь искренне поверила, что Вы любите его после того письма, — она достала из кармана конверт и швырнула его в сторону принцессы.
— Это было его решение. Цена, которую он заплатил за победу.
— Чушь, — отвергла слова принцессы Делина. — У Вас репутация принцессы, что всегда держит свое слово. Я больше поверю, что Вы решили избавиться от него, когда он стал не нужен.
— Я нисколько не лгала в своем письме.
— Ваш поступок опровергает Ваши слова.
На это Сильфида ничего не стала говорить.
— Я останусь здесь до похорон. После я прошу принять мое прошение об уходе. Меня ведь больше не нужно охранять.
— Если это твой выбор — хорошо, — ответил Латрей, не реагируя на словесный укол.
***
— Мужчины и женщины, богатые и бедные, приглашенные и незваные — я благодарна вам за то, что вы пришли сюда, — Сильфида решила начать со стандартного приветствия для таких случаев. — Сегодня мы прощаемся с человеком — да, да, вы не ослышались, — но это лучший из людей, которого когда-либо видел Маллореан. Мы прощаемся с героем, который бросил вызов страшной угрозе, героем, который смог победить врага, которого мы, эльфы, победить не могли.
Лучница несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь унять предательски выступившие слезы.
— Полтора года назад я, стоявшая на этом же самом месте, поклялась убить этого человека. Я исполнила свою клятву, но видит Древо, я это сделала не потому что хотела этого! За эту победу Максим Воротников из расы людей и мира Земля заплатил страшную цену — он сам стал тем, против кого боролся. И осознавая, что весь Маллореан может стать новым миром Разрушителей, он попросил меня покончить с этой угрозой раз и навсегда. Да, — Сильфида повысила голос, услышав удивленный шепот собравшихся, — он попросил меня убить его ради того, чтобы больше никто и никогда не разрушал чужие миры!
Несколько слез проложили дорожки по лицу девушки.
— В своем мире он был преступником, вором, который крал вещи по чужой указке, но здесь он хотел начать жизнь с чистого листа, честную жизнь. Он добровольно отказался от своих желаний ради того, чтобы у нас было счастливое завтра.
— Он же просто человек! — крикнул кто-то из толпы.
— Он прибыл к нам не из Уршалы, если вы не слышали, — возразила старшая принцесса. Эльфы тут же всколыхнулись от такого заявления. — Мы призвали его через Старые Ритуалы из мира, где нет Древа. Призвали против его воли. Он мог уйти в сторону, это была не его война, абсолютно ему ненужная. И, тем не менее, он вступился за нас. Не смейте говорить, что он был обязан так поступить.
Сильфида развернулась к гробу и встав на колено, положила руку на лоб Максима.
— Ты родился под сенью великого мира, однако случилось непоправимое. Насилие оборвало твою жизнь, и я, твоя убийца, стою сейчас перед тобой и прошу за это прощения. Знай же, что подвиг твой не будет забыт, каждый обитатель нашего мира будет знать о жертве, что ты принес ради всех нас. Пускай твое тело опутается корнями, а душа обретет покой в кроне Великого Древа.
Не оборачиваясь к пришедшим, девушка быстрым шагом ушла, пытаясь унять подрагивающие от слез плечи.
***
— Мужчины и женщины, богатые и бедные, приглашенные и незваные — я благодарна вам за то, что вы пришли сюда, — Мариша говорила громко, проникновенно. — Я не моя сестра и не мой брат и не умею говорить красивых речей. Я воин, мечница, но никак не диломат, мой язык — это язык закаленной стали, умения и, наверно, крови. И пускай Максим не был воином в том плане, в котором мы привыкли это понимать, я восхищаюсь им как Человеком с большой буквы, Человеком, что нашел свой способ остановить то зло, перед которым мы сами оказались бессильны.
Девушка прочистила горло и украдкой смахнула подступающие слезы.
— Я дала ему клятву верности, но именно он был тем, кто защищал, как меня саму, так и всех нас. В момент, когда я сорвалась и едва не убила его, считая, что именно он отнял жизнь моей матери, королевы Лесии, он нашел в себе силы простить меня и доверять едва ли не сильнее, чем прежде. Когда мою сестру похитили люди, именно он не дал мне опустить руки буквально в нескольких километрах от нее. Когда я получила смертельную рану, именно он оказался рядом, не позволяя Древу забрать мою жизнь. Я всю свою эльфийскую жизнь буду в долгу перед ним, но не это пугает меня, а то, что я никогда не смогу хотя бы в малой степени вернуть этот долг.