Страница 2 из 5
Когда около двадцати пяти лет назад я впервые встретил Питера Левина, я думал, что встретил реинкарнацию одного из тех древних магов, чьи работы я так хорошо знал по древним рукописям, которые как-то обнаружил на стеллажах старых больничных библиотек. Только вместо галстука-бабочки и вечернего костюма, как на фотографиях в тех самых древних рукописях, Питер был одет в шорты и футболку с Бобом Марли и стоял на лужайке Института Эсален в Биг-Суре, штат Калифорния. Питер продемонстрировал свое полное понимание того, что травма запечатлевается в теле и что для того, чтобы исцелиться, нужно создать безопасное состояние транса, из которого можно было бы безопасно наблюдать ужасное прошлое. Он добавил к этому один критически важный элемент – исследование тонких физических отпечатков травмы, а также сосредоточился на воссоединении тела и разума.
Я был тут же заинтригован. Начиная с самых ранних исследований травматического стресса и включая новейшие исследования в области нейронауки, ученые отмечали критическую связь между телесными действиями и памятью. Переживание становится травматичным, когда человеческий организм подвергается невыносимой перегрузке и реагирует беспомощностью и парализованностью – когда вы абсолютно ничего не можете сделать, чтобы изменить ход событий, вся система рушится. Даже Зигмунд Фрейд проявлял живой интерес к связи между травмой и физическим действием. Он предположил, что причина, по которой люди продолжают воспроизводить свои травмы, связана с их неспособностью полностью вспомнить, что произошло. Поскольку память вытеснена, пациент «обязан повторять вытесненный материал как актуальный опыт, вместо того чтобы… вспоминать его как нечто принадлежащее прошлому»[6]. Если человек не помнит, он, скорее всего, будет это разыгрывать:
«Он воспроизводит это не как воспоминание, а как действие; он повторяет это, не зная, разумеется, что он это повторяет… и в конце концов мы понимаем, что это его способ помнить»[7]. Но Фрейд не понимал, что люди могут вернуть себе власть над собой, только если им помогут чувствовать себя внутренне спокойно и безопасно.
Питер понимал, что для того, чтобы преодолеть травму, вы должны справиться с физическим «параличом», волнением и беспомощностью и каким-то образом постараться предпринять телесные действия, чтобы вернуть себе свое право на жизнь. Даже рассказ о том, что произошло, уже является действенной мерой, изложение истории, которое позволяет вам и окружающим узнать, что случилось. К сожалению, многие люди, пережившие травму, застревают в ней настолько, что не имеют возможности выразить свою версию произошедшего.
По мере того как я узнавал Питера, мне постепенно открывалось, насколько хорошо он понимал критическую роль физических ощущений и телесных действий в излечении травмы. Он показал, что посттравматические действия представляют собой не только вспышки грубого поведения, когда, например, вы взрываетесь и набрасываетесь на любого, кто вас оскорбил, или состояние парализованности, когда вы напуганы, но и едва заметную задержку дыхания, напряжение мышц или сжатие сфинктера. Он показал мне, что весь организм – тело, разум и дух – застревает во времени и продолжает вести себя так, как будто существует явная и реальная опасность. Питер изначально учился на нейрофизиолога, а затем изучал работу с телом в Эсалене у Иды Рольф. Когда я стал свидетелем того, как он применяет свои знания на практике, мне вспомнился Моше Фельденкрайс, который утверждал, что не существует чисто психических (то есть ментальных) переживаний: «Идея двух жизней, соматической и психической… изжила себя»[8]. Наш субъективный опыт всегда имеет телесный компонент, так же как все так называемые телесные переживания содержат в себе компонент ментальный.
Мозг программируется ментальными переживаниями, которые проявляются в теле. Эмоции передаются через выражение лица и в позах тела: гнев переживается сжатыми кулаками и стиснутыми зубами; в напряженных мышцах и поверхностном дыхании коренится страх. Изменения в мышечном напряжении сопровождают наши мысли и эмоции, и для того, чтобы изменить привычные паттерны, нужно изменить соматические контуры, связывающие наши ощущения, мысли, воспоминания и действия. Таким образом, основная задача психотерапевтов состоит в том, чтобы видеть эти соматические изменения и справляться с ними.
Когда я был студентом Чикагского университета, Юджин Джендлин пытался обучать меня тому, что он называл «телесно-ощущаемым чувствованием», – то есть осознанию себя в пространстве между мыслью и действием, но я тогда не до конца понимал, что это такое, пока не увидел, как Питер использует телесную осознанность в качестве ключа к обучению. То, как он работает с прикосновениями, очень помогло мне. Прикосновения были строго запрещены в рамках моего обучения работе с пациентами, но работа Питера с прикосновениями помогла мне лучше осознать мои внутренние переживания и заставила меня понять огромную силу прикосновения, которая помогает людям находить комфорт и физиологическую безопасность друг у друга.
Осознание внутренних ощущений, наших первозданных чувств позволяет нам получить доступ к непосредственному переживанию нашего собственного живого тела по шкале от удовольствия до боли, к проживанию чувств, которые возникают не в коре головного мозга, а рождаются на самых глубинных уровнях стволовой его части. Это так важно понять, потому что люди, пережившие травму, пребывают в ужасе от того, что происходит у них внутри. Одна просьба сосредоточиться на дыхании может вызвать у них паническую реакцию; простая просьба о том, чтобы они оставались неподвижными, часто только усиливает их нервное возбуждение.
Мы можем наблюдать нейронное следствие этого отчуждения от своего физического «я» при сканировании мозга: области мозга, которые посвящены самосознанию (медиальная префронтальная кора) и осознанию тела (островок головного мозга), у людей с хроническим ПТСР зачастую сокращаются – тело/разум/мозг научились отключаться. Такое отключение имеет огромную цену: те же области мозга, которые являются проводниками боли и страданий, отвечают и за передачу чувств радости, удовольствия, цели, а также за наши межличностные связи и отношения.
Питер показал мне, и в этой книге показывает нам всем, как негативное суждение о себе или других заставляет умы и тела пребывать в постоянном напряжении, делая познание и освоение новых навыков невозможным. Чтобы исцелиться, люди должны чувствовать себя свободно, только тогда они смогут исследовать и узнавать новые способы полноценно жить. Только тогда их нервная система сможет перестраиваться и формировать новые паттерны взаимоотношений с миром. Это может быть сделано только путем освоения новых навыков движения, дыхания и взаимодействия, и этого невозможно достигнуть путем предписания конкретных действий, направленных на «закрепление».
В следующих главах Питер Левин объясняет, что травматические воспоминания являются имплицитными, выраженными неявно, и проявлены в теле и мозге как лоскутное одеяло из ощущений, эмоций и поведения. Травматические импринты тайно влияют на нас, и не столько как истории или сознательные воспоминания, сколько как эмоции, ощущения и «внутренние регламенты» – вещи, которые тело выполняет автоматически, как психологический автоматизм. Если травма проигрывается в рамках регламентного автоматизма, исцеление не может быть достигнуто ни советом, ни лекарствами, ни пониманием или закреплением навыка, а скорее открытием доступа к врожденной жизненной силе (моя формулировка), которую Питер называет «нашим врожденным стремлением к упорству и триумфу».
В чем это состоит? Узнавать себя, чувствовать свои физические импульсы, замечать, как напрягается и сжимается ваше тело, как возникают эмоции, воспоминания и импульсы по мере того, как растет осознание вашего внутреннего мира. Сенсорные импринты травмы могут оказывать мощное влияние на все наши последующие реакции, поведение и эмоциональные состояния. Привыкнув постоянно быть настороже, чтобы не позволить демонам из прошлого проникнуть в наше сознание, теперь вместо этого мы должны научиться просто безоценочно замечать их и видеть в них то, чем они по сути являются: сигналами для активации врожденных моторных программ для тех или иных действий. Следование их естественному курсу поможет перестроить наши отношения с самими собой. Однако это осознанное самонаблюдение довольно легко подавляется, что приводит к панике, взрывному поведению, ступору или даже обмороку.
6
Зигмунд Фрейд. По ту сторону принципа удовольствия. – Фолио, 2013. – (Прим. авт.)
7
Зигмунд Фрейд. Воспоминание, повторение и проработка: Собрание сочинений в 26 томах. – Восточно-Европейский Институт Психоанализа, СПб, 2019. – Т. 10–11. – с. 71. – (Прим. авт.)
8
Moshe Feldenkrais. Body and Mature Behavior. – Berkeley: North Atlantic Books, 2005, 191. – (Прим. авт.)