Страница 6 из 11
Опытная мама Нина Сергеевна дала ему подзатыльник, и он сразу сказал правду:
– Это такая большая говорящая лягушка, которая жила у Устиновых. Её фотограф Стенькин украл.
Даже говоря чистую правду, Толик Кукареков не умел говорить чистую правду. Он не сказал о том, что они крали Жаб Жабыча вместе. Потому что идея ехать в Ялту зарабатывать миллионы принадлежала именно ему, Толику.
Короче, ровно через полчаса все родители встретились в кабинете у инспектора Пистолетова.
– У нас пропали дети. Вот, посмотрите это письмо.
Они показали письмо от Жаб Жабыча, пришедшее из холодного солнечного Крыма.
– А где конверт с адресом? – спросил инспектор.
Конверта не было. Очевидно, конверт ребята взяли с собой.
– Что вы можете предложить? – наседали родители.
– А что я могу предложить? – сказал отважный Пистолетов. – Командируйте меня в Ялту!
Родители переглянулись.
– Какой вы хитрый! – сказал папа Вити Верхотурцева. – В Ялту я и сам могу поехать.
– Вот и поезжайте, – согласился инспектор.
– А если там мафия? – передумал Верхотурцев-папа.
– Тогда командируйте меня.
Пришлось на это согласиться. Конечно, в Ялте больше пользы будет от тренированного милицейского инспектора с пистолетом, чем от неспортивного родителя Верхотурцева с его ремнём.
В этот же вечер командированный Иван Пистолетов вылетел в Крым, имея в кармане фотографии троих детей в разных видах и одну фотографию Жаб Жабыча в фас, которую ему выдали в паспортном столе милиции.
Глава тринадцатая
Автостопом по Европам
Три наших мушкетёра, а вернее, два мушкетёра и одна госпожа Бонасье повышенной активности, при помощи разных автобусов и маршрутных такси сумели-таки выбраться на Симферопольское шоссе.
Они начали голосовать. Первой к ним подъехала роскошная иномарка: то ли «вольво», то ли «мерс», то ли «Зил-112».
– Садимся! – радостно закричал Владик Устинов.
– Ни за что! – осадила его Кукарекова Люба. – Ошибка номер один. Ты что, не знаешь, кто ездит в «мерседесах»?
– И кто же в них ездит? – спросил из окна мордастый, коротко стриженный водитель. Он был такой мордастый, что еле пролезал в окно.
– Всякие типы, – ответила ему смелая Люба. – С которыми лучше не связываться!
– А мне кажется, лучше с такой, как ты, не связываться! – сказал обиженный мордастик и через секунду скрылся за горизонтом.
Следующим к ним подъехал мощный грузовик – то ли «Зил», то ли «КамАЗ».
– Нет, на этот мы никогда не сядем, – сказал Владик.
– Именно на этом мы и поедем, – возразила ему Люба.
– Вам куда, молодые люди? – спросил пожилой брезентовый шофёр.
– Нам в Ялту! – закричал неопытный Витя Верхотурцев.
– Так далеко я не езжу, – сказал шофёр и с рычанием пополз за горизонт.
– Ошибка номер два, – сказала Люба. – Никогда не надо называть всё расстояние. Мы едем до ближайшего населённого пункта.
И вот наконец ещё один «КамАЗ».
– Вам далеко? – спросил пожилой помятый шофёр в меховой кепке.
– Нам до Тулы, – сказала Люба Кукарекова.
– Садитесь, – предложил шофёр, – подвезу. Вы куда едете?
– Не куда, а откуда, – поправила его Люба. – Мы из Москвы едем. Мы в музей ходили.
– В какой такой музей? – спросил водитель.
– В Третьяковскую галерею, картины смотрели, – ответила за всех Люба-путешественница.
Подавленные путешественническим интеллектом Любы, Владик и Витя помалкивали.
– А есть там такая картина «Иван Грозный убивает своего сына»? – спросил шофёр.
– Есть, – ответила Люба. – Конечно, есть.
– Я её никогда не видел. И как же он его убивает?
– Молотком, – ответила Люба. – Он хотел картину повесить на стену, молотком замахнулся. А сын сзади стоял. Он как треснет. Вот сыну и досталось.
– А мне кто-то говорил, что он его посохом убивает.
– Верно, верно, – спохватилась Люба. – Он хотел посохом муху убить на стене, как размахнулся! А сын сзади стоял.
Водитель некоторое время молчал, переживая услышанное. Потом снова спросил:
– А вот такую картину «Грачи прилетели» вы видели?
– А как же, – ответила Люба, – конечно, видели. Там весна нарисована.
– Это художник Саврасов нарисовал, – вмешался грамотный Владик. – Он хорошо природу понимал.
– А правда, что это его последняя картина, что он больше ничего в жизни не нарисовал? – спросил шофёр.
– Как не нарисовал, – обиделась за художника Люба. – Ещё как нарисовал! У него ещё есть картина «Грачи улетели». Там всё то же самое, только грачей уже нет.
Так за разговорами они проехали Тулу.
– Ой, – спохватился водитель, – мы же Тулу пропустили.
– А какая следующая остановка? – спросила Люба.
– Курск.
– Вот и хорошо. Мы там сойдём и пересадку сделаем.
– Но это же трасса, а не метро, – сказал водитель. – Может, вам лучше здесь сойти?
– Ни за что, – ответила Люба. – У меня в Курске бабушка живёт, профессор космонавтики.
Водитель не стал спорить. Он довёз их до Курска, поражаясь образованности и смелости ребят. Накормил их огромным бутербродом, сделанным из целого батона. Дал по кружке кофе из трёхлитрового термоса и попросил передать привет незнакомой Любиной бабушке-профессору.
Ребята помахали ему рукой и принялись ловить следующую машину.
Вдали показался огромный грузовой «Зил».
– А сейчас мы откуда едем? – поинтересовался Владик.
– Не откуда, а куда, – сказала Люба.
– Так куда?
– В Харьков, навестить больного украинского учителя.
Больше они ни о чём договориться не успели. Забрались в предложенную молодым шофёром кабину и рванули.
Владик и Витя всё время судорожно пытались понять: что этот учитель, – сам был украинец или он преподавал у них украинский язык? А если он не преподавал язык, то что он преподавал? И чем он там в Харькове заболел?
А Любу эти вопросы не волновали. Она думала далеко вперёд – о ночлеге. Начинало темнеть, и её тревожил вопрос: есть сейчас снег под Харьковом, или там наступила весна? Не дай бог, чтобы снег начал таять сильно, тогда невозможно будет поставить палатку.
Глава четырнадцатая
В солнечном Крыму и вправду солнечно
Участковый инспектор Иван Пистолетов комфортабельно летел в Ялту на самолёте. Вернее, он летел в Симферополь – сердце Крыма, чтобы оттуда ехать троллейбусом в Ялту.
В аэропорту украинские таможенники с уважением посмотрели на его вооружённую фамилию и даже забыли спросить его про наркотики.
Его печалило только одно обстоятельство – что он был не вооружён, потому что в самолёт оружие брать запрещалось.
«Как же я буду искать детей, – думал он, – когда у меня даже пистолета нет? Да к тому же я и без формы. Слава богу, что в самолёте можно возить милицейские удостоверения».
После долгих размышлений в двухчасовом полёте он приземлился в аэропорту Симферополя и направился троллейбусом в сторону Ялты.
В это время трое наших юных путешественников выходили из леса. Они были помятые, голодные и без палатки. Она за ночь примёрзла, и они не сумели её оторвать.
Владик и Витя Верхотурцев с охотой поехали бы в сторону, обратную Крыму, но под железным взглядом Любы Кукарековой они выпрямились, стали смелее и решительнее и даже криво заулыбались.
Люба уверенно остановила первый же самосвал с двойным прицепом.
– Вам куда, хлопчики? – спросил кучерявый, весь взлохмаченный рыжеватый шофёр. Вместе с ним в окно высунулась такая же взлохмаченная заспанная рыжеватая собака.
– Никуда, – ответила Люба. – Нам нужен нож. Мы два дня консервы открыть не можем.
Она показала ему плоскую банку шпрот и всю в масле толстую банку «Завтрак туриста».
– Так у меня есть открытые! – радостно сказал шофёр. – Хорошо, что Бобику не успел отдать. Давайте мы вместе позавтракаем, а то я всю ночь только ехал.
Он позвал детей в тёплую кабину и вынул столько недоеденных продуктов – ста человекам есть не переесть.