Страница 13 из 14
– От имени всех женщин прошу прощения за наше несовершенство, – не сдержалась я, но Анри и не подумал извиниться.
Покачав головой, продолжил.
– Вы эмоциональная женщина и прониклись чувствами богини, поэтому не можете рассуждать здраво и отстранённо. Но для творца такое поведение неприемлемо. Алали написала в дневнике: “Та земля уже не моя”, “я ломаю и жгу зря, отбираю мечту зря”. Она забросила свои обязанности из-за мужчины. Куда они сбежали с рыбаком? Другие творцы наверняка пытались вмешаться в это бесстыдство, поэтому Алали пряталась от них, то и дело исчезала из Шиана, а год назад и вовсе пропала. Я звал её, умолял вернуться, но она мне не явилась. Жрецы и те не могут помочь. Алали с любовником сбежали из Шиана и скрылись от гнева других творцов. Те наверняка их преследуют… – Анри вдруг схватил меня за плечи. – Где она?! Вы наверняка заглянули в конец дневника, так отвечайте!
Шок обездвижил меня, оставив тряпичной куклой в жёстких руках короля.
– Я не знаю, где она, клянусь вам! Алали завела дневник десять лет назад, а последняя запись датирована прошлым годом.
– Прошлым? – Анри напрягся. Я знала, о чём он подумал. Год назад Алали в последний раз видели в Истензии, и с тех пор она не появлялась в Шиане, а значит, это своего рода доказательство, что они с любовником сбежали от гнева других творцов. – А что на последних страницах? – спросил глухо.
– Вы правы, я заглянула в конец дневника, там стихи.
– Читайте!
Возьму,
Беру,
Моё,
Молчите!
Заприте!
Режьте!
Устыдите…
– А дальше зачёркнуто. Это предпоследняя страница. На ней есть ещё намётки символов, как будто Алали несколько раз начинала фразу, но не решалась её написать.
– Стиль стихов Алали изменился, стал жёстче. Другие творцы наверняка пытались образумить Алали, чтобы она забыла о любовнике и вернулась к исполнению долга. А она намерена им противостоять: “Возьму, беру, моё…”
Расправив на коленях платье, я совладала с дрожью.
– Мне тоже показалось, что Алали решилась на какой-то поступок и собирается противостоять тем, кто её осуждает. Даже в начале текста она то и дело обещала себе, что найдёт способ быть вместе с любимым. Но умоляю вас, не спешите с выводами! Я переведу середину дневника, и мы поймём, что произошло… – Я схватила Анри за руку, как будто физический контакт мог повлиять на его мысли.
Оттолкнув меня, он приказал.
– Прочтите последнюю страницу дневника целиком!
Я приду,
Когда солнце
Слижет тени с земли.
И скажу
Всё, что раньше
Мы сказать не смогли.
Я в ладонях
Согрею
Нашей встречи песок.
Я хитрить
Не умею,
И ты тоже не смог.
Станет
Наше “однажды”
Первым днём для двоих.
Ты и я -
Невозможность,
Обращённая в стих.
– Алали не должна была оставлять Шиан, она поступила эгоистично, однако мне не хочется думать, что другие творцы ей угрожали. Ведь не случилось ничего непоправимого, и её грех не столь велик. В любви нет ничего зазорного… – сказала я.
Анри резко дёрнул занавесь, обнажая ночное небо. Карниз жалобно затрещал.
– Наталия, я не стану спрашивать, сколько вам лет, но вы до ужаса наивны. Вы хоть понимаете, что Алали не просто бросила созданный ею мир ради проходящего чувства, но и попрала законы этики?! Она влюбилась в мужчину из Шиана. Задумайтесь о том, что это значит! Она создала всех нас, весь Шиан. Мы часть её силы. Фактически она влюбилась в часть самой себя. Это же… преступное безумие! Само собой, другие творцы пытались это пресечь. А как иначе? Думаю, Алали пряталась от наказания и искала выход. В конце дневника она пишет о первом дне вместе и о воссоединении. Значит, у неё появилась надежда. Вы не пытались перевести последнюю страницу, на которой нет стихов?
– Пыталась, даже две, но на них философские мысли о любви, которые ничем не помогли. Тогда я перестала заглядывать в конец и стала переводить по порядку. Алали искала способ быть вместе с любимым и готовилась к чему-то важному, но ничего конкретного не писала. Это неудивительно, ведь если они действительно сбежали, то она не стала бы записывать планы в дневник, а потом оставлять его в Истензии без присмотра.
– Если последняя запись сделана год назад и в ней нет ничего, кроме глупого рифмоплётства, значит, так и есть – она бросила дневник и сбежала с любовником. По сведениям жрецов, Алали уже год как не возвращалась в Шиан.
Анри выглядел совершенно измождённым. За последние минуты он осунулся, постарел, как будто поступок богини стал для него личным ударом.
Я протянула руку, но он отшатнулся.
– Я бы поблагодарил вас, но не знаю, за что. Вы только что сообщили, что Алали забросила моё королевство ради пятиминутной влюблённости. Причём вы сделали это в стихах. Что ж, пойду попробую заснуть. Будем надеяться, что мне приснится способ объяснить эту новость народу.
Он открыл балконную дверь, собираясь уйти.
– Подождите! Надо обсудить наши планы.
Обернувшись, он насмешливо изогнул бровь.
– Разве у нас имеются совместные планы?
– Я не виновата в поступках Алали, поэтому не вымещайте на мне свой гнев. Мне нужно продолжить перевод. Даже если Алали не написала о своих планах в конце дневника, в середине она могла упомянуть места, где они собирались прятаться, или имена людей, которые им помогали. А вы пока найдёте способ забрать дневник у Клетуса, и тогда мы отвезём его в храм. Давайте договоримся так…
– Нет, Наталия, давайте договоримся по-другому, – перебил Анри. – Я подарю вам сборник романтической поэзии, а вы не будете лезть в дела моего королевства.
С этими словами он вышел на балкон.
– Завтра Клетус предъявит вам ультиматум, – прошептала я вслед.
– Я буду несказанно рад этому событию.
Король Шиана исчез, перемахнув через перила балкона, только в этот раз его сноровка меня совершенно не впечатлила.
***
Похоже, что за оставшуюся часть ночи Анри одумался и пожалел, что выместил гнев на переводчице, так как утром мне доставили подарок от его имени. Внесли торжественно, с поклонами, на бархатной подушке с королевским гербом. Открыв шкатулку, я обнаружила кулон в форме лилии на тонком шнурке. В этом подарке была доля иронии, ведь лилия – это символ Алали. Хорошо, что Анри на меня не в обиде. Зря я ворочалась без сна, представляя его в гневе. Ему, конечно, к лицу этакая яростная строптивость, но неприятно, когда гнев направлен на меня.
С интересом рассмотрев незнакомый белый камень, я надела кулон на шею. Пусть Анри знает, что я на него не обижаюсь. Жизнь у него тяжёлая, королевская, а тут ещё коварная переводчица его расстроила, причём в стихах. За завтраком я сидела, выпятив грудь и поглаживая кулон, но Анри даже не посмотрел в мою сторону. Ел, уткнувшись в тарелку, и только изредка бросал фальшивые любезности в сторону Клетуса. Если и заметил, что я надела его подарок, то прыгать от радости не стал.
После завтрака они с Клетусом вернулись к переговорам. К слову, император Истензии выглядел крайне довольным и уверенным в себе. Как поведёт себя Анри, зная содержание дневника? Если Клетус предъявит ультиматум, а он откажется отдать долину, начнётся война. И не факт, что народ встанет на сторону мятежного короля. Если оппозиция готова к наступлению, то будет достаточно пары поддельных цитат из дневника – и народ растопчет привлекательную голубоглазую голову Анри.
Несмотря на щедрое весеннее тепло, стало зябко. Вот же, ввязалась в историю! Но выбор сделан, ничего не изменишь. Погуляв по городу, вернулась в павильон, открытый для публики с десяти утра до обеда. Очередь тянулась неровными зигзагами по мощёным улицам столицы через главные ворота королевского парка. Вокруг бегали торговцы, предлагая напитки и закуски. Каждые десять минут в павильон запускали новую группу жаждущих увидеть вещи Алали и дневник.