Первый встречный

Он отшатнулся, как от удара и окаменел.

— Ксюш, ты сошла с ума? Что ты несёшь? Это сюрреализм какой-то…

Он внимательно рассматривал её, пытаясь увидеть что-то в мимике, в глазах. Видимо, что искал не нашёл. Соболиные брови сошлись в одну линию. На красивом лице заиграли желваки. В оливковых глазах сверкнул огонь ярости. Было видно, как бешеная ревность на глазах выдавливает здравый смысл, как пробку из шампанского.

— Кто он? — резко выплюнул слова Роман.

Держи лицо, Ксения. Терпи. Осталось немного. Холодная, стервозная маска. Ты хищница, потребительница. Ты его использовала и бросила. Ни капли сожаления в глазах. Прямая спина. Ровный, спокойный голос…

Господи, больно-то как… И несправедливо по отношению к нему… Лишь бы не разрыдаться…

Она встала со стула прямая, как палка. Расправив плечи, горделиво прошла в прихожую. Надела туфли.

Только не оборачивайся. Открывай дверь и уходи.

Роман настиг её сзади, схватил за локоть и развернул лицом к себе. Было видно, что внутри него всё бурлит и закипает.

— Я спросил кто он, Ксения?

Она подняла пустые глаза:

— Разве не всё равно?

— Я хочу знать кто он и чем лучше меня. Или не заслужил даже этого?

— Ты всё равно его не знаешь.

— Так узнаю.

Смотри ему в глаза. И бей. Бей словами, как хлыстом. Доведи до бешенства.

— Он иностранец. Испанец. Его зовут Рафаэль. Я уезжаю с ним.

Боже, какой бред… Как этому вообще можно поверить? Но его уже накрыло ревностью, мозг отключился. В глазах появился огонь безумия. И Романа бомбануло. Он схватил её за плечи, несколько раз встряхнул и зашипел:

— И что же в нем такого выдающегося? Член больше? Трахается лучше меня? Моложе? Богаче? Умнее? Он хоть любит тебя? Хотя бы на десятую долю от того, как люблю я? Неужели ты слепая и не видишь этого? Молчишь… Не знаешь… Почему, Ксеня? Чего тебе не хватило?

Дыши, Астахова. Пусть по венам течет раскалённая лава. Терпи. Не подавай виду. И голос как можно равнодушнее.

— Рома, мы договаривались не выносить друг другу мозги. И расстаться без скандала.

Роман тяжело дышал. Отвернулся, сделал несколько шагов к раковине, трясущимися руками плеснул в лицо холодной воды. Слегка отпустило, начал думать.

— Я тебе не верю, здесь что-то другое, — он подошёл вплотную. Глаза горели, на виске в бешеном темпе билась голубая венка. Резко прижал Ксению к стене и приподнял за бедра. Впечатался всем телом, руки прошлись по шее, груди. Задышал прерывисто, рванул блузку. Накрыл жадным ртом ее губы. Она вскрикнула и сжалась в комок.

— Нет! Остановись!

Он не слушал. Как полоумный мял руками ягодицы, шарил по ногам, врывался в рот языком. Ксения чувствовала низом живота его возбуждение и её саму уносило на тех же волнах. Нет, нет, нет, нельзя! Она ещё раз попыталась вырваться:

— Я сказала нет!

Он уже не слышал. Требовательная рука скользнула под юбку, а потом под бельё и остановилась. Его будто шарахнуло током. Роман посмотрел ей в глаза торжествующим взглядом.

— Зачем ты мне лжёшь? — задохнулся он, закрывая ей рот поцелуем, — Ты по-прежнему хочешь меня, а я тебя… Тело не врёт. Ты вся мокрая и готовая. Завелась с полоборота.

Бей, Ксеня. Собери в кучу остатки самообладания. Рази наповал. Уничтожь его одной фразой. Всади с размаха нож в сердце себе и ему. Или останешься без детей и со свежим холмиком сырой земли на кладбище. Давай.

— Ты ошибаешься, Роман. Это не моя влага. Это его семенная жидкость.

Он замер, как будто в грудь прилетела пуля. Оливковые глаза прищурились, их заволокло дымкой боли, гнева и ярости. Дикая, животная ревность перелилась через край. С новой силой Романа затрясло. В глазах жгучим пламенем засветилось безумие. Правая рука непроизвольно потянулась к её горлу и обхватила его. Гримаса бессильной злобы исказила лицо. Тяжело дыша, он медленно сжал пальцы, перекрывая ей воздух. Инстинктивно пыталась вырваться, царапала ногтями душащую её руку, но сопротивлялась всё слабее. В глазах замерцали синие вспышки. Сознание медленно уплывало от нехватки воздуха. Вот и всё… Последнее, что она увидит в жизни — эти оливковые глаза с яркими бликами безумия…

Кошачий взгляд, затуманенный яростью, внезапно стал пустым. Роман, вдруг опомнившись, резко отнял ладонь и тихо сполз по стене. Сидя на полу, он рассматривал свою руку, как инородный предмет. На лице проступало выражение ужаса. От себя самого.

— Уходи, — низко пророкотал он, — Из-за тебя я полностью теряю над собой контроль. Ты делаешь из меня животное. Сейчас я чуть не убил тебя…

Тяжело дыша, она взялась за ручку двери, бросила на него последний взгляд и хрипло прошептала:

— Прощай, Роман. Не поминай лихом.

Тихий щелчок замка за спиной был сродни последнему удару молотка, забивающего гвоздь в крышку гроба. Её гроба. Ксения упала на водительское сидение и захлопнула за собой дверь. Повернула ключ в замке зажигания, плавно нажала на педаль газа. Выехала из двора, поехала несколько кварталов, припарковалась на обочине. Руки затряслись. В груди засаднило. Из горла вырвались приглушённые рыдания. Всё. Можно. Никто не увидит. Ксюша откинулась на спинку сидения, закрыла лицо руками и завыла в голос.

51. Роман. Не со мной

Тихий щелчок дверного замка, закрывшегося за её спиной, прогремел выстрелом в висок. Вот и всё. Ушла. Бросила. Уничтожила. Размазала. Растоптала. И мир вокруг разлетелся на мелкие осколки. Как будто о голову разбили бабушкину тяжёлую хрустальную вазу.

Звенящая тишина. Никаких мыслей. Контузия. Пустая, как барабан, черепная коробка. Острая, нестерпимая боль. Хоть криком кричи. И красная пелена перед глазами. Кожу печёт от кортизоловых мурашек, норадреналин в крови заставляет сердце качать кровь быстрее. Не со мной… Этого просто не может быть… В висках шумит. Бум, бум, бум — оглушающе стучит, колотится о рёбра насос в груди.

Хотя, нет, это ошибка. Нечему там больше колотиться. Нет его, сердца. Вырвала, вытащила, растерзала в лохмотья. Разрезала на тонкие полоски, смотала в клубок и унесла с собой. А вместо него оставила зияющую дыру, через которую медленно вытекает душа. Сочится по каплям. Фатально и беспощадно.

А вообще — нет, ничего не оставила. Высосала всего, выпила, иссушила, сожгла изнутри. В один момент. Нет больше Романа Литвина. Пустая, мёртвая оболочка, сидящая на холодном полу возле входной двери. Нет сил, чтобы подняться. И только пепел внутри.

Как же так? Разве такое могло с ним случиться? С ним, умным, красивым, богатым, успешным? Его, типичного персонажа женских грёз, ходячую мечту, просто сравняла с землёй эта женщина. Убила. Стёрла в порошок. Обезглавила. Та самая единственная, ради которой он был готов на любые жертвы… Которую любил до беспамятства. Голову терял, не помнил своё имя… От которой хотел детей. С которой желал вместе состариться. Ради которой умер бы, не задумываясь ни на секунду… Кто он теперь, без неё? Как существовать дальше? А главное, для чего? Впервые за долгие годы в жизни появился смысл, а теперь…

Его любовь, всепоглощающая и искренняя, оказалась обыкновенной циничной стервой… Такой же, бездушной тварью, как тысячи других. Наигралась им всласть, попользовалась и выбросила на помойку, как испорченную, отслужившую своё игрушку. А он живой… И он любил… До дрожи, до безумия…

И, главное, ради кого она его бросила? Какого-то непонятного Рафаэля? И имя-то какое блядское… Что же в нем такого выдающегося? Где она вообще его нашла? Господи, больно-то как… И клинит… Мозги клинит… Руки трясутся, хочется биться головой о стену и кричать… И рыдать, как ребенок. Только чтобы никто не увидел, не догадался какая адская боль сжигает изнутри. Мужчина не должен быть слабым.

Роман отдал бы многое, чтобы это всё оказалось ночным кошмаром. Проснулся, отдышался, прижал её к себе, уткнулся носом в плечо, вдохнул любимый запах — и больше ничего не надо…

"Мы вместе, пока это устраивает обоих", "Мы не выносим друг другу мозги и договорились расстаться без скандала…" "Без обязательств", " Я изменила тебе и ухожу к другому", "Это не моя влага. Это его семенная жидкость…" Каждая фраза — отравленная стрела в сердце. Вынимаешь, а жгучая боль остаётся. И рана. Гниющая и ноющая. Не заживающая. Убивающая не сразу, а медленно. Годами. И боль, боль, боль…