Страница 8 из 30
– Всё будет хорошо, моя девочка. Я рядом, – как в детстве, шепчет он мне и гладит по щеке своей шершавой, мозолистой, но нежной ладонью, вытирая мои слёзы.
Я очень хочу его обнять, но только я протягиваю руки, как он словно растворяется в тумане. Смотрю вдаль, тяну к нему руки, а горячие слёзы текут по моим щекам. Вглядываюсь в туман, пытаясь разглядеть его, но на его месте появляется силуэт стройного мужчины в костюме. Я не вижу его лица, потому что яркий свет из-за его спины ослепляет меня. Чёрный силуэт плавной и уверенной походкой приближается ко мне и…
В панике я открыла глаза. В комнате очень темно. Встав, я на ощупь включила ночник на тумбочке. Марко до сих пор не было дома, постель рядом со мной была пуста. Мне ужасно захотелось пить, и я спустилась на кухню. В гостиной на диване мужа тоже не было. Посмотрела на часы, почти четыре утра, а где он был, я не хотела даже думать. Не буду, иначе, от этих мыслей станет ещё хуже. Нужно поспать, но дома не было никакого успокоительного или снотворного. Я вернулась в спальню и долго ворочалась, прежде чем снова уснула.
Рано утром, надев лёгкое платье из хлопка на белый купальник и взяв полотенце, я ушла к морю. Я не готова была разговаривать с Марко, если он вернётся. Да и море меня успокаивало: шум прибоя умиротворял, а прохладная вода, подхватывающая моё тело, расслабляла. Я шла к своему любимому месту у скалистого берега, там, где песчаный пляж заканчивался, и мало кто из любителей позагорать туда добирался. Именно из-за малолюдности я и любила это место.
Купание в прохладной воде немного меня расслабило и отвлекло от плохих мыслей. Поплавав, я стала выходить на берег и мой взгляд привлекла мужская фигура, стоящая на краю скалистого обрыва, с которого прыгали отчаянные смельчаки. Высокий, стройный храбрец, как профессиональный спортсмен, поднял руки вверх и прыгнул со скалы. Он так красиво летел и вошёл в воду, что я в восхищении замерла на несколько секунд его полёта. Когда он скрылся в воде, я вышла на берег. Вытерев лицо полотенцем, прилегла на тёплый плоский камень, отколовшийся, когда-то давно от большой скалы. Я ужасно не любила загорать, но мне нужно было немного просушить купальник, прежде чем идти домой. Пригревшись на солнышке, я закрыла глаза.
– Бьянка?! Доброе утро! – вырвал меня из задумчивости знакомый голос, и я открыла глаза.
Витторио Чери́зо смотрел на меня, слегка наклонив голову и улыбаясь своей обворожительной улыбкой. На его стройном красивом торсе искрились капли воды, а длинная чёлка, обычно аккуратно уложенная назад, мокрыми локонами падала на лицо. От этого он выглядел моложе и ещё привлекательнее.
– Доброе утро, синьор, – ответила я, поправив солнечные очки.
– Можно присесть? – он кивнул на камень и рукой зачесал назад, упавшие на лоб, мокрые волосы.
Не дождавшись моего ответа, мужчина присел рядом со мной, вытянув стройные ноги и упёршись руками о камень. Его полуобнажённый вид меня смущал. Это так непривычно – видеть своего босса, расхаживающего обычно в деловых костюмах, вот так в мокрых плавках. Да и я, почти нагишом, не считая высоких плавок и лифа купальника. «Дева Мария! Как я на работе теперь в глаза ему буду смотреть?» – почему-то пронеслось у меня в голове. Я смущалась посмотреть на него, но и первого взгляда было достаточно, чтобы понять, что ловкий спортсмен, прыгающий со скалы, и был синьор Чери́зо.
– Вы тоже любите рано утром купаться? – спросил он.
– Да, с детства, – ответила я, обратив взгляд на горизонт.
– Странно, что мы раньше здесь не встречались. Я ведь часто сюда прихожу.
Я мельком посмотрела на мужчину: его глаза искрились озорством, улыбка сияла на лице, а поза была расслабленной. Несколько непослушных мокрых прядей чёлки снова упали ему на лоб. Чери́зо, действительно, был чертовски красив и строен. Его тело было идеальным, мышцы на мускулистых руках перекатывались под загорелой кожей, покрытой тёмными волосками. Мои глаза, скользнув по широким, сильным плечам, невольно опустились на его рельефную грудь, и я нервно сглотнула от смущения. Хорошо, что на мне были тёмные очки, и он не увидел моего взгляда.
– Может, мы в разное время приходили. А я ведь практически выросла на этом пляже.
– Да? Я тоже. Мы весёлой компанией ребят, каждый день после школы и уже постарше приходили сюда и прыгали, ныряли. Красовались друг перед другом, кто лучше и смелее, – рассмеялся он.
– А я в детстве собирала цветные камешки, ракушки и стёклышки, – улыбнулась я.
– Стойте, – Чери́зо почему-то замер, поднял руку, поднеся указательный палец к своим губам. – Так вы, та самая девчушка с красными бантиками и большими глазищами, у которой на ремне через плечо висела плетёная сумочка, которая всё время бродила по берегу вдоль линии прибоя и что-то выискивала.
– Вы меня помните? – удивилась я.
– Да. Я даже однажды подарил тебе красный окатыш стекла. Он был такой же красный, как твои бантики, – мужчина замер, глядя на меня.
Я помнила. Красные бантики любила моя мама, она всегда мне вплетала их в косички. Конечно, помнила. Этот красивый, молодой синьор всё время мне улыбался и однажды подарил мне стекляшку, которая была похожа на красный рубин. Она стала лучшим экземпляром в моей детской коллекции морских находок. А я восхищёнными детскими глазами смотрела, как он ловко и смело прыгал со скалы в море.
– Я достал его со дна, когда нырял у скалы. Для тебя. В тот день ты не улыбалась и не смеялась, как обычно, своим звонким, как колокольчик, смехом. Я захотел тебя порадовать.
Синьор Чери́зо протянул руку и снял мои очки, я не сопротивлялась, потому что это был какой-то волшебный момент, когда воспоминания сделали нас близкими и родными. Адвокат даже перешёл на «ты». Он немного склонился, приблизившись ко мне, и большим пальцем погладил мой подбородок. Я была уверена, что он хочет меня поцеловать, потому что, опустив взгляд, задержал его на моих губах. Спасаясь, я сказала:
– А потом была война… – увидела, как его взгляд изменился, стал жёстче.
– Да… – поддержал он и отвёл взгляд на горизонт.
Мы молчали, потому что не хотелось ничего говорить. У каждого с этим периодом было связано много плохих воспоминаний, поэтому каждый их нёс в своей памяти и душе. Если начать вынимать эти воспоминания, душа может начать кровоточить, вызывая сильную боль. Это как расковырять только что зажившую рану. Именно тогда, в эти трудные годы и ушла от нас мама. Она сильно заболела и угасла, как свеча. Папа очень сильно переживал её потерю и всю любовь в двойном размере направил на меня.
Я вздохнула от нахлынувших воспоминаний.
– Почему вы одна? – неожиданно спросил Витторио, снова перейдя на «вы».
– Марко отдыхает, а я не хотела его будить, – соврала я.
– Вы идеальная жена, – рассмеялся он. – Сейчас придёте и будете готовить завтрак, понежившемуся в постели супругу.
Я ничего не ответила на его реплику. Встав и надев хлопковое платье, я положила полотенце в сумку.
– Уже уходите? – мужчина тоже встал.
– Мне пора, – сказала я, застёгивая пуговки на платье.
– Давайте, я вас проведу.
– Нет! Пожалуйста, не нужно.
Увидев мой, наверное, жалкий взгляд с наворачивающимися слезами, он спросил:
– Вчера у вас, видимо, был неприятный разговор с мужем?
– Я надеюсь, что вы понимаете всё, синьор, и не будете причиной моих бед. Если вы, конечно, не хотите, чтобы я уволилась.
Я надевала босоножки, а Витторио пристально смотрел на меня.
– Нет, не хочу. Я всё понимаю, – подавленным голосом ответил он.
– До свидания, синьор.
– До свидания, Бьянка.
На том и разошлись. Я шла и чувствовала спиной его взгляд, но не оборачивалась. Витторио Чери́зо всколыхнул во мне детские воспоминания, и по дороге домой я всё больше в них погружалась. Придя домой, я открыла комод и из-за стопки белья достала старую жестяную коробочку из-под конфет. Открыв её, среди ракушек и камешков я нашла ту самую красную стекляшку. Сжала её в ладони и вспомнила, какая я была в тот день счастливая. Маленькая, наивная девчушка с широко распахнутыми глазами принесла её домой и восторженно показывала маме, что подарил ей молодой синьор. Мама тепло улыбалась мне и тоже восхитилась её красотой. Именно мама и сказала: «Словно настоящий рубин, дорогая».