Страница 2 из 5
Звёзды в ладони
Ну, здравствуй, Брат, дай пять, я тебя чую.
Не вижу, а именно ощущаю.
Дашь кров, так под ним и переночую,
А будешь добр – закат завтра встречаем.
Улыбнешься, скажешь: – Давай вопросы.
Что там еще у тебя приключилось?
Вопросы мои, что горькое просо.
Их много, а время остановилось.
А время то сжалось в груди пружиной,
Чуть тронь – развернётся в боль или солнце.
Но медлишь и медлишь с последним нажимом.
Жизнь размотав, будто нить с веретёнца,
Отметишь узлами: Вот. Тут. Ты видишь?
Я намекал, но тебе бесполезно.
Это же жизнь, а не битва в корриде,
Но ты на рожон упрямо все лезла,
Можно, конечно, сквозь тернии к звездам,
Но я скажу, что давно уже понял:
Стать Богом легко, и вовсе не поздно,
Если понять, что все звёзды в ладони.
Забытый сад
Там вьются плющ, и виноград, и хмель,
У арок стройных проседают своды,
И красной глины слезы иль разводы
Сложились, как причуда, в руну «эль».
Забытый сад. Заброшенный Эдем.
Здесь без полива облетают розы.
А фавн глядит пусть строго, но не грозно.
Сегодня бы сказали "классный мем".
Сегодня бы сюда пришел турист,
Чекин поставил "чумовое место",
Наделал фото, селфи неуместных.
Но нет, сюда придет лишь кто душою чист.
И оттого всегда безлюдно здесь,
И фавн один по старым тропам бродит.
Как мало осознавших, что исходник
Там где начало, в этом жизнь и есть.
Начало и итог. Меж ними только вздох.
Растянутый на жизнь, но и короткий всё же.
Остановись и сад найди прохожий,
Чтоб фавн с тобою поделиться мог
Всей мудростью своей. Всем знанием своим.
Внимающего он искал веками,
Найди в саду краеугольный камень
Всего что есть, и свой мир сотвори.
***
Время плести венок,
Время встречать рассвет.
Вьется зефир-вьюнок,
Но без плетня и нет.
Блеклы его цветы
В сочной густой траве.
Ты для меня взрастил
Сердца пурпурный свет.
Ты для меня зарю,
Я же тебе – закат,
И, улыбаясь, дарю
Звонкий надрыв звонка.
И я тебе дарю
Шепот в шуршании шин.
Там соловьи поют,
Пожалуйста, не спеши.
Бьется солнечный блик
В переплетении спиц,
Капельки светлой любви
Из-под моих ресниц.
А куртка пахнет тобой,
А греет лучше чем мех,
Наверно – это любовь,
Наивная, не для всех.
Ах, Александр
Балы, красавицы, лакеи, юнкера,
Рассвет, дуэли, свист летящей пули.
Взволнованно качались веера:
– Ах, Александр, вас нагло обманули.
Когда от ревности в глазах темным-темно.
Когда вам честь всего, всего дороже,
Как глубоко у черной речки дно,
Но глубже в сердце потайное ложе.
Ах, как же много в нем запрятано страстей,
Любви и боли, боли все же больше,
Ах, Александр, без вас мир опустел.
Скорбим мы от Камчатки и до Польши.
Эпохи сын, такие были времена.
Смолчать поэту? Нет! Это не ваше!
Вам на беду красивая жена,
Когда сам царь искал любви Наташи.
Когда завистников что в улье целый рой,
Характер ваш не ангельский, но все же,
Вы жили, будто жизнь была игрой,
Стихи писали – так никто не сможет
Людей великих и талантливых удел:
Прийти на миг и вознестись вновь к Богу,
Но лучше так, чем быть никем нигде,
А нам так трудно понять ту эпоху.
Ария призрака оперы
Взгляните, взгляните в лицо.
Быть надо наверно слепцом,
Чтоб этих не видеть борозд,
Что скрыты под прядью волос.
Я был красавец хоть куда.
Отбоя нет от милых дам.
И я с гитарой до утра
В колодце душного двора
Пел для красотки нежной той.
Любовь считавшая игрой,
Она была мне неверна.
И видел я, как у окна
Касался ее дивных плеч
Соперник. Чтоб ее развлечь
Ей были переданы в дар
Шелка и кружево. Пожар.
Пожар в душе. Сгорю дотла.
Я маялся и ждал утра.
Как много слов, как много фраз
О, недруги, припас для вас.
И сталь холодного клинка.
Не дрогнула б моя рука.
Но что за крик? и что за свет?
Пожар в душе? Не только. Нет.
Наверно слышат небеса
Все наши мысли. Чудеса.
Их дом горит, их дом в огне.
Свершилась месть. Как больно мне!
Как страшно! Там – любовь моя!
Глядит в окно, глядит, моля.
А что же ее милый друг?
Сбежал, подлец. Найду. Сотру.
И бросился я в полымя.
Хлестали всполохи огня.
Запахло кровью и волос
Уж нет, но я успел. Унес
Мою любовь в тенистый сад,
Открой, любимая, глаза.
Но только страх в ее глазах.
Я был красавец. Ныне – ах.
Куда девалась красота?
Куда девалась дама та?
Я бесконечно одинок.
Какой же горький был урок.
Гитара – спутница моя.
Уйду в далекие края,
Где нет знакомых и родных.
Как мои ночи холодны,
Печаль скрывает маски шелк.
Я в опере себя нашел.
Ты иногда мой слышишь плач
Среди портьер. Портьеры – плащ
Прозрачный скроют силуэт.
Я вроде есть, а вроде нет.
Я вроде есть, а вроде нет.
Я вроде есть, а вроде нет…
А вроде нет, а вроде нет, нет, нет, нет…
Детство на двоих
А помнишь, сквозь трубу калейдоскопа
Мы составляли в детстве витражи,
Перед дождем тревожно ставень хлопал,
И низко стригли крыльями стрижи.
А сено спешно собирали в кучи:
Над дальним полем двигалась гроза.
И ласточкины гнезда из-под кручи
Смотрелись, как чудовища глаза.
Как пахло липой: густо, пряно, сладко.
Шуршал по крыше ливень до утра.
И плавала луна лягушкой в кадке,
Синели лужи, прямо средь двора.
Велосипед. Кричали: – " Грязно слишком!"
Но что там грязь, ведь в этом самый кайф.
Носилась стайка сельских ребятишек,
Пугая кур и злющего быка.
Как я любила яблоню над крышей,
Смотреть сквозь ветки, верить и мечтать.
А небо с крыши, хоть чуть-чуть, но ближе.
Ладонью можно, прыгнуть и достать.
Ты мне читал истории и сказки,
И я пугалась больше напоказ.
И в горку вёз свои, мои салазки,
Как всё же время изменило нас.
Мы стали старше, и циничней может.
Я этого уже не изменю.
Но я всё помню и ты помнишь тоже -
Я наше детство бережно храню.
Мост
На мосту один, под мостом второй,
Первый – господин, а второй – изгой.
Первый был богат, денег имел воз,
А второй ходил без пальто, был бос.
Первый видел мир, жизнь далеких стран,
А второй любил старенький баян,
С ним он был везде, пел, плясал, играл,
Первый день и ночь деньги добывал.