Никто не пострадал

– Я же сказал – ты не знаешь меня, но… Тут был твой отец. Мы с ним разговорились. Он очень волновался. И… рассказал, что ты… Особенная, – мужчина, как мог, подбирал слова.

– Все ясно, – устало опустила руку Руби и опять закрыла глаза, отвернувшись от незваного посетителя. – Интересно посмотреть на человека, который застрял в двадцать первом веке?

– Немного, – улыбнулся он и поднялся, чтобы подойти к ней с другой стороны. – Ты не возражаешь, если мы с тобой поужинаем как-нибудь… Когда ты поправишься, конечно.

– Не уверена, что готова к этому, – побурчала девушка. Раскалывалась голова. Дико хотелось пить и спать.

– Ладно. Я оставлю свою визитку здесь, на столике. И… не буду тебе больше мешать. – Уже у дверей молодой человек обернулся и улыбнулся. Он хотел еще что-то сказать, но не стал.

Руби Бейкер забыла о своем неожиданном госте уже через секунду, погрузившись в беспокойный сон. Снился тот злосчастный перекресток, гнущий бок ее машины внедорожник, открытый верх новенькой спортивной машины, странное шевеление у ее капота, когда она врезалась на всей скорости в автобусную остановку. Что это было? Ее воспаленный мозг? Какое-то животное? Или… Человек?

Уже через пять дней ее выписали. Отклонив предложение отца с приглашением пожить у него в загородном доме – все равно на работу выходить было рано, да и дополнительный уход бы ей не повредил, и целая стайка слуг была бы как нельзя кстати, – девушка вернулась в пустой лофт, как никогда казавшийся мертвым. То ли из-за выложенных кирпичом стен, то ли из-за грубой мебели, не предполагающей уютных ковриков и связанных вручную салфеток.

Несколько раз к ней приходила полиция. Двое мужчин вяло пили свежезаваренный кофе, грызли маслянистое песочное печенье с шоколадной крошкой и вздыхали, глядя на вид, открывающийся через панорамные, на всю стену, окна. Не было никаких сомнений, что им сделали правильное внушение по указке ее отца, и девушке ничто не угрожало, но поговорить с ней для протокола было необходимо.

Еще через неделю Руби Бейкер вышла на работу. На ней был новенький красивый темно-розовый костюм с длинной, ниже колен, прямой юбкой, подчеркивающий ее подтянутую фигуру. Ну и что, что на ярлычке, безжалостно оторванном ею еще в магазине, жирно выделялась буква М.

За окном играла музыка – кто-то подъехал на парковку у офисного здания и, словно издеваясь над замученными бесконечными совещаниями и цифрами людьми, решил открыть все окна, давая легкому року вырваться на свободу.

Через пять минут заканчивался рабочий день, и от этого становилось все тоскливее – прошел уже месяц после аварии, и ее запал, возникший из-за ощущения второго шанса, сходил на «нет». Она все реже выбиралась на выходных в кино, все чаще засиживалась допоздна. И все задумчивее теребила в руках маленький клочок бумаги – визитка, оставленная тем красивым высоким незнакомцем, сидящим в палате, когда она очнулась. Сначала она не чувствовала ничего, кроме раздражения, – его желание пообщаться с ней казалось ничем иным, как способом посмотреть на фрик-шоу из первого ряда. Где еще встретишь ту, кто застрял в прошлом и совершенно не был приспособлен к новому времени?

Руби однажды пыталась отыскать таких же, как она. И ей удалось найти группу, объединяющую людей, не умеющих отделять эмоции от реальности и живущих в своем, словно выдуманном, мире. Но близкое общение с ними только усилило ее раздражение – она смогла вынести только одну личную встречу, а потом раз за разом находила поводы, чтобы не пойти. Слишком уж они были ненормальными. И, хоть она и сама была такой же, ей было гораздо спокойнее среди тех, кто был понятен. У кого не было тысячи вариантов ответа на один вопрос.

Визитка, как по волшебству, снова оказался в руках. Задумчиво глядя на черные, выбитые в плотной бумаге цифры, девушка краем уха слушала, как уходят один за другим домой ее коллеги, и машинально кидала «До завтра».

– Руби, эй. Слышишь? – Над ней нависло бледное лицо молодой девушки, совсем недавно присоединившейся к их отделу.

– Да. Что? – Стоило больших усилий собраться и сосредоточиться на разговоре.

– Я говорю – мы идем в бар сегодня. Пошли с нами? Завтра же суббота.

– Суббота? Точно. Я… Нет, извини, я занята.

Демонстративно набирая номер и слушая длинные гудки, Руби не сводила взгляд с входной двери – как только эта наглая девчонка выйдет, она нажмет отбой.

– Слушаю, – приятный голос. Но совершенно незнакомый.

– Привет. Это… Руби. Руби Бейкер. Мы встречались в больнице, наверно… месяц назад? Или больше?

– Руби! Я рад, что ты позвонила. Как ты? – волнение и легкое дрожание в голосе настораживало. Сразу вернулись мысли о том, что молодой человек хотел с ней пообщаться из чистого любопытства. Вот если бы она умела видеть этот мир и людей так, как он… Вот если бы не боялась, что он поиграет с ней и бросит, а она опять уйдет на месяц в запой.

– Да, я… Подумала, что сегодня мне совершенно нечего делать.

Сказав это, девушка зажмурилась и сжала руку в кулак – она готова была убить себя за эти слова. Кто же признается в том, что вечер пятницы совершенно свободен?

– Отлично. Я свободен. Где тебя забрать?

– Я лучше приеду сама. Куда?

Тягучая, словно засахаренный мед, жизнь вдруг начала набирать обороты. Случайная авария, после которой они встретились, случайное решение выглядеть чуточку лучше в глазах коллеги, чье имя она забудет, как только уволится с работы спустя несколько месяцев, случайно ставший решающим в ее жизни вечер, так похожий на те, что показывают в сопливых мелодрамах. Череда случайностей складывалась в неразрывную цепочку фатальных решений, предотвратить которые было невозможно. Как невозможно остановить мчащийся на дикой скорости старенький седан, скользящий по мокрому асфальту, покрытому тонкой глазурью бурлящих от дождя луж.

Поднимаясь на лифте на двадцатый этаж в новый модный ресторан, Руби жалела, что не заехала переодеться, – темно-розовая юбка помялась, а на белой шелковой майке темнели круги от пота. Но почему-то впервые ей было все равно что о ней подумают.

Он ждал ее – такой же высокий и красивый, каким она его запомнила. Немного усталые глаза, немного вялые движения рук – все выдавало в нем человека, выжатого, как и она сама, этой неделей. И казалось, что можно не притворяться. Можно снять с себя надетую еще в пять лет маску, лишь иногда приподнимаемую на уютном диване в гостиной отца за бокалом хорошего вина. Они долго болтали, много шутили. Он не скрывал, что ему интересен ее взгляд на мир, и искренне удивлялся ее откровенным ответам.

Она была для него особенная. И, черт побери, ей это нравилось.

Провалы в памяти начались через месяц после аварии. Первый раз – в тот день, когда Руби возвращалась домой в темно-розовой мятой юбке и с темными кругами пота на белой майке после ужина с красивым высоким незнакомцем, ждавшем ее пробуждения в палате больницы.

Это было странно. Она не просто не помнила последние пару часов – что она ела? О чем они говорили? Как они расстались? – но и терялась в пространстве. На какое-то мгновение ее пронзило осознание, что она не узнает улиц знакомого маршрута, своего родного города. Она не помнила, откуда едет, куда хочет попасть, и как ей это сделать.

Сердце заколотилось. Замерев с широко раскрытыми глазами, Руби вцепилась в руль и подалась вперед, чуть не упираясь головой в лобовое стекло новенького роскошного седана класса люкс, подаренного отцом на выписку из больницы.

Через секунду это чувство прошло. Осталось только странное ощущение в теле, и дико разболелась голова. Припарковавшись в первом попавшемся кармане, девушка вышла из машины и огляделась по сторонам. Ну, да. Вот он – знакомый кинотеатр. Мимо него она пять лет ездила, когда училась в институте. И кафе напротив – там варили умопомрачительный кофе и пекли булки с изюмом. Кофе она пила нечасто, но любила брать горячую выпечку и покупать свежее молоко у бабушки, сидящей буквально за углом у входа в продуктовый магазин. Молоко было теплым и вкусно пахло. А булочка была с хрустящей корочкой и большим количеством темных засушенных ягод. Мягких и вязких.