Пара дракона

Она шевелится, потягивается, затем ее глаза резко открываются. Она выглядывает и улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Когда она вылезает, я предлагаю ей поесть. Она встает и потягивается, и мои глаза обводят линии ее прекрасного тела. Она удивительная, чувственная и красивая. Мой член шевелится, но на это нет времени. По крайней мере, сейчас. Как только она будет в безопасности, у нас будет достаточно времени. Она натягивает на себя последнюю одежду и быстро говорит: Я растворяюсь в музыке ее голоса. Она подходит и кладет руку мне на грудь, и это похоже на прикосновение огня. Все мои чувства устремляются к этой точке соприкосновения, запоминая каждое ощущение.

Она улыбается, и мое сердце радуется. Накрыв ее руку своей, я наклоняюсь и целую ее. Она — все, о чем я когда-либо мечтал. Положив руку ей на живот, я прижимаю ее к себе.

— Малыш, — говорю я.

Она хмурит брови. Она качает головой и что-то говорит. Я повторяю слово, и она начинает начинает подражать моему слову, пока, наконец, не понимает его, и я киваю. Я убираю руку с ее живота, изображая, как ее живот растет вместе с нашим ребенком. Я хочу создать с ней семью. Ничто не может сделать мою жизнь более полной. Растить нашего ребенка вместе — это большее, чем все, на что я мог когда-либо надеяться. Она приносит свет в мой мир.

Когда я жестами повторяю то, что хочу до нее донести, ее глаза расширяются, и она что-то говорит. Я внимательно слушаю, как она повторяет слово, а затем повторяю его за ней. Ее губы сжимаются в жесткую линию, она качает головой и смотрит вдаль. Она думает, поэтому я даю ей время, в котором она нуждается. Проходят долгие мгновения, прежде чем она снова переводит взгляд на меня.

— Малыш? — спрашивает она, изображая, как растет ее собственный живот.

Я улыбаюсь и киваю. Она кивает в ответ. Я не думаю, что это улажено, но идея была представлена. У нас будет время, если я достану для нее эпис. А это значит добраться до города, разобраться с другим змаем и каким-то образом прийти к соглашению. Конечно, ему тоже нужна моя помощь. Наблюдая за тем, как он помогает людям, я уверен, что он заявил права на одну из них, а другие живут на его территории, не вызывая его гнева. Он должен чувствовать ответственность за них. Это моя самая большая надежда на то, что мы вдвоем преодолеем биджасс. Если он не слишком далеко зашел.

Джоли что-то быстро говорит, потом показывает по сторонам. Я показываю в сторону города. Мы далеко отклонились от пути, по которому я планировал идти; огибаем край территории, которую я называю своей. Я нечасто забираюсь так далеко, но достаточно хорошо знаком с местностью, чтобы добраться туда, куда нам нужно. Самой большой проблемой будут другие. Когда ее корабль потерпел крушение, в небе был такой яркий свет, что я знаю, что другие тоже отправятся на разведку. Я не хочу столкнуться с ними во время нашего путешествия. Мне предстоит столкнуться с одним из них в конце моего пути, и я не хочу рисковать быть ослабленным по пути. Думая об этом, мое поврежденное крыло пульсирует, напоминая мне, что я уже ослаблен. Протянув руку через плечо, я массирую мышцы, пытаясь разогнать в них кровь и облегчить дискомфорт.

Джоли смотрит, потом говорит. Она кладет свою руку на мою, затем обходит меня сзади и осматривает. Она говорит что-то, что звучит резко и осуждающе. Вернувшись обратно, она быстро говорит, двигая руками в воздухе. Она кажется расстроенной или, может быть, сердитой, но она двигается и говорит так быстро, что я не могу понять, что она пытается передать. Она хватает сумку и копается в ней, пока не находит мою баночку с мазью, откручивая крышку, когда снова заходит мне за спину, и следующее, что я чувствую, она намазывает ею мое крыло и мышцы на спине.

Мазь остывает, потом нагревается. Мои мышцы расслабляются, и напряжение спадает. Когда она возвращается к стойке, закрывая банку крышкой, она смотрит на меня, и в ее глазах нет ничего, кроме беспокойства. Она кладет руку мне на грудь и произносит слово, которое заканчивается вопросом. Я внимательно слушаю, как она его повторяет, а потом пытаюсь произнести.

— Хорошо? — спрашивает она, и я повторяю.

Она показывает на мое крыло, затем повторяет слово. Улыбаясь, я киваю и обхватываю ладонью ее щеку. Я быстро целую ее и показываю пальцем, показывая, что нам нужно двигаться. Нам предстоит пройти долгий путь, и я не хочу мешкать. Она убирает банку, и мы отправляемся в путь. Наше путешествие проходит без происшествий, хотя и медленно. Я не хочу рисковать еще больше повредить свое крыло, пока оно не заживет, поэтому не использую их. Во всяком случае, так легче идти в ногу с гораздо меньшей скоростью Джоли. Мы тащимся по песку, взбираясь на дюны и обходя скальные образования. Чем ближе мы подходим, тем меньше скальных образований встречается нам по пути. Город расположен на обширной равнине. Когда-то он был одним из крупнейших на планете, и в период своего расцвета назывался Драконий, Драконий Город… до Опустошения.

Солнце проходит над головой. Я слежу за тем, чтобы Джоли пила много воды и жевала сушеное мясо гастера. С течением дня она замедляется, и ее кожа приобретает все более яркие оттенки красного. Мое беспокойство за нее растет. И тут мне в голову приходит идея. Я расправил крылья, но не для бега, а чтобы создать тень. Я меняю позицию, чтобы она шла в тени моего неповрежденного крыла. Она улыбается и оживляется, тень дает ей хоть какое-то облегчение от нескончаемой жары.

Когда мы взбираемся на последнюю дюну, на этот раз самую большую, я что-то слышу впереди нас. Это не звериный звук, в нем есть что-то другое. Я слушаю, пока мы идем, а потом понимаю, что это звук металла о металл. Нет тот звук, который вы можете услышать в дебрях опустошенной планеты. Я останавливаюсь, и Джоли, спотыкаясь, делает два шага вперед. Я жестом приказываю ей присесть на корточки. С помощью серии сложных жестов, которые я повторяю до тех пор, пока не удостоверяюсь, что она понимает, что я хочу, чтобы она осталась на месте. Она пытается возразить, но я поднимаю руку и решительно качаю головой.

Я продвигаюсь вперед еще на полметра, пока не оказываюсь рядом с гребнем, затем ложусь на песок и ерзаю, пока не замаскируюсь под покрывающим меня песком. Закончив, я направляюсь к гребню, чтобы увидеть источник звука. Ледянящий холод сковывает мои сердца. Заузлы.

В тот момент, когда я их вижу, я вспоминаю, кто они. Чудовища из времен, предшествовавших Опустошению. Целая раса работорговцев. Страх перед ними заложен во всех змаях. Они фигурировали в сказках, которыми давным-давно пугали маленьких детей, чтобы те хорошо себя вели. У них оранжевая кожистая кожа, а макушки голов лысые, окруженные черными щупальцами, свисающими ниже плеч. Каждое щупальце украшено золотыми или серебряными лентами, обозначающими их ранг в их собственном извращенном обществе. Они одеты в черную кожу, которая, как подсказывает мне смутная память, предназначена для выживания в открытом космосе.

Их шестеро, стоят небольшой группой возле корабля. Целый, неповрежденный космический корабль. Они смотрят на оружие в своих руках и разговаривают друг с другом. На одном бедре у них висят шипастые дубинки, на втором — пистолеты, а к спинам пристегнуты мечи. Один из них указывает в сторону моего дома, но другой толкает его в грудь и указывает в сторону города. Они охотятся. Черт побери! Они здесь, и они охотятся.

Их слишком много, чтобы я мог с ними справиться. Они лучше вооружены и превосходят меня численностью. Я спускаюсь обратно с дюны, не сводя с них глаз, пока гребень не загораживает мне обзор. Убедившись, что они меня не видят, я выбираюсь из своего камуфляжа и бегу к Джоли. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда я беру ее за руку и тащу обратно вниз по дюне. Она начинает что-то говорить, но я закрываю ей рот рукой и качаю головой. Видимо она понимает всю серьезность ситуации, потому что молчит и делает именно то, что я хочу.

Как только мы окажемся у подножия дюны, я сориентируюсь, а затем проложу новый курс, который выведет нас далеко вокруг них. Это значительно затянет наше путешествие, но я не могу рисковать, снова наткнувшись на них. Я не позволю им забрать ее. Я знаю, что они сделают с такой девушкой, как она.