Солярис

– Да. Включай. – ответило блюдце через пару секунд замешательства.

И дело пошло ещё быстрее, да к тому же контакт стал протоколируемым. Правда потом Снаут так и не смог понять, как в системе возникают сообщения Соляриса. Как будто они возникали размазанными по всей станционной сети, а потом фокусировались на терминале, через который проходило общение.

И такого прогресса мы добились всего за один день! А ведь кроме того, буквально мимоходом, мы получили от Соляриса массу интереснейшей информации! Телепатический канал связи, кстати, тоже заработал. Как такое получилось? Солярис заявил, что это целиком наша заслуга. Просто вдруг, неожиданно, в его интерфейсе появился ещё один слой, который и обеспечил взаимное понимание. Вот вам, кстати, и работающее решение пресловутой проблемы медузы... Надо только расчертить спиритический круг и вызвать дух... Да чего тебе надо, то и вызывай! ЭТО работает[5]!

Мы были на подъёме, мы словно летели... Но, как всегда, подлое Мироздание не может не разбавить редкую, вырываемую с таким трудом, ложку мёда изрядной бочкой дёгтя... Впрочем, перефразируя старинную сентенцию, можно сказать: "Это не жизнь такая, это мы такие", ибо козью морду устроили мне не какие-то там левые силы, а вполне конкретные коллеги по станции.

Утром, когда мы с Гермионой праздновали вчерашний успех, перемежая, ласки и поцелуи притащенным дроидами из "ресторана" целым ворохом деликатесов, кто-то принялся ломиться в дверь. Кем-то оказался бухой в сисю сисадмин. Я уже хотел было полюбопытствовать, куда он дел свою гостью (вот по всему выходило, что не может он быть пидором), как он радостно провозгласил:

– Привет, привет! А я вот развёлся и праздную целый день свободы! И тебе стоит...

– Хорёк!... – рыкнул я, прекрасно понимая, что значит в данной ситуации развестись, по ходу подбирая слова, чтобы приложить его покрепче и попутно вознося всем высшим силам претензию по поводу сложившейся тут ситуации. Ну почему вот именно здесь и именно сейчас собрались именно эти моральные уроды?! И пока я тормозил, к разговору подключился ещё один человек. Гермиона подошла к нам, завязывая на ходу пояс халата.

– Развёлся? – спросила она и в голосе её звякнула сталь. – По взаимному согласию? Не разъяснишь мне процедуру, на всякий случай?

Снаут, по пьяной лавочке, попытался ответить какой-то колкостью, но Гермиона просто взмахнула волшебной палочкой и произнесла: "Легилименс!". И тут же её лицо обострилось, окаменело, в глазах появился нехороший прищур. Она резко набрала в лёгкие воздуха, но я успел положить ладонь на её руку, сжимающую волшебную палочку, и сказал:

– Гермиона! Пожалуйста! Не делай этого! Я догадываюсь что ты хочешь, но... не надо!

Она повернула ко мне голову, механически, словно кукла.

– Защищаешь его? А знаешь что он сделал? И не один раз!

– Гер... – начал было я, но она с ненавистью вырвала свою руку, резким движением волшебной палочки выдернула из виска серебряную прядь воспоминания и швырнула её в меня. Я только успел подумать: "Совсем как в книге...", и провалился в чужую память...

...премерзкое ощущение, надо сказать: оставаясь собой, я видел всё глазами Снаута, ощущал все его эмоции, все мысли...

...Снаут был в админской, перед ним стояла весьма аппетитная девушка, одетая в... Как бы это правильнее назвать? Вот! Микро-броне-бикини. Судя по острым ушам – эльфийка. Снауту она была более чем симпатична. Да что там симпатична! Нашего админа тянуло к ней до полной потери контроля над слюнными железами. Тем более диким выглядело то, что он, как я уже знал из его мыслей, задумал. Тщательно заговаривая уже вполне очеловечевшейся гостье зубы, он подвёл её к открытому высоковольтному щиту и мощным неожиданным толчком бросил на заранее подготовленные оголённые провода и потом удерживал заранее заготовленной шваброй, чтоб не вырвалась. И в этот момент я понял почему! Почему этот моральный урод раз за разом уничтожал ту, которую уже почти полюбил и которая любила его. В этот момент он упивался своим превосходством. А ещё – собственным величием, героизмом, тем как он превозмогает соблазн. Но было там ещё что-то, связанное с Сарториусом. Это надо было обязательно найти, но сейчас было другое срочное дело. Надо было спасать Гермиону. И я мощным волевым усилием выдрался из навязанного воспоминания, открыв глаза уже в реальности...

...Гермиона смотрела на меня зло, с ненавистью.

– И ты всё ещё будешь защищать его?

– Не его. Тебя, – тихо ответил я. – Этот урод заслужил круциатуса, и даже больше. Но непростительные калечат душу того, кто их применяет. Сделав это ты нанесёшь себе рану, которая останется с тобой навсегда.

– А есть что калечить? Разве у таких как я есть душа? – зло и яростно спросила моя подруга.

– Ты и есть душа. Прекрасная, молодая, чистая душа. Не уродуй себя. А эти... Они получат своё, я обещаю!

На это Гермиона сжала губы и, резко развернувшись, ушла вглубь кельи. Снаут на это разразился пьяным ржанием. На мой, весьма хмурый взгляд ответил:

– Вот! Видишь! Управляемы, как неписи в играх! А ты...

Во тут уже не выдержал я. Вокруг сжатой в кулак ладони сами собой заплясали маленькие синие молнии, которыми так удобно садануть по нервным окончаниям. И эффект будет не хуже легендарного круциатуса.

– Знаешь, – сказал я, – Гермионе мараться о тебя я не позволю, а вот на моей душе уже столько грехов... Одним хорьком больше, одним меньше... ни я не замечу, ни черти в аду...

И было у меня на лице что-то такое, что Хорёк попятился, залопотал что-то про людей, про нелюдей, что нельзя из-за какой-то непонятной хрени вот так своих... Вот после таких слов я бы его точно саданул, но тут меня за руку взяла... Гермиона.

– Ты прав, Крис. Это ничтожество не стоит того, чтобы из-за него калечить свою душу.

А дальше она сделала короткий пас волшебной палочкой и сказала "Флипендо!". Снаута унесло по галерее в сторону лестницы.

Вернувшись в келью, Гермиона села на край кровати и обхватила себя руками, словно замёрзла. Я сел рядом обнял её. Надо было что-то сказать, но слова не шли в голову.

– Ты и правда так думаешь?

Я сначала не понял о чём она,стал рассуждать, что, мол, Снаут с Сарториусом точно получат своё, но она меня перебила:

– Я не об этом. Когда ты говорил про меня, про душу, ты и правда так думаешь?

– Не думаю, знаю, – ответил я. – Когда ты только появилась, это был какой-то чудовищный конструкт из самых недр зловещей долины. Но ты развивалась. Стремительно, просто невозможно стремительно. Когда ты, после визита в библиотеку, спросила: "Кто я?", сомнений, что ты человек уже не было.

Гермиона прижалась ко мне, расслабилась. Но все равно, вопросы остались:

– Но, всё равно, я не человек. Имитация, очень качественная, но на совершенно другой физической основе.

– И что? Что делает нас людьми? Правильное количество ног и зубов? Если хочешь знать, я тебе завидую! Вот если бы можно было переродиться в такой же физической форме! Не сделать копию сознания, а потом оригинал под нож, а по настоящему!

– А ты попроси, – улыбнулась Гермиона.

– Передай мою просьбу, кто у нас посол?

– Вот выйдем на связь и сам попросишь. А сейчас, господин эгоист, надо подумать, как помочь гостьям этих уродов? Ведь они будут появляться снова и снова! А эти... будут опять!... – Гермиона не смогла закончить тираду, но я её прекрасно понял.

Насчёт Сарториуса решение было увы, однозначным: просить Солярис, чтобы он больше не присылал ему гостью. В то, что наш штатный лжеучёный может изменится я не верил, а другого пути защитить эту лоли от его издевательств не видел.

– Но ведь это, фактически, означает убить её, – грустно вздохнула Гермиона.

– Попросим Солярис, чтобы сохранил её душу где-нибудь в своих архивах или запасниках, пока не представится случая ей воплотиться, – предложил я.

– Ну, хорошо... – с сомнением согласилась Гермиона, – А как помочь Исилиэль?