Нельзя влюбляться

И только сейчас до меня доходит, что мое имя назвали. А имя Зои нет.

Глава 29

Зоя

Смотрю перед собой и не нахожу в себе сил, чтобы поднять взгляд на маму. Собственно, в сторону Ярцева тоже не могу посмотреть.

Вся группа перешептывается, гул нарастает. Еще бы, мама устроила такое шоу.

То, что она не назвала мое имя, для меня было ожидаемо. Мстит за непокорность.

Перевожу взгляд на маму — она именно в этот момент смотрит на меня. И словно говорит мне, что свою часть договора выполнила, теперь дело за мной.

— Всех, кто получил автомат, попрошу оставить зачетки на моем столе и выйти. Остальные садитесь в шахматном порядке.

Начинается возня, шум. Подлизы, которых так опекает мама, наперегонки несутся к преподавательскому столу.

Поворачиваюсь в сторону Тимура, все еще сидящего с непонимающим ничего видом. Лев толкает его и что-то говорит, активно жестикулируя. Наверное, просит друга не делать глупостей и идти скорее получать свой зачет.

У меня в голове в этот момент проносится совершенно шальная мысль. А что если… Тимур возьмет и откажется? Тогда мама ничего не сможет нам сделать? Или найдет другой способ повлиять на меня?

Как бы там ни было, в глубине души мне хочется, чтобы Тимур выбрал меня и только меня, но, наверное, это глупо. Он ведь не в курсе того, что мама поставила мне такое условие.

— Ярцев? Жду зачетку, — мама словно нарочно акцентирует внимание на своем нерадивом студенте.

— Иду, — бормочет Тимур растерянно, ловя мой взгляд.

Я не нахожу ничего лучше, чем ободряюще кивнуть. Мол, иди, пока есть такой шанс. Ведь на самом деле шанс, мама дважды так расщедриваться не будет.

— Зоя? — шепотом зовет Вика, которая сидит через парту от меня. — Что происходит?

— Потом объясню, — тут в двух словах ничего не расскажешь.

Даже в три вряд ли уложишься. В три цензурных.

Меж тем мама берёт зачетку Ярцева и не торопится подписывать. Видимо, не может преодолеть внутренний барьер. Ну-ну.

— Людмила Рудольфовна, может вы ошиблись? — слышу голос Тимура, и сердце в пятки уходит — зачем он задает лишние вопросы?

— С чем я могла ошибиться?

— Перепутали фамилии. Хотели сказать "Рощина", а сказали "Ярцев"?

— Нет, ничего не перепутала. Можешь идти.

Ярцев ожидаемо не двигается с места. Лев возмущенно ругается и делает "рукалицо". И я его понимаю. Сейчас не время включать благородство, просто оставь зачетку и уходи.

— Так, Ярцев, ты еще долго будешь стоять над душой? — торопит его мама, начиная заводиться. — У меня тут целая группа, время зачета ограничено.

Тимур оглядывается на меня, но почти сразу отворачивается. О, нет, только не передумай!

— Людмила Рудольфовна, это точно ошибка.

— Всё, нет времени с тобой возиться, — мама выхватывает из рук Ярцева зачетку и, не дожидаясь очередных возражений, тут же ставит ему отметку о сдаче.

— И сделай одолжение — больше на пороге... моего кабинета не появляйся.

Буквально выталкивает из кабинета Ярцева, ошалевшего от таких резких действий. Он даже сказать ничего не успевает, когда за ним закрывается дверь.

Ну вот и все, назад дороги нет, думаю я, растерянно разглядывая свои руки. Мама в своем репертуаре, даже здесь, не дала человеку высказать свое мнение, не стала разбираться.

Конечно, ей так удобнее всего — обменяла дочь на зачет. Но разве не это нужно было Тимуру?

На душе становится чуточку теплее от осознания того, что он до последнего отпирался. И вообще, все могло закончиться иначе, если бы мама не накинулась на него коршуном.

— Лишние предметы убрали со столов. Ремцов, телефон из кармана вытащи, думаешь, я не видела, как ты его прячешь?

Лев бросает на маму убийственный взгляд и, я уверена, покрывает её всеми известными ему бранными словами. Однако он все-таки делает, что ему говорят. Выдрессировала всех, Людмила Рудольфовна может гордиться собой.

С какой-то горькой усмешкой берусь за ручку и пишу на краю листа свою фамилию и инициалы.

Мама уже вовсю раздает билеты с вопросами. Мне достается не самый сложный вариант, ответить не составит труда. И в другой раз я бы порадовалась, но сейчас… На душе такая тяжесть, что не знаю, куда себя деть.

Так бывает, когда чувствуешь, что что-то идет не так. Как будто ты не на правильном пути, свернул не туда.

Еще этот взгляд мамы. Словно говорит, не подведи.

Все детство и юность я только и делаю, что оправдываю ожидания своих родителей.

«Зоя, ты должна», — вот самая частая фраза, которую я слышала изо дня в день. Вместо банального «мы тебя любим» и «мы рады, что ты наша дочь».

Может быть, настало время сменить пластинку?

И тут меня охватывает такой дух бунтарства, какого я еще никогда раньше не испытывала. Оглядываюсь по сторонам — все уже приступили к написанию зачета.

Делаю глубокий вдох, прежде чем поднять руку.

— Да, Зоя? — удивленно вопрошает мама, заметив этот жест. — Ты что-то хотела?

— Да, — киваю, облизывая пересохшие губы. — Простите, Людмила Рудольфовна, я не готова к зачету. Можно придти на пересдачу?

Тимур

Выхожу из кабинета, а если быть точнее, то меня буквально выталкивает Людоедовна. Что на неё нашло?

Вся эта ситуация мне совершенно не нравится, чуйка подсказывает, что неспроста профессор решила устроить день невиданной щедрости. Подумать только, зачет автоматом. И кому? Мне, Ярцеву, студенту, которого она на дух не переносит.

ТУт же останавливаюсь, осененный внезапной мыслью. А что если...

Стопэ, блин! Так это Зоя постаралась!

Ну конечно, как я сразу не догадался! Условие, которое я сам же ей и поставил. Вот почему сегодня она выглядела такой странной.

От переизбытка эмоций даже выругиваюсь матом. За всеми нашими приключениями я уже и забыл про то, с чего мы с ботаничкой начали. Какой, нафиг, зачет, когда она перевернула весь мой мир!

Черт, как я мог так затупить! Сейчас Зоя придумает себе невесть что, решит, будто я променял ее на жалкий зачет от Людоедовны.

Собираюсь ворваться в кабинет, чтобы отказаться от милостыни её матери, но меня окликает декан:

— Ярцев?

Снова матерюсь, теперь уже мысленно. Откуда только появился?

— Ярцев, кому говорю?

— Да, Афанасий Петрович? — приходится подойти к нему.

— Пройдем ко мне в кабинет, мне нужно с тобой серьезно поговорить.

Что этому-то нужно? Никогда еще не был так популярен в преподавательских кругах. Буквально нарасхват. Иду за деканом, попутно прикидывая, как лучше поступить? Может быть, сразу отчислиться? Ну а что? Гения экономики из меня не выйдет — не мое, может быть, пора перестать терять время?

Пойду учиться на мехфак, чем не вариант? Да, будет сложно, но, по-крайней мере, это пригодится мне в будущем, когда захочу открыть свое дело. В деталях разбираюсь, в физике шарю.

— Что-то случилось? — спрашиваю у декана, когда мы оказываемся у него в кабинете.

— Присаживайся, — кивок в сторону стула напротив. — Тимур, расскажи мне, пожалуйста, что ты знаешь о Станиславе Ямпольском? — задает свой вопрос Афанасий Петрович, когда я сажусь.

— А почему вы спрашиваете?

— Мы подозреваем его в участии в корумпированной схеме.

— Ого, — от удивления аж присвистнул. — Он еще и деньги отмывал?

— Еще? — подозрительно щурится декан. — Есть что-то другое, связанное с ним?

Черт, как бы я хотел выдать этого слизняка. Прямо с потрохами бы сдал, если бы не ботаничка. Она ведь может всё не правильно понять, решит, что я нарочно завалил гаденыша. Кстати, что у неё там с чувствами к Стасу? Неужели до сих пор боготворит?

Хотя... Мне кажется, я уже на правильном пути. Почти выбил из её головы эту дурь. Если и дальше пойдем такими темпами, то уже к середине лета имени его не вспомнит.

Чувствую, как во мне просыпается жуткий собственник. Она — моя. Будет моей.