Страница 49 из 63
Однако тогда её страх имел под собой вполне реальную почву. Кто не испугался бы на её месте? Теперь же Настасья не могла бы и самой себе объяснить, от чего именно сердце в её груди начало кувыркаться, словно какой-нибудь цирковой акробат. Впрочем, быть может, и не как акробат, а как коверный клоун. В последний раз Настасья была в цирке десять лет назад. Тогда она ещё ходила в гимназию вместе со свои другом Иваром. Тогда её родители ещё носили свои собственные лица — не краденые. И тогда она еще понятия не имела, что означает слово «трансмутация».
А теперь между двумя кувырками своего сердца Настасья попробовала понять, что именно привело её в такой ужас. Мысль о том, что ей придётся рассказать Максу всю правду? Что он её не простит, даже если эту правду узнает? Или — самое худшее: что ей всё-таки придётся выдвинуть Максу то требование, о котором говорил её отец. Потому что — её отец, которого она предала, как предала до этого (обоих своих женихов) своего жениха, мог быть в чем-то прав.
И — да: пожалуй что именно мысль о возможной папиной правоте и ужасала Настасью больше всего. Но обдумать это, оценить, так ли это на самом деле, она не успела. Потому как господин Ф., который неотрывно на неё глядел и явно догадывался о каких-то её мыслях, сказал:
— Но, пока они не приехали, вы, Настасья Филипповна, должны переговорить с вашим отцом. Его сейчас отвели в кризисный центр — до выяснения обстоятельств. И я готов немедленно проводить вас туда.
Алексей Фёдорович открыл было рот — явно хотел предложить пойти с ними вместе. Однако потом перехватил взгляд Настасьи и предпочёл промолчать.
— В чем его обвинят — моего папу? — Сердце Настасьи снова сделало кувырок, и эти слова у неё вышли сдавленно — как бывает при сильной нехватке воздуха.
— Пока что он подозревается в присвоении чужой личности и мошенническом захвате руководства корпорацией «Перерождение». Но… — Господин Ф. на миг запнулся, однако потом все же продолжил: — Есть обвинения даже более неприятные. Потому-то корпорация «Перерождение» и попала в поле зрения ОСБ — ещё даже до нынешнего кризиса. Ваш отец несколько месяцев экспериментировал с геномом животных. Ставил, скажем так, не вполне этичные и не вполне законные эксперименты.
— Вы имеете в виду, — спросила Настасья, — что он испытывал на макаках биотехнологию, над которой он работал?
Она чуть было не сказала: технологию реградации. Однако — скажи она это, и пути назад уж точно не было бы. Тогда бы ей точно пришлось выдвинуть Максу то чудовищное требование. И её отец все-таки получил бы то, чего добивался — даже не сделав своё нынешнее заявление. И для чего тогда, скажите на милость, она, Настасья, помешала ему?
— Про эксперименты с макаками нам ничего не известно. — Господин Ф. глянул на девушку с острым интересом. — Но об этом, пожалуй, мы сможет побеседовать позже. Если вы сами этого захотите. Говоря о животных, я имел в виду эксперименты с другими млекопитающими. Например, ОСБ владеет достоверной информацией о том, что при вашем отце в корпорации «Перерождение» было создано несколько кибер-генетических копий вашей с Максимом Берестовым собаки — чёрного ньюфаундленда по кличке Гастон. Причем копии эти были модифицированы — с целью… Ну, впрочем, о цели вы сами сможете спросить своего отца.
Вот тут Настасья и вправду опешила.
— Я не понимаю, — она тряхнула головой, так что шапочка её немного съехала набок, — что это значит: кибер-генетических копия?
Но, к её удивлению, ответил ей не руководитель ОСБ, а отец Макса.
— Думаю, я знаю, что это значит, — сказал Алексей Фёдорович. — В прошлом веке вышел роман замечательного писателя-фантаста Клиффорда Саймака — «Заповедник гоблинов». И там в некий момент будущего люди научились создавать биомеханических животных, часто — на основе генетического материала давно вымерших представителей фауны. Такие биомехи внешне были неотличимы от обычных биологических существ, только — не росли, не старились и могли жить практически вечно.
— Ваша аналогия просто великолепна! — Господин Ф. даже тихонько рассмеялся от удовольствия. — Да, биомехи Клиффорда Саймака! Я ведь и сам когда-то читал «Заповедник гоблинов», но вот, поди ж ты, не вспомнил!
— То есть, — решила уточнить Настасья, которая так разозлилась, что даже сердце её перестало кувыркаться — стучало теперь сильно и яростно, — мой отец решил заняться выведением киборгов-собак? И где-то в «Перерождении» сейчас находится несколько искусственно созданных Гастонов? Несколько его дубликатов?
— В том-то и проблема. — Господин Ф. поморщился. — Дубликат сейчас остался только один. Все остальные кибер-собаки не выжили. Погибли в мучениях. Буквально распались на фрагменты. Технология-то пока несовершенна… Ну, вы сами это понимаете. Но последний опыт вашего отца оказался удачным: Гастон Девятый пока что жив и здоров.
Настасью замутило: она представила, как разваливались на части все предыдущие версии Гастона — которые наверняка не понимали, что с ними происходит. И знать не знали о том, что они не собаки, а какие-то биомехи, которых даже не считают живыми существами.
И снова подал голос Алексей Берестов:
— Но я не понимаю, зачем профессору — в смысле, отцу Настасьи, — всё это понадобилась? Он что — решил продавать миллионерами за бешеные деньги вечных собак?
— О том, что именно он планировал с ними делать, Настасья Филипповна тоже сможет у него спросить. Если пожелает, конечно. У ОСБ есть соображения на этот счет, но лучше, как говорится, получить информацию из первоисточника. А сейчас, — господин Ф. мягко взял Настасью за локоть, — нам пора идти!
— А он? — Настасья указала на человека с плакатом. — Сколько ещё он будет здесь стоять?
Господин Ф. снова поморщился.
— Полагаю, — сказал он, — до того момента, пока крышу не покинут все операторы с телекамерами. Если мы сейчас принудительно выведем его отсюда — эти кадры увидит вся Конфедерация. И вы сами понимаете, как это скажется на имидже той организации, которую я представляю.
4
Макс понимал: эта женщина, что вела сейчас «Руссо-Балт», недавно виделась с Настасьей. И что-то знает о ней. Однако расспрашивать её в присутствии Марии Рябовой и, главное, Александра Герасимова — совершенно постороннего человека, — Макс не мог. Язык не поворачивался. И вместо этого он сказал:
— Ну, по крайней мере, Настасье ничего не грозит теперь — когда всех подельников герра Асса арестовали. Теперь уж точно им не пробраться в башню ЕНК.
Правда, Макс тут же подумал: только ведь они действовали по наущению самой Марии Рябовой там, в санатории «Перерождения»! И, стало быть, та акция, которая была запланирована в башне ЕНК, тоже могла быть частью её замысла.
Настасьина мать медлила не меньше минуты, прежде чем ответить хоть что-то. Но потом всё-таки выговорила:
— Боюсь, всё не так просто, Максим Алексеевич. В штаб-квартире ЕНК очень скоро произойдет кое-что. И предотвратить это не в моей власти. Потому-то я и попросила Ольгу Андреевну поспешить.
У Макса даже в глазах потемнело, и он чуть было не выматерился вслух — прямо в присутствии правнучатой племянницы Михаила Афанасьевича Булгакова. И он впервые пожалел о том, что выбросил в ангаре свой бейджик с микрофоном.
— Вы хотите вывести оттуда Настасью, прежде чем всё случится. — Это не был вопрос. — Но ведь там и других людей немало. Вы обязаны прямо сейчас позвонить в штаб-квартиру ЕНК. Не хотите светить свой нелегальный мобильник — так я подскажу вам другой способ.
— Никаким способом дозвониться сейчас в штаб-квартиру ЕНК мы не сумеем, — сказала Марья Петровна Рябова; в речи её проступил легчайший прибалтийский акцент — наследие Карины, сестры Ивара Озолса. — На Едином новостном канале еще не поняли этого, но туда уже больше часа не проходят входящие вызовы из Москвы и с территории Московской губернии. А когда выяснится, что произошло, все следы саботажа будут вести к фирме вашего, Максим Алексеевич, отца — к «Законам Ньютона».