Коридор затмений

– Да, что скрывать. Но это он ее убил? – снова настойчиво спросила Евгения. – Я всегда знала, что добром их вражда, дележ недвижимости не кончится. Я ее предостерегала, советовала – уступи ему, он молодой, он женился, им надо где-то жить с женой, на квартиру они все равно сами не заработают. Отдай ему часть, продай родительскую квартиру, и вы разойдетесь с сыном мирно. Но она меня не слушала. И не из-за сына. Она ненавидела невестку, его избранницу. Такое случается сплошь и рядом. Она не могла ему простить, что он променял ее на девчонку. Так что за ее отказом делить квартиру стояла не жадность, а скорее месть. И это все усугубляло, понимаете?

– Понимаю. – Гущин кивнул. – Вы были близки с Анной? Дружили?

– Мы выросли вместе. Я потеряла в детстве родителей, и мать и отец Ани взяли меня на воспитание. Потом они тоже ушли, и уже Аня заботилась обо мне, она же гораздо старше. Она вышла замуж, родила Лешу, с мужем они быстро разошлись, и он затем тоже умер. И я вышла замуж – за человека намного старше себя. Он владел в те времена молочной фермой в Непряхово, окрестные поля принадлежали ему, целое хозяйство. Сейчас на ферме все по-другому, после смерти супруга оказалось, что дела не так уж и блестящи, долги большие. Мне мало что досталось. Только этот дом.

– Вы экстрасенс, простите? – полюбопытствовал Макар.

– Я шаманка. – Евгения смотрела на них серьезно, с вызовом даже. – Я изучала с юности древние шаманские практики, ездила в Сибирь, на Алтай. Сначала в качестве хобби, но с годами я вникла в практики, в философию древности глубже и ощутила в себе некие способности…

– Общения с духами? В этом же смысл шаманизма? – спросил Макар.

– Способности понимать свойства трав и камней, земли и воды, применять дары природы в качестве лечебных средств. У меня узкая специализация, молодой человек, я не лечу от болезней. Я вывожу клиентов с помощью древних практик из состояния запоя, купирую пьянство. Вы ведь тоже дружите с бутылкой, правда? – Она разглядывала красавца Макара уже с чисто женским любопытством. – У вас розовая кожа на лице, и она шелушится, один из признаков…

Макар криво усмехнулся. Полковник Гущин кашлянул.

– Ваша кузина Анна тоже страдала алкоголизмом, как мы поняли. Вы ее лечили? Выводили из запоя? – Макар не отступал.

– А у нее не было запоев, – просто ответила Евгения. – Да, она часто выпивала. Покупала себе пиво, иногда что-то покрепче. Но она ни разу не пропускала свои рабочие дни. Она могла остановиться, понимаете? Я ей предлагала свою помощь. Но она говорила: «Женя, а что мне еще остается в жизни, кроме пива?» Сейчас многие в апатии, чувство безысходности превалирует в нашей новой столь изменившейся жизни. И многие ищут утешения в бутылке.

– Мы дома у вашей кузины нашли не только пиво, но и многое другое – запас выпивки капитальный, – заметил Клавдий Мамонтов. – И на момент своей гибели она тоже была нетрезвая.

– Лешу всегда бесило, что она пьет. – Евгения скорбно кивнула.

– Вы со своим племянником общались? – уточнил Гущин.

– Редко. И до его женитьбы, а после – так и вообще он надолго пропадал с моих радаров.

– А когда вы общались с Анной в последний раз?

– Несколько дней назад мы разговаривали по телефону.

– На ее день рождения?

– Нет. Я была занята – как снег на голову свалился срочный клиент в очень тяжелом состоянии, и я занималась в тот день только им. Вошла в транс… Обычная практика, чтобы он видел, элемент психологического воздействия, подавления его воли и тяги к водке.

– Клиент тот, который отсюда только что убрался? – уточнил Клавдий Мамонтов. – Актер сериалов? Забыл его фамилию.

– Он часто запивает – снимается сейчас очень мало. Он в депрессии, но платит щедро, – грустно ответила Евгения.

– А каким образом вы купируете запой? – поинтересовался Макар. – Что используете? Отвары, жабью кровь, менструальные выделения?

– Не иронизируйте. – Евгения вновь прямо встретила его взгляд. – Я понижаю процент алкоголя в крови клиента. Многодневный трудоемкий процесс, не быстрый. Как – это мой профессиональный секрет.

– И вы существуете на доходы с шаманской деятельности? – спросил полковник Гущин.

– Да. У меня все законно. Патент. И я плачу налоги.

– Как бы вы охарактеризовали вашего племянника Алексея? – продолжал он спрашивать.

– Обычный парень, звезд с неба не хватал никогда. Окончил колледж, пошел работать в торговый центр – в спортивный магазин, и все шло у него неплохо. Ну а потом он потерял работу… и жену его уволили. Конечно, раздел квартиры в такой ситуации стал для Леши жизненной необходимостью.

– Или же никакого раздела. Наследство после смерти матери, – сказал Клавдий Мамонтов.

Евгения глянула и на него. И плотнее закуталась в кашемировую шаль.

– Вы его арестуете? – спросила она глухо. – Я не стану ничего против него показывать официально у следователя и на суде. Ради памяти Ани не стану выставлять напоказ их грязное семейное белье.

– Ваша Аня била его головой об стену, как нам сообщили соседи, во время недавней драки. – Клавдий Мамонтов не удержался.

– Значит, он ее довел своими требованиями по квартире. У нее сдали нервы. Поймите вы, она его вырастила… Она о нем заботилась много лет. Их отношения долгое время выглядели нормально. Ане в жизни самой пришлось несладко, она хлебнула – мать-одиночка, денег негусто. Но она справлялась. Для меня они оба – родные люди. Я могу лишь скорбеть, оплакивать то, что произошло… Но это точно он ее убил?

Полковник Гущин молчал. И Евгения Стальевна Лаврентьева, видимо, истолковала его молчание определенным образом. На ее «черные очи» навернулись слезы. И вот она уже рыдала, всхлипывала, сморкаясь в скомканный бумажный платок, вытащенный из кармана восточных шаровар.

Больше они от нее так ничего и не добились, потому что она никак не могла успокоиться.

В машине по дороге в Чугуногорск они сначала тоже молчали, переваривали разговор с шаманкой. Надо же какая экзотика после кухни с опрокинутой кастрюлькой куриной лапши! А затем Макар спросил:

– А вы обратили внимание на ее руки? У нее на руках шрамы.

– Не просто шрамы, – ответил полковник Гущин. – А следы ножевых порезов – плохо зажившие еще. Два на правом предплечье и один очень глубокий на левой руке у сгиба локтя. Вид такой у порезов, что давность их нанесения – не больше двух месяцев.

– Могла нанести себе сама в каком-то шаманском ритуале. – Макар покачал головой. – Кто знает, может, она в транс вошла, шаманы в таком состоянии боли не чувствуют. Ей нужна была собственная кровь для какого-то снадобья.

– Она не настоящая шаманка, – возразил полковник Гущин. – Обманщица она, играет роль перед клиентами. Я вообще не верю ни в каких шаманов с некоторых пор. На фанатика-язычника, а мы с вами их повидали, она уж точно не похожа.

– Если не она сама себя поранила в ритуале ножом, то, выходит, она от кого-то защищалась? Закрывалась руками от ножа? На нее кто-то нападал с ножом? – спросил Клавдий Мамонтов. – Вы это хотите оба сказать, да? Только все произошло не вчера, не в квартире ее сестры – я имею в виду шрамы, раны… А гораздо раньше.

– В квартире между ними могло вчера произойти кое-что другое, что закончилось убийством, – быстро отреагировал Макар. – Меня шрамы как током ударили. Что-то здесь не то… И нам она всей правды, конечно, не сказала.

Глава 9

Белая горячка и ДНК

По дороге в Чугуногорск Гущин спросил у Клавдия Мамонтова фамилию актера-пьяницы. Клавдий назвал пару сериалов, где тот снимался, и Макар быстро отыскал информацию в своем смартфоне – Сиваков Антон.

Чугуногорск встретил их не просто неласково, но откровенно враждебно – начальник УВД вместе со следователем метали в сторону Макара – «внештатного сотрудника» – недобрые взгляды. Начальник грубо потребовал, чтобы «гражданское лицо в составе опергруппы выключило свой смартфон». Полковник Гущин кивнул – внутренняя инструкция того требует. Клавдий Мамонтов заметил, что Гущин работает в Чугуногорске абсолютно автономно – общается только с ними, дает лишь самые необходимые указания. Не проводит с личным составом и начальником обычные в расследовании оперативки и совещания. И практически не делится с местными информацией.