Страница 22 из 30
Проснулась я на рассвете следующего дня. Усталость и эмоциональное потрясение так меня вымотало, что я спала очень крепко. Даже не помню, снилось ли мне что-то. Я медленно села в кровати, опустила ноги на пол и осторожно встала. Подойдя к шифоньеру с зеркалом, я посмотрела на своё отражение. Шов, который сделала донна Мария, был очень аккуратным и почти весь скрывался под волосами. Да, удручающее зрелище: волосы растрёпаны, одежда разорвана и взгляд загнанного зверя, который не знал, куда ему бежать. Эти недели, которые я провела здесь, дали мне передышку, но теперь нужно было бежать дальше. Я не могу здесь оставаться из-за Фабио. Это будет безжалостно по отношению к нему.
Я медленно переоделась, потому что голова ещё немного кружилась. Умывшись и причесавшись, я вышла из комнаты, чтобы прогуляться немного, а потом помочь донне Марии на кухне с завтраком.
Шла по вымощенным камнем дорожкам, вдоль которых пестрели разными цветами кусты роз, и наслаждалась красотой природы. Кипарисы и сосны Пинии[13], нагреваемые лучами утреннего солнца, наполняли воздух нежным хвойным ароматом, а прохладный утренний ветерок обдувал свежестью, разнося по округе нежный запах цветов.
Немного прогулявшись, я почувствовала головокружение и присела на скамейку в саду. Закрыв глаза, я вдохнула аромат цветов апельсинового дерева. Рано утром здесь было так тихо и спокойно, только пение ранних птиц и шелест листьев на ветру наполняли сад звуками. Услышав тихие шаги, я открыла глаза и увидела перед собой Фабио в чёрных брюках, белой рубашке с закатанными рукавами и чёрной жилетке.
– Доброе утро, Бьянка, – улыбнулся он и сорвал с дерева веточку с цветками апельсина.
– Доброе утро.
Он присел рядом со мной и протянул мне цветок. Ничего не сказав, я приняла его и вставила в свои волосы. Фабио улыбнулся.
– Хорошо выглядите, Бьянка. Как себя чувствуете?
– Лучше. Спасибо вам за заботу.
– Я хочу перед вами извиниться, – я повернулась, и наши глаза встретились, – за Джулию… она как с цепи сорвалась. Это я виноват.
– Что вы, Фабио. Вы не виноваты в том, что она неуравновешенная психопатка, – улыбнулась я.
– Может, я дал ей повод на что-то надеяться… Но вы правы, что это не оправдывает её поступка. Мне очень жаль, что это произошло, – в голосе парня звучало искреннее сожаление.
– Фабио, мне нужно будет отправить телеграмму. Вы сможете меня отвезти на почту?
– Конечно, Бьянка. Поедем, когда скажите, – посмотрев на меня, он спросил: – Вы всё-таки уезжаете?
– Вы же прекрасно понимаете, что рано или поздно это произойдёт, – тихо сказала я.
– Да, Бьянка, я всё понимаю, – сдавленным голосом ответил парень.
Я встала и, посмотрев в его голубые глаза, сказала:
– Я пойду, помогу донне Марии.
– Только не торопитесь, может снова закружиться голова, – идя за мной, обеспокоенно предостерёг Фабио.
Порез очень быстро заживал, и уже через пять дней донна Мария сняла швы, посоветовав продолжать мазать шрам мазью, которую мне оставила. Время шло своим чередом, на вилле Фортино было тихо и спокойно, но во мне поселилась тревога, которая не давала мне покоя. Предчувствие, что должно что-то произойти нехорошее стало посещать меня всё чаще, и я твёрдо решила завтра дать телеграмму Марко, который должен вернуться из рейса через несколько дней.
Мы с Донной Марией накрывали стол к ужину, когда она ко мне обратилась:
– Тебе уже лучше, Бьянка? Ты мажешь шрам мазью, которую я тебе дала?
Она подошла ко мне и внимательно посмотрела на шов, аккуратно взяв меня за подбородок.
– Да. Спасибо вам, донна Мария.
– Перестань. Я чувствую свою вину из-за Джулии. В неё будто бес вселился. Совсем с ума сошла девчонка, – она покачала головой. – Я давно заметила, что она бегает за Фабио, а он был слишком мягок с ней, видимо, поэтому она решила, что уже имеет на него какие-то права.
Я молчала, не зная, что на это ответить. Женщина тепло на меня посмотрела и сказала:
– Но теперь она и близко не подойдёт к нашему дому. И ты больше не будешь работать на жасминовой плантации.
– Я скоро уеду, донна Мария. Не беспокойтесь, – сказала я, расставляя тарелки.
Я посмотрела на неё, заметив, что женщина замерла в недоумении.
– Тебе здесь плохо? – всплеснула она руками.
– Нет, что вы! Я вам очень благодарна за ваше участие, доброту и я очень полюбила это место, но я… я не могу больше пользоваться вашим гостеприимством, – севшим голосом ответила я.
Я действительно привязалась к этой семье. Они были очень хорошими и замечательными, но я нарушила их покой, у меня своя жизнь, свои проблемы, в которые я больше не могу их вмешивать.
– А как же… – вымолвила она, присаживаясь на стул и сжимая в руках полотенце.
– Фабио? – спросила я.
– Вы были бы прекрасной парой, – с улыбкой посмотрела она на меня.
Я подошла к ней. Присев рядом, после короткой паузы, собралась с мыслями и сказала:
– Я говорила об этом с ним. Я не могу выйти за него, донна Мария, – пожилая женщина подняла на меня свои голубые глаза, которые блестели. – Потому что я уже замужем, и я его не люблю, – донна Мария удивилась и вздохнула. – Я уеду. Так будет лучше для всех. Я дам завтра телеграмму мужу, и он приедет за мной.
– Санта Мария! Девочка, почему же ты здесь, а не с мужем?
Пожилая женщина снова всплеснула руками, как истинная итальянка. Решила довериться ей, я почему-то чувствовала, что ей можно рассказать правду, но, конечно, не всю. Мне хотелось быть с ней честной, потому что она мне доверяла и очень хорошо относилась, поэтому я рассказала ей всё, утаив только, кем является мужчина, от которого я прячусь.
– Моя девочка, ты правильно сделала. Надеюсь, твой муж скоро вернётся за тобой, – она погладила меня ладонью по руке, лежащей на коленях. – Я понимаю, почему ты понравилась Фабио, – улыбнулась она. – Жаль, что не судьба тебе стать моей невесткой, – сказала она, по-матерински похлопав меня по руке.
После этого разговора, когда я открылась донне Марии, мне стало намного легче на душе, и Фабио не держал на меня обиду. Все эти дни, после случившегося, он был очень внимателен ко мне, но никогда не переходил границ. Мы общались, как хорошие друзья. Наверное, только отец его был не в курсе моей ситуации. Синьор Фортино тоже был ко мне добр и вежлив. Он осудил поступок Джулии и, даже разговаривал с её родителями после случившегося.
После ужина мы с Фабио гуляли в саду, дыша прохладным воздухом и наслаждаясь тишиной, нарушаемой только стрекотанием цикад и сверчков. Солнце уже садилось за чёрные слоны гор, озаряя небо тёмно-оранжевым свечением.
– Как здесь тихо, – улыбнулась я. – Очень красиво и легко дышится.
– Я тоже люблю это место и наш дом. Здесь история моей семьи, многих поколений, – задумчиво сказал Фабио.
Он прислонил ладонь к стволу большой сосны Пинии у дорожки, по которой мы шли, и улыбнувшись сказал:
– Знаете, что соснам и кипарисам на этой аллее почти двести лет?
– О, это очень здорово, – удивилась я.
– Представляете, Бьянка, сколько они пережили? Сколько всего они видели? Целые истории, трагедии, исторические перемены… – парень снова задумался.
Я подошла к сосне и прислонила ладони к шершавому стволу, прижавшись к рукам щекой. Наши глаза встретились и, смутившись пристального взгляда Фабио, я опустила ресницы. Он осторожно, словно боясь меня вспугнуть, заправил за ушко, упавшую мне на лицо прядь волос и слегка коснулся моей щеки. Его касания были такими лёгкими и нежными, как дуновение ветерка, и я застыла, не в силах пошевелиться. Так спокойно мне стало и хорошо, что я на минуту забыла обо всех своих проблемах. Фабио молчал, и в этой тишине мне даже показалось, что я слышу его дыхание. Я открыла глаза и увидела, что он, облокотившись плечом и положив голову на ствол сосны, смотрел на меня с нежной улыбкой.
13
сосна Пиния – или Сосна итальянская (лат. Pinus pinea) – вечнозелёное дерево семейства Сосновые. В природе встречается на Средиземноморском побережье от Пиренейского полуострова до Малой Азии. Дерево высотой 20–30 м, доживает до 500 лет. Крона густая, тёмно-зелёная, зонтикообразная, компактная, у старых деревьев с горизонтально распростёртыми ветвями.