Страница 12 из 27
– Папа, она хочет поехать домой.
Гордон что-то пробормотал себе под нос. Поднялся. Засунул руки в карманы. Внутри зазвенели ключи.
– Ты уверена? – Он покачал головой, потому что у Лоры не было привычки говорить что-то, в чем она не была уверена. – Переодевайся. Подписывай свои бумаги. Я буду ждать у входа.
Энди смотрела, как уходит ее отец. Она ощутила, что в груди поднимается знакомое чувство вины за то, что она придала большее значение требованиям матери, а не желаниям отца.
– Спасибо. – Лора ослабила хватку на руке Энди. Она обратилась к санитару: – Не могли бы вы найти футболку или что-то в этом роде, во что можно переодеться?
Он кивнул и удалился.
– Андреа, – Лора понизила голос. – Ты сказала что-нибудь детективу?
Энди замотала головой.
– Ты говорила с ней, когда я заехала в коридор.
– Я не говорила… – Энди удивил резкий тон матери. – Она задавала вопросы. Я ничего ей не сказала. – Потом Энди добавила: – Я не говорила. Вообще.
– Ладно. – Лора попыталась повернуться в кресле, но, судя по ее скривившемуся лицу, боль была слишком сильной. – Вернемся к тому, о чем мы говорили в дайнере. Мне нужно, чтобы ты съехала. Этим вечером. Ты должна уйти.
Что?
– Я знаю, я говорила, что не буду ставить тебе крайний срок, но ставлю, и этот срок – сегодня. – Лора снова попыталась повернуться. – Ты взрослая, Андреа. И тебе пора начинать вести себя соответствующе. Я хочу, чтобы ты нашла квартиру и съехала. Сегодня.
Энди почувствовала, что ее внутренности оказались словно в состоянии свободного падения.
– Твой отец согласен со мной, – сказала Лора, будто бы это могло придать ее словам больший вес. – Я хочу, чтобы тебя не было в доме. В гараже. Просто убирайся, ладно? Ты не можешь сегодня там спать.
– Мама…
Лора со свистом вдохнула воздух через сжатые зубы, снова попытавшись принять удобное положение.
– Андреа, пожалуйста, не спорь со мной. Этой ночью мне нужно побыть одной. И завтра, и… Просто тебе нужно уйти. Я присматривала за тобой тридцать один год. Я заслужила право побыть в одиночестве.
– Но… – Энди не знала, что должно последовать за «но».
Но погибли люди.
Но ты могла погибнуть.
Но ты убила человека, хотя тебе необязательно было это делать.
Ведь необязательно?
– Я приняла решение. Иди вниз и удостоверься, что твой отец подогнал машину к нужному входу.
Гордон и раньше забирал их из больницы.
– Мама…
– Андреа! Можешь ты хоть раз сделать то, что я тебе говорю?
Энди захотелось закрыть уши. Она никогда в жизни не видела такой холодности со стороны матери. Между ними будто раскинулось огромное ледяное озеро.
Зубы Лоры были сжаты.
– Иди.
Энди развернулась на каблуках и пошла прочь. По ее лицу текли слезы. Она слышала эту интонацию в голосе матери уже второй раз за сегодня, и оба раза ее тело реагировало раньше, чем ее мозг успевал ввести ее в ступор.
Гордона нигде не было видно, но у лифта ждала детектив Палаццоло. Женщина открыла рот, чтобы заговорить. Энди продолжала идти. Она решила спуститься по лестнице. Ее ноги еле переступали через ступеньки. Все ее тело онемело. Голова кружилась. Слезы лились градом.
Съехать? Сегодня?
То есть сейчас? То есть навсегда?
Энди закусила губу, чтобы перестать плакать. Она должна держать себя в руках хотя бы до того момента, как увидит отца. Гордон все исправит. Он все наладит. Придумает какой-нибудь план. Найдет объяснение, что за хрень случилась с ее доброй, заботливой матерью.
Энди ускорилась, чуть ли не перелетая через ступеньки. Свинцовая тяжесть на ее сердце стала будто чуточку легче. Должна быть причина, почему Лора себя так ведет. Стресс. Анестезия. Скорбь. Страх. Боль. Любая из этих вещей может пробудить самое худшее в человеке. А вместе взятые они могут элементарно свести с ума.
Вот оно.
Лоре просто нужно время.
Энди почувствовала, что ее дыхание успокаивается. Она свернула на очередном пролете. Ее потная рука соскользнула с перил. Одна нога съехала вбок по ступеньке, другая выскользнула из-под нее, и в следующую секунду она шлепнулась на задницу.
Черт.
Энди уронила голову на ладони. По ее пальцам текло что-то слишком густое для пота.
Черт!
Одна из костяшек была в крови. Она сунула ее в рот. Почувствовала, как трясутся руки. Ее мозг юлой крутился в черепе. С сердцебиением творилось что-то странное.
Где-то выше открылась дверь, потом закрылась, затем зазвучали шаркающие шаги по лестнице.
Энди пощупала лодыжку: она, к ее удивлению, была в порядке. Коленка гудела, но ни перелома, ни вывиха не было. Она встала и уже была готова спускаться на первый этаж, как вдруг к горлу подступила тошнота.
Шаги приближались.
Блевать в общественном месте уже достаточно паршиво. Хуже только делать это при свидетелях. Энди нужно было найти уборную. На следующем пролете она толкнула дверь и понеслась по очередному коридору в поисках туалета.
Ей пришлось бежать, чтобы успеть добраться до кабинки. Она открыла рот и стала ждать, пока ее вырвет, но теперь, когда она была на месте и нагнулась над унитазом, из нее вышла только желчь.
Энди, сколько могла, вызывала у себя рвоту, прежде чем спустить воду. Она села на закрытую крышку унитаза. Рот она протерла тыльной стороной ладони. Пот стекал по ее шее. Она дышала так, будто только что пробежала марафон.
– Андреа?
Черт.
Она резко согнула колени, и ее ноги взлетели вверх со скоростью рулонных штор. Она уперлась пятками в край крышки унитаза, словно, свернувшись в клубок, могла стать невидимой.
– Андреа? – Палаццоло в казенной полицейской обуви на толстой подошве гулко протопала по плиточному полу. Она остановилась прямо перед кабинкой Энди.
Энди уставилась на дверь. Из крана капало. Она отсчитала шесть капель, прежде чем…
– Андреа, я знаю, что ты там.
Энди закатила глаза, осознавая всю глупость этой ситуации.
– Я поняла, что ты не хочешь разговаривать, – сказала Палаццоло. – Так что, может, просто послушаешь?
Энди молчала.
– У твоей мамы могут быть очень большие неприятности. – Палаццоло секунду подождала. – Или нет.
Сердце Энди подпрыгнуло от этой возможности – «или нет».
– То, что она сделала… Я это понимаю. Она защищала свою дочь. У меня самой ребенок. Я сделаю все для этого маленького парнишки. Он мой малыш.
Энди закусила нижнюю губу.
– Я могу помочь вам. Помочь вам обеим выпутаться.
Энди по-прежнему молчала.
– Я оставлю свою визитку здесь, рядом с раковиной.
Энди ждала.
– Позвони мне, в любое время, хоть днем, хоть ночью, и мы вместе, ты и я, решим, что тебе надо говорить, чтобы эта проблема исчезла. – Она сделала паузу. – Я предлагаю помощь твоей маме, Андреа. Это все, чего я хочу, – помочь.
Энди снова закатила глаза. Она уже давно усвоила, что за долгое молчание приходится платить в том числе и тем, что люди считают тебя простоватым, если не откровенно тупым.
– Но вот что. Если ты действительно хочешь помочь своей маме, – закинула удочку Палаццоло, – прежде всего ты должна сказать мне правду. О том, что произошло сегодня.
Энди чуть не засмеялась.
– И от этого мы уже будем отталкиваться. Да? – Очередная взвешенная пауза. – Да?
Да?
– Карточка рядом с раковиной, куколка. Хоть днем, хоть ночью.
Энди слушала капли, падающие из крана.
Одна капля… две капли… три… четыре… пять… шесть…
– Не хочешь подать какой-нибудь знак, например нажать на смыв, чтобы я поняла, что ты меня услышала?
Энди показала средний палец двери своей кабинки.
– Хорошо, – сказала Палаццоло. – Ну, будем считать, что ты меня услышала. Просто лучше раньше, чем позже, понимаешь? Не хотелось бы, чтобы нам пришлось тащить твою маму в участок, организовывать формальный допрос и все в таком духе. Особенно учитывая то, что она сама пострадала. Верно?