Под южным небом Италии

– Пошла вон! Я ещё ночью сказал тебе убираться! Знай своё место! – прогремел хриплый бас хозяина.

Дверь открылась, из неё выскочила Лукреция, завёрнутая в простыню. Я застыла на месте, опешив от услышанного и увиденного. Вид у неё был испуганный и растерянный. Не успела она выйти, как ей вслед из приоткрытой двери полетело форменное платье с белым фартуком и криком:

– Убирайся!

Она плакала, но когда взгляд девушки наткнулся на меня, то она тут же гордо вздёрнула подбородок и, сверкнув глазами, поспешила удалиться.

«И что это было? Чем, интересно, она провинилась? Ведь она прекрасно справляется со своими обязанностями?» – иронично подметила я и пошла дальше по коридору.

Выйдя на улицу, я полной грудью вдохнула свежий утренний воздух, наполненный ароматом цветов. Пройдя по дорожке мимо бассейна, я направилась в сад. Как же хорошо, размяться и погулять на свежем воздухе после трёхдневного заточения в четырёх стенах. Конечно же, мысли о том, что меня ждёт дальше и как мне увидеться с мужем не давали мне расслабиться и насладиться прогулкой полностью. Ещё этот охранник, следующий за мной, как тень, каждую секунду напоминал, что я в этом доме пленница. Что меня ждёт, я прекрасно понимала, и меня эта участь никак не прельщала. Моё сердце тосковало по мужу, по тихим спокойным дням в нашем маленьком домике. Но когда я ложилась спать, меня снова терзали воспоминания о Витторио. Никак не могла выбросить из головы, его поцелуи и свои ощущения в тот момент. Я снова и снова ощущала всё как наяву, словно это произошло только что, и чувствовала его запах и вкус его губ. Эти поцелуи и большее, то, что хотело моё подсознание, снились мне почти каждую ночь, и я просыпалась от этих снов в чувственной истоме. Мне казалось, что я схожу с ума, потому что осознание того, что нам никогда не быть вместе, ещё сильнее мучило меня, и мысли о нём становились от этого ещё невыносимей. Даже, если бы я не была пленницей Катальдо, я бы никогда не изменила Марко. Слезинки снова покатились по моим щекам. Я вытерла их пальцами и стала возвращаться к дому. У террасы стоял Катальдо, и я замерла, не желая подходить ближе. Ужасно не хотела его видеть. Я ненавидела его за то, что моя жизнь сейчас была полностью в его распоряжении. Но мужчина, спрятав руки в карманах, уверенной походкой сам направился в мою сторону. Я спиной почувствовала, как Лоренцо отступил подальше. Лицо Антонио было серьёзным, брови сведены и между ними пролегла складочка. Но подойдя ближе, он слегка улыбнулся, и его черты лица смягчились. Пару секунд он просто молча смотрел на меня, а потом протянув руку, большим пальцем вытер с моей скулы слезинку.

– Ты плачешь?

Я дёрнулась от его касания и отступила на шаг назад.

– Это так удивительно, синьор? Я должна сиять от счастья, что нахожусь в вашем доме пленницей?

Его брови снова нахмурились, а губы сложились в жёсткую линию. Я поняла, что ему не понравилось, что я отстраняюсь от него, когда он прикасается.

– Только до тех пор, пока не покоришься.

– Я не ваша рабыня! Я свободный человек! – выпалила я. – Ну скажите, зачем вам я? Вам недостаточно женщин, которых вы можете свободно получить, только поманив пальцем? Думаю, таких предостаточно!

Его глаза загорелись недобрыми огоньками. Сжав зубы, он схватил меня за плечо и притянул к себе.

– Я хочу тебя, – с тихим рычанием сказал он. – А я всегда получаю то, что хочу, Бьянка.

Я на мгновение закрыла глаза и, снова открыв их, посмотрела на него. Набравшись смелости, тихо произнесла:

– Вам совсем плевать на чувства людей? Даже то, что я вас ненавижу, что я замужем, не останавливает вас! Возьмите меня силой, давайте, вы это можете! Но я не смогу вам дать то, что вы хотите. Вы понимаете, что разрушаете мою жизнь?! Наиграетесь, а потом вышвырнете, как надоевшую игрушку! Так, как вышвырнули сегодня Лукрецию!

Его лицо исказило презрение. Склонившись ближе к моему лицу и крепко удерживая рукой, он коснулся горячими губами моих губ и прошептал прямо в них:

– Не сравнивай себя с этой шлюхой.

– А разве не ею вы хотите меня сделать? Не своей шлюхой?

Взгляд Катальдо снова ожесточился, он сильнее сжал пальцы на моей руке так, что я сморщилась от боли, но всё же сказала то, что думала:

– Вы настолько привыкли потакать своим желаниям, что даже не думаете, что люди могут испытывать чувства и боль. Женщины для вас такая же прихоть, как и все остальные удовольствия. Используете их, ломаете жизни. Вы вообще способны на чувства? Способны любить?

Мужчина схватил меня второй рукой и сильно сжал мои плечи. Я пыталась отстраниться от него и отвернула лицо, чтобы не видеть его испепеляющий взгляд.

– Я покажу тебе, что способен, если ты сама согласишься.

– Никогда!

Он сжал челюсти. Его ноздри раздувались от гнева, чёлка волнистых, смоляных волос упала ему на лоб. Мужчина словно пылал, обдавая меня горячим дыханием, как колхидский бык[16] Мои ноги стали ватными. Испытывая страх, я осознавала, что совсем бессильна против него, но я больше не могла молчать и покорно принимать судьбу. Всё моё существо рвалось на свободу.

– Это не любовь! Когда человека любят, не делают ему больно, не заставляют насильно любить себя и подчиняться!

Он продолжал молча смотреть на меня, гневно сжимая челюсти. Наконец-то отпустил меня, и я еле удержалась на ослабленных ногах. Катальдо рукой поправил свои волосы, зачесав их пальцами назад, и обратился к моему надзирателю:

– Лоренцо, отведи Бьянку в её комнату. На сегодня хватит прогулок.

Мужчина резко развернулся и направился на террасу. Там с плетёного кресла он взял пиджак и, надев его, ушёл вместе с Франко к машине.

Я обречённо опустила голову и побрела в свою тюрьму. До самого вечера я опять маялась, ходя из угла в угол. От мыслей и бездействия, я начинала сходить с ума. Днём Мария принесла мне обед и хоть как-то скрасила моё унылое одиночество.

– Мария, в доме есть библиотека?

– Есть. Но… – она посмотрела на меня с сочувствием.

– Неужели даже книги для меня под запретом? – улыбнулась я женщине. – Я здесь скоро с ума сойду. Если бы можно было почитать, то это хоть немного скрасило бы моё заточение и отвлекло от плохих мыслей, – подавленным голосом сказала я.

– Хорошо, я принесу вам книгу, – тепло сказала она, положив свою тёплую ладонь на мою руку, лежащую на столе.

Мария ушла и снова я осталась наедине с собой, как узник в наглухо закрытой камере. Единственное отличие моего места обитания от тюремной камеры, был простор помещения, наличие ванны и шикарного убранства. Даже свой надзиратель у меня был. Я снова подошла к окну и оценила возможность сбежать через него. Понимала, что меня найдут быстро, но, может, хотя бы удастся передать записку, пока меня не найдут. Можно было попробовать уговорить Марию послать письмо Марко, но я не хотела подвергать её риску, не хотела, чтобы гнев Катальдо обрушился на добрую женщину.

Марко… чем он мне поможет? Он бессилен против грозного сантисты. Я боялась, что он даже может убить мужа, так как знала, на что способны эти люди. Вспомнила, как Франко чуть не убил Фабио, и сердце в груди сжалось от этих мрачных воспоминаний: «Милый мальчик, как он? Надеюсь, что эти люди не возвращались туда и оставили семью Фортино в покое, ведь Катальдо нужна была только я».

Замок в двери щелкнул, я оторвалась от своих размышлений и повернулась. У дверей стояла Лукреция. Она гордо вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела на меня. Я устало вздохнула.

– Ты что-то хочешь, Лукреция?

– Пришла повнимательнее тебя разглядеть, – ехидно сказала она, подойдя ко мне ближе и откровенно разглядывая меня. – И что он в тебе только нашёл?

– Может, лучше этот вопрос задать ему? – тихо ответила я.

– Поимеет и выбросит на улицу. Думаешь, ты единственная? – шипела ядом девица.

– Не думаю и не горю желанием здесь оставаться, – посмотрев ей в глаза, сказала я.

16

Колхидские быки – халкотавры (т. е. медные быки) – мифические существа, появляющиеся в древнегреческом мифе о Ясоне и Золотом руне. Это огромные быки с бронзовыми копытами и бронзовыми же пастями, через которые они дышат огнём.