Меч возмездия

В числе ученых было немало советских агентов. Они, как правило, не знали друг о друге. И работали на Советский Союз не за деньги, а исключительно за идею. Понимая, сколь разрушительное оружие вскоре окажется в руках США, они не хотели, чтоб оно стало инструментом политического шантажа. А кто мог тогда противостоять США? Только Советский Союз.

Теодор Холл пользовался огромным уважением коллег и имел допуск к самым секретным материалам. В операции «Энормоз» он получил псевдоним Млад.

С «Лесли» Холл встретился в Альбукерке, курортном городке недалеко от Лос-Аламоса. Она ждала его вечером на лавочке в парке. Придя на встречу, Холл увидел красивую статную женщину в безупречном костюме. Он передал ей непроявленную пленку. Как он потом рассказывал, таково было указание сверху, чтобы пленку в случае чего можно было засветить. «Лесли» положила ее в коробку с гигиеническими салфетками и ушла.

Это была Леонтина Коэн – еще один советский агент. В тот вечер, после встречи с Младом, она сразу отправилась на железнодорожный вокзал. Но на подходе к вокзалу увидела, что перед поездом у каждого вагона стоят полицейские и проверяют личные вещи у каждого пассажира. Мгновенно у Лесли родился план. Она дождалась, пока до отхода поезда оставалась минута, и помчалась к своему вагону. Полицейский ее остановил, она позволила ему обыскать свой чемодан. А потом сунула полицейскому прямо в руки коробку с салфетками, в которой была пленка от Млада, и стала изображать, что не может найти билет на поезд. Она судорожно искала его в дамской сумочке, пока поезд не тронулся. В ту же секунду она «нашла» билет, схватила чемодан и запрыгнула на подножку вагона. Коробка с салфетками осталась в руках у полицейского. Тот кинулся вслед за Лесли с криком: «Мадам, ваши салфетки» – и отдал ей коробку. Позже Леонтину спрашивали: «Почему вы были так уверены, что коробка в итоге окажется у вас?» Она отвечала: «Я знала, что настоящий джентльмен поступит именно так».

Американка Леонтина Коэн и ее муж Моррис работали на советскую разведку – как и Холл, работали за идею. Когда они познакомились, Моррис уже был нелегальным агентом (оперативный псевдоним Луис). Поначалу Леонтина ни о чем не догадывалась, пока Моррис сам во всем ей не признался.

Вот как рассказывали об этом сами супруги Коэн.

Леонтина: «Однажды Моррис пришел домой с букетом красных роз и украдкой положил их на столик в прихожей. Чувствую, что он вроде бы чем-то поделиться со мной хочет, а сказать не решается. Вижу, терзают его какие-то сомнения. И вдруг слова у меня будто сами вырвались: „Ну говори же, Бобзи“».

Морис: «Да, я тогда долго не мог решиться, привлекать или не привлекать Лону к сотрудничеству с советской разведкой. Я, конечно, понимал, что играть и дальше в прятки не имело смысла. А тем более мне к тому времени уже сообщили о принятом в Москве решении, согласно которому я и Лона могли вместе выполнять задания. Хорошая супружеская пара – это наилучший вариант для ведения совместной разведывательной работы».

Леонтина: «Он так и сказал: „Ты должна помочь мне, Лона: когда муж и жена будут заниматься одним делом, так будет надежнее и безопаснее для обоих“. Когда я спросила: „Зачем русским нужна разведка в Америке, когда у них идет война с Германией?“, он, не задумываясь, ответил: „Может, это прозвучит и странно, но для России разведка сейчас – это передовая линия обороны, и потому мы должны помочь ей“. – „Но ведь это же шпионаж?!“ – упрекнула я его. „Мне плевать, как это называется“, – ответил он».

Для супругов Коэн операция «Энормоз» была одной из главных в их жизни: они отдавали себе отчет в том, что от нее в конечном итоге зависела судьба всего человечества.

Супругов Коэн арестуют, когда операция «Энормоз» будет завершена. Это случится в 1961 году в Англии: там они продолжали выполнять поручения советской внешней разведки, изображая коллекционеров антикварных книг.

По словам Мориса Коэна, «книги – самая удобная вещь для передачи данных. Между строк можно писать невидимыми чернилами. Посылки можно спокойно отправлять почтой куда угодно. Книги не проверяют пристально. Получателю достаточно указать только зашифрованный номер страницы, где хранится скрытая информация».

За работу на советскую разведку в Великобритании Морриса осудят на двадцать пять лет тюрьмы, а Леонтину – на двадцать. В 1969 году их удастся обменять на арестованного в СССР агента МИ-5 Джералда Брука.

Теодор Холл тоже будет разоблачен в 1960-х годах в результате американской контрразведывательной операции «Венона». Но, поскольку сама «Венона» была засекречена и предъявить секретные документы в суде было невозможно, Холла не посадили, а просто уволили. Он уехал из Штатов в Англию и спокойно работал в Кавендишской лаборатории Кембриджа, пока в 1995 году не рассекретили документы «Веноны». Пикантные факты биографии Холла вспыли на поверхность, и в 1997 году он признался в том, что работал на советскую разведку. Холл был вынужден до конца жизни объяснять западным журналистам, почему принял такое решение. А после его смерти в 1999 году продолжила оправдываться уже его жена Джоан. В своих мемуарах она писала: «К октябрю 1944 года Тед принял решение передавать информацию о проекте Советскому Союзу. Когда я спросила его почему, он объяснил, что боялся, что Соединенные Штаты станут очень реакционной державой после войны и, имея ядерную монополию, начнут использовать это подавляющее преимущество, чтобы диктовать остальному миру свои условия».

Холл, Луис и Лесли были далеко не единственными агентами советской внешней разведки в «Манхэттенском проекте». Еще до официального начала операции «Энормоз», в конце 1941 года, в советское посольство в Лондоне зашел долговязый человек и попросил провести его к послу Ивану Михайловичу Майскому. Посетитель сообщил послу, что у него имеется для советского правительства важная информация о разработке ранее неизвестного в мире мощного оружия, что Англия разрабатывает его втайне от своего союзника СССР, и потому он решил эту несправедливость исправить. Это был немецкий ученый-эмигрант Клаус Фукс (в деле «Энормоз» фигурировал под псевдонимом Чарльз).

Фукс, выпускник Лейпцигского университета, осенью 1933 года бежал в Англию от разгула фашизма и гитлеровских репрессий. В начале 1941 года он, талантливый физик, примкнул в группе ученых, которые работали над уточнением критической массы урана и проблемой разделения изотопов. Так он оказался сначала в «Тьюб Эллойз», а потом в «Манхэттенском проекте». По иронии судьбе, переехав в Лос-Аламос, Фукс некоторое время жил в одной комнате с Холлом. Но о том, что они работали на советскую разведку, оба узнали только после того, как были разоблачены… Фукс передал СССР бесценные сведения о газодиффузионном методе разделения изотопов, назвал имена крупнейших физиков Европы, которые, как и он, спасаясь от фашизма и гитлеровских репрессий, эмигрировали в Англию и стали работать над атомным проектом. Это были Эйнштейн, Сцилард, Ферми, Франк, Фриш и многие другие.

Фукса арестовали в 1950 году, когда он уже вернулся в Великобританию. Соединенные Штаты требовали выдачи Фукса, но англичане отказали и тем самым спасли ему жизнь. Он был приговорен к 14 годам тюрьмы за шпионаж. Но вышел досрочно и уехал к себе на родину, в Восточную Германию, и до конца жизни занимался преподавательской деятельностью.

К работе над бомбой оказались привлечены многие физики и математики левых взглядов, которые «сливали» секреты «Манхэттенского проекта» СССР. Надо сказать, что и Оппенгеймер одно время симпатизировал коммунистическому движению, ФБР подозревало его в шпионаже в пользу СССР, и великого ученого даже «вызывали на ковер» в комиссию по расследованиям антиамериканской деятельности.

Все сведения, полученные нашими зарубежными резидентурами, тут же отправлялись в Москву. Причем в 1943–1945 годах из сотрудников курчатовской «Лаборатории № 2», которая занималась атомным проектом, к материалам дела имел доступ только сам Курчатов. Бумаги передавались ему лично под расписку. А работать с ними разрешалось только в Кремле или в специальном помещении, которое было отведено для этого на Лубянке. Причем к подготовке отзывов на эти материалы и оценок, а также последующих заданий разведке Курчатову не разрешалось привлекать ни секретарей, ни своих коллег. Два-три года он все это делал сам. Сведения, которые он получал от разведки, рекомендовалось ему передавать коллегам в устной форме и без упоминания источников.