Страница 1 из 12
Дядя самых честных правил
Глава 1 — Внезапный гость
— Эй, Констан!
— Слышь!
Верная примета: когда за спиной так орут — это к драке.
— Стой, разговор есть!
— Де Рюсс, погоди!
Ненавижу, когда меня так называют! Я сунул руку под камзол и проверил пистоль — на месте и заряжен. Ну всё, ребятки, вы допрыгались.
— Да стой же!
Не торопясь и натянув на лицо высокомерное выражение, я обернулся.
Кто бы сомневался: два студента с Артистического факультета, известные задиры. Спорим, я могу предсказать, что эти наглецы скажут? Что-нибудь вроде: “де Рюсс, а правда, что у вас в Московии…”
— Де Рюсс, скажи, правда, что у вас в Московии все такие тупые, что не могут получить звание магистра?
Ну, что я говорил?! Прищурившись, я разглядывал наглую парочку. По виду оба южане: чёрные волосы, горбатые носы, заострённые уши. Гасконцы? Сейчас проверим.
— А правда, что в Гасконе, — передразнил я наглецов, — детей головой вниз роняют? И приходится их отдавать на Артистический факультет, чтобы они хоть зад научились вытирать?
Парочка вспыхнула. Ага, угадал!
— Дуэль!
— Да! С обоими!
— Согласен, — я слегка поклонился, — прямо сейчас и здесь.
Нечего откладывать драку. А то знаю я этих гасконцев — придут толпой и вместо дуэли получится поножовщина.
— Да, сейчас.
Дуэли студентов — дело привычное. Но в Университете Сорбонны поединки разрешены исключительно на магических пистолях — смертей почти не бывает, только почётные шрамы. Иногда, если не повезёт, могут выбить глаз, но этим гордятся особенно сильно.
— Приступим!
Один из оскорблённых гасконцев шагнул вперёд и встал в стойку. Повернулся ко мне правым боком, вытащил пистоль и стал медленно поднимать вытянутую руку.
Дурачок, думаешь я буду ждать, пока ты прицелишься? Я резко выхватил пистоль и выстрелил от бедра.
— А-а-а-а!
Хах! Попал! Гасконец выронил оружие и схватился за горло. Не будет тебе шрамов, дружок. Поваляешься минут пять с удушьем и поймёшь, что со мной нельзя связываться.
— Де Рюсс, — второй драчун выхватил пистоль, — со мной дерись!
— Как скажешь, красавчик.
Бах! Этому я засадил выстрел в голову. Тоже неплохо — сотрясение ему обеспечено.
— Прощайте, господа.
Я опустил пистоль и крутанул его по спусковой скобе на указательном пальце — мой “фирменный” победный жест. Спрятав оружие, я насмешливо поклонился валявшейся на мостовой парочке.
— И не забывайте — согласно Кодексу, повторная дуэль возможна только через месяц.
Оставив драчунов, я двинулся дальше по улице. Всё-таки надо благодарить судьбу, что у меня есть “секрет”, научивший так стрелять. Но о нём я расскажу потом, когда не будет лишних ушей и глаз.
Как ни крути, оскорбления гасконцев имели под собой почву. Семь лет я учусь в Сорбонне, а получение магистерского звания всё так же далеко. И никаким старанием этого не исправишь. Мне уже намекнули знакомые профессора: ректор запретил проводить со мной диспуты, необходимые для сдачи. Говорят, сказал прямо: варвар из дикой России никогда не получит степень. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
По дороге домой я заглянул в лавку старика Жана. Года два назад я выгнал из его подвала крыс — несколько простых Знаков на стенах и три часа на вырисовку Печати. С тех пор он бесплатно снабжает меня продуктами и подкидывает мелкую работёнку.
— А, Констан!
Увидев меня в дверях, Жан приветливо осклабился.
— Всё ещё не магистр?
Да ёшки-матрешки! Они сговорились, что ли?
— Привет, Жан. Даже не собираюсь. С магистра ты станешь брать двойную цену за свою ветчину. Кстати, отрежь мне кусок на ужин.
Лавочник расхохотался от незатейливой шутки и поманил меня пальцем.
— Констан, есть большой заказ.
— М-м?
— Амбары на том берегу Сены.
— Опять крысы, — я хмыкнул.
— Ну а кто? Возьмёшься? Тридцать ливров.
— Пятьдесят.
— Побойся бога, Констан! Там всего два маленьких амбарчика.
Жан двумя пальцами показал, какие это крохотные амбарища. Да-да, верю, верю. И наверняка знаю, что Жан сдерёт с заказчика все шестьдесят.
— Только из уважения к тебе, Жан. Сорок пять.
— По рукам!
— На следующей неделе, Жан. Завтра и послезавтра мне надо быть на диспутах.
— Хорошо. Но только обязательно, тебя будут ждать.
Хитрый лавочник подмигнул и отрезал здоровенным ножом шмат окорока. Добавил от щедрот кусок сыра, несколько луковиц и завернул в тряпицу.
— Держи, Констан. Тогда жду тебя в понедельник.
— Договорились.
Будущий ужин я бросил в сумку и двинулся в сторону Сены.
Последние два года я снимал комнатушку в доме Матушки Шалот. Крохотная мансарда, койка, стол и шкаф без дверцы, но мне нравилось: и от Университета недалеко, и от весёлого квартала, и соседи не слишком шумные. А главное, обходится всего пятьдесят су в месяц.
Я уже открывал дверь, когда за спиной раздалось громкое покашливание.
— Dobryi vecher, Konstantin Platonovich.
Что?! Резко обернувшись, я упёрся взглядом в незнакомца. Наверняка дворянин, по одежде видно. Но не местный — такие парики уже пару лет как вышли из моды. И саквояж в руке иноземный, в Париже таких нет.
— U menya pismo dlya vas.
Пришлось напрячься, подбирая слова подзабытого языка:
— Zdravstvujte. Prohodite, pogovorim u menya bez lishnih svideteley.
Распахнув дверь, я пропустил его вперёд и указал на лестницу. Пока мы поднимались в мансарду, я судорожно вспоминал родную речь.
Мне было двенадцать, когда в Москве случилась вспышка чумы. Жар, беспамятство, месяц не мог встать с кровати. Но я выжил, а родители — нет. Дом оказался в залоге, родня не спешила забрать к себе сироту без Таланта…
Спасибо дальнему родственнику, троюродному дядьке, которого я даже не видел. В тот год в Сорбонну посылали делегацию: десяток великовозрастных балбесов под началом графа Шувалова. К ним-то меня дядька и пристроил.
Вот так я и оказался в Париже. Шувалов со своими балбесами уехал домой несколько лет назад, как только они получили бакалавров. А я остался: на родине без денег, знакомств и протекции делать было нечего. Да и честно скажу — в Париже мне нравилось, а ехать в далёкую холодную страну не хотелось.
— Сюда.
К моему удивлению, русские слова легко сошли с языка сами собой и даже говорить получалось без акцента.
— Прошу, — я отпер замок и впустил неожиданного гостя в свою скромную комнату. — Кто вы такой?
— Пётр Бобров, к вашим услугам. Я здесь по просьбе вашего дяди, Василия Фёдоровича.
— Дяди?
Кхм, неожиданно. После того как родственник отправил меня в Париж, я больше не получал от него вестей. Хотя он мог бы и помочь деньгами, чтобы мне не пришлось унижаться перед Шуваловым в первые годы.
— И что он хочет?
— Вы должны немедленно возвратиться в Россию.
— Простите, сударь, не думаю. Я не собираюсь уезжать из Парижа.
— Ваш дядя при смерти.
— Соболезную.
— И хочет назначить вас наследником своего состояния.
От такого известия я закашлялся.
— Что? Наследником?
— Да, Константин Платонович. Вы обязательно должны ехать, чтобы дядя утвердил завещание.
Я задумался. Наследство это хорошо, даже очень. Но путешествие в Россию займёт не один день, а сбережений у меня негусто. Да и неизвестно, что там собирается оставить мне дядька. Трижды перезаложенное поместье? Карточные долги? По рассказам студентов-дворян, такое частенько случалось.
Видя мой скепсис, Бобров слегка улыбнулся.
— Давайте присядем, и я расскажу подробнее. Вы ведь не виделись с дядей очень давно?
Он поставил на стол саквояж, открыл и принялся выставлять пузатые бутылки.
— Ты пойми, — Бобров после третьей кружки слегка окосел и перешёл на “ты”, — я Василия Фёдоровича безмерно уважаю, ценю и…