Полуостров Сталинград

— Ну, что, товарищ старший майор, собрал себя в кучу? Панкратов, стульчик ему принеси.

Под ошалелого гебиста подсовывают стул. Трясёт головой, оглядывается.

— Слушай меня внимательно, Никаноров. Это я всего лишь поздоровался с тобой. Ну, и сквитался, не без того. Считай, что очень легко отделался, а так — замесить бы тебя ногами в мясо. Шоб знал, как ручонки свои корявые к боевым генералам протягивать…

— Я свой долг выполнял. Мне приказывают, я работаю, — бурчит старший майор.

— Голову только мне не морочь. Я точно знаю, что был приказ не применять ко мне физических мер воздействия.

Делаю паузу. В глазах Самойлова проявляется понимание, и смотреть на Никанорова начинает со злостью. У Панкратова тоже осуждающие глаза. Что же ты стормозил?

— Понимаешь, майор… старшой, ты тупой не по чину. Тебе звание старшины в самый раз, а ты на цельного войскового генерала тянешь. Интересно, какая сука вас этому научила? Выбить любыми путями признание и дело готово. Без всяких улик, без доказательной базы. Кто вам такое позволяет? Ты органы выше партии и народа не хочешь ли поставить?

Впрочем, политику шить ему не стоит. Поэтому развивать эту тему не планирую. Слишком он тупой о политике думать.

— И кто только тебя старшим майором сделал… — пнуть напоследок гебиста, своей мрачной подавленностью радующего моё мстительное сердце, и можно о деле. — Придётся тебе расти, чтобы хоть наполовину соответствовать твоему высокому званию. Сделаем так. Пошлём тебя в 11-ую армию, под команду начальника разведки. Звание тебе оформим майорское пехотное, дабы не смущал своё новое руководство грозными петлицами. Подчиняться будешь непосредственно начальнику разведки, само собой, командующему и начштаба.

— Займёшься боевой работой. Лаврентий Палыч сказал, что обидится на меня, если ты смертью храбрых погибнешь, но это он шутит. Мы — люди взрослые и понимаем, что на войне всякое бывает. Вон, моего зама генерала Болдина с мессера накрыли. Выпустил очередь наудачу и, поди ж ты… так что всякое бывает. А работа у тебя будет не кабинетная.

Вроде приободрился гебист, хоть энтузиазмом и не пышет. В самое пекло совать его не буду, но пороху он у меня нюхнёт. Может, хоть тогда к боевым командирам с уважением относиться начнёт.

— Самойлов, сопроводи старшего майора в кадровый отдел.

Распоряжение кадровому отделу №… от 2 сентября 1941 года.

1. Майора Панкратова Е.Ф. снять с должности начальника охраны командующего Западным фронтом.

2. Перевести майора Панкратова Е.Ф. в распоряжение отдела боевой подготовки 13-ой армии.

3. Начальником охраны командующего фронтом назначить капитана Самойлова П.И.

Командующий Западным фронтом __________генерал армии Павлов Д.Г.

Кабинет командующего, время 17:30.

— И за что вы меня так, товарищ генерал?

Хм-м, правда не понимает? Объяснить-то мне не трудно.

— Не тянешь ты охрану. Я тебе… вам что сказал? Чуть что — ствол наизготовку. А ты глазками только хлопаешь. А если бы он пистолет вытащил и пальбу открыл?

— Товарищ генерал, он старший майор госбезопасности!

— Да насрать! Твоя задача — меня охранять. А ты затупил, как новобранец! Мало ли какая на ком форма? А вдруг он эсэсовец переодетый? Вот если б я приказал тебе в младенца стрелять, понятны были бы сомнения. Маленький ребёнок угрожать не может, очевидно, что он — ребёнок. А что видел ты? Здорового вооружённого мужика, так? Можно предположить, что он переодетый враг? А почему нет? Я ж не заставлял тебя в него стрелять. Только если бы он за оружие схватился, но тогда сразу б стало ясно, что он вражина. Свой в своих стрелять нипочём не станет.

— Всё-таки я таких стычек между генералами не понимаю… — бурчит майор.

— Поэтому и направляю в войска. Там всё понятно. Вот немцы, вот наши. Чужих туши, своих защищай. Всё ясно. Наберёшься опыта, а затем по выбору. Хочешь в разведку, хочешь в пехотные, могу к десантникам отправить.

— Думаете, я из пугливых?

— Надеюсь, что нет. Станешь командиром в войсках, не поумнеешь, так хоть орденов кучу нагребёшь.

3 сентября, среда, время 07:50

Небо между Молодечно и Минском, борт № 1.

— Второй! Убери чужие глаза, они нам всю малину испохабят! — ору открыто, без всяких шифровок. Фрицы услышат? Пусть слышат, мне так даже выгоднее.

Мы из шкуры выпрыгивали, готовились и сейчас всё портит немецкий наблюдатель. Блядский высер! Висит какой-то гад на высоте километров в тринадцать, а у нас самый высотный вариант — мы! Внатяжку можем только на двенадцать с половиной выйти. И раскрывать огнём свои батареи не хочу, немцы стреляют точнее и быстрее. Опять в расход войдём.

— Отбей Второму инструкцию, — это я радисту. — Пусть сымитирует атаку. Фрицы не знают, насколько высоко мы можем подняться. И гонит его до самого аэродрома. Если вычислим место, откуда он прилетает, мы там всех с грязью смешаем.

Фрицы выбросили на стол козырную карту, высотный разведчик. И тот летает на высоте, нам недоступной. Интересно, почему раньше не применяли? Наверное, на разбомбленных нами аэродромах под раздачу удачно для нас попали.

Вот сука! Когда мы его заметили, половину полковой артиллерии в месте атаки напрочь снесли. За какие-то десять минут. Только что запретил Борьке координаты давать, а вниз приказ — молчать до особого разрешения. Хватит нам трёх уничтоженных батарей.

Короткая пауза примерно в сутки кончилась сегодня утром. Мы успели приготовиться. Генерал Васильев свою задачу тоже выполнил. Подогнал нам для испытаний в боевых условиях миномётную батарею на грузовиках с удлинённой базой. 82-мм миномёты стоят прямо в кузове и стреляют оттуда же. Всего-то и надо было смастерить демпфер под опорную плиту. Васильев, вернее васильевцы, по-быстрому изготовили их из повреждённых автомобильных колёс. Там и камера не нужна, хватит покрышек, которые должны смягчать толчок при выстреле. Посмотрим, что бойцы скажут. Сейчас батарея на колёсах, дав всего два залпа, на всех парах несётся в тыл. А ей вдогонку всё стреляют и стреляют. Никак этот высотный фриц не уймётся!

— Стрельба по М-5 прекращена, — с облегченим докладывает Борька.

— Возвращай её назад, только на другую позицию.

Что у нас там с немецкими глазками? Ага, их уже еле видно. Никитин гонит их всё дальше. Слава ВКП(б)!

Меж тем немецкая артиллерия сносит нашу наглухо. Сносила бы. Если бы мы заранее по телефону не уточнили координаты всех батарей. А в эфир бы не выпустили ложные, по старой же и, само собой, изменённой координатной сетке. Под старым же шифром. И сейчас с холодеющим сердцем смотрю, как наши фиктивные позиции фрицы накрывают с одного залпа. И делают это двумя-тремя сразу, совсем как Яков в прошлый раз. Все потери мы не успели скомпенсировать, потому в распоряжении Эйдельмана всего пять батарей дивизионного и корпусного уровня.

— Сколько у немцев точек раскрыто?

— Восемь, — откликается наблюдатель-1, — достать можем только шесть.

— Действуйте, парни, — даю отмашку своей парочке.

И Яша начал действовать! Любуюсь его работой. Смотрит на карту и будто сквозь неё, будто видит наяву и наших и чужих. Подмял Борьку под себя. Если давать команды последовательно, то одновременного залпа двух батарей не получится. Так что Яков даёт прицельные данные по двум каналам сразу, своему и Борькиному. Два радиста стучат ключами, как заведённые.

Не проходит минуты, как на одну из немецких батарей обрушивается артудар дуплетом.

— Есть полное накрытие! С обеих точек! — торжествует наблюдатель-2. Восторг настолько переполняет его, что парень светится каждой своей веснушкой.

Немцы с четверть часа, как «подавили» нашу артиллерию, и сейчас над нашими позициями бушует уже привычный смерч. Наша оборона разнесена в пыль. Теперь мы их разносим. В ту же пыль. Не прошло и десяти минут, как Яков уже наводил три батареи на последнюю из немецких.

— Передайте координаты этих двух дальнобойщиков летунам!

— Уже передал, — улыбается связист, старший сержант, брюнетистый молодой человек.