Страница 22 из 97
— Вы что, до сих пор не поняли, что происходит?
Лица генералов отображают интенсивную работу мысли. Ухмыляюсь. Открыто и немного гадко.
— Хреновые вы генералы, если не понимаете… Климовских! Додумался, что ли? Помалкивай. Пусть сами соображают. Запрещаю говорить, слышишь меня? — строго смотрю на начштаба. Тот прячет улыбочку, кивает.
— Всё! — стукаю ладонью по столу. — Давайте о деле. Пётр Михайлович! Готовьтесь получать следующее звание. Владимир Ефимович (Климовских, начштаба — автор), делайте бумаги на присвоение звания генерал-лейтенанта. На Никитина и Анисимова — тоже. Никитину за удар по Вильнюсу, Анисимову — за последние дела, чувствительно он Гудериана потрепал.
— А Петру Михайловичу за что? Мне формулировка нужна, — поясняет Климовских.
— Железнодорожники нам хотя бы одну операцию сорвали? Всегда и всё вовремя подвозят. Два лёгких зенитных бронепоезда сформировали из собственных резервов. А как они движение организовали, вы же в курсе? На каждом маршруте маскировочные площадки. Поезда заезжают под маскировочную сеть и ждут, когда небо станет чистым. Люфтваффе сверху ничего рассмотреть не может. Кто это придумал? Генерал Васильев это придумал. За одно это орден надо дать.
Кстати, связистов тоже надо отметить. Приказ о том, чтобы им медали и ордена давать за любую мелочь, — за самый мелкий бой, поражение даже единичной боевой техники, всё, что угодно, — давно есть. Но надо бы в целом службу наградить.
— Приказ довести до всех командиров до уровня полка по всему фронту. Пусть все знают, что дела идут хорошо, — потому как, когда дела плохи, никого не награждают и званий не повышают.
Ладно, пора и в самом деле о делах. Что у нас там с подготовкой зенитчиков? А с товарным обеспечением? Не пора ли снова эшелоны у немцев угонять? Как там мои новые армии, формируются ли? Новую технику, — танки, пушки, самолёты, — кому распределять?
Концовка рассказа-доклада Анисимова генералу Павлову.
8 августа, пятница, время 08:15.
Грунтовая дорога у леса в 10 км юго-восточнее Пабраде
На танке Т-III, перегородившему дорогу, вольно раскинув ноги, нежится на солнышке лейтенант Штольц, он же старший лейтенант Никоненко. Но сейчас он — Штольц, и форма соответствующая. Сегодня он — начальник специальной панцергруппы и команды сапёров. Перед ним хмурый фельдфебель, водитель подъехавшего опеля.
— Фельдфебель, я же не возражаю. Езжайте, — лейтенант делает великодушный жест рукой. — Но не жалуйтесь, когда взлетите на воздух.
Лейтенант глядит оценивающе на автомобиль и вдруг замечает:
— Машина — конфетка! Жалко будет…
— Что-о-о!!! — выходит из себя гауптман, не выдержавший ожидания и выскочивший из машины. — Извольте доложить по форме, лейтенант!
Штольц-Никоненко лениво спрыгивает с танка и неожиданно преображается. Чётко вытягивается в струнку, щёлкает каблуками и рявкает:
— Герр гауптман! Ночью были замечены русские диверсанты. После перестрелки их отогнали. Потерь с обеих сторон нет, но сапёры обнаружили только что установленные мины. Противопехотные и противотанковые. На данный момент идёт разминирование и проверка дороги. Докладывает лейтенант Штольц, ротный командир 2-го батальона 12-го пехотного полка.
Герр гауптман подозрительно оглядывает лейтенанта, но затем смягчается.
— Вольно. Сколько будет продолжаться разминирование?
— Не могу точно сказать. Думаю, около часа. Затем для окончательной проверки пустим два танка, где будут одни водители. Только потом откроем движение.
— Мне тут целый час стоять? — изумляется гауптман.
— Зачем? — ответно удивляется лейтенант. — Я же объясняю, езжайте в объезд. Затратите на него лишних всего пятнадцать минут.
— А там не заминировано?
— Та дорога не может быть заминирована. Она частично в расположении батальона и только что проложена через лес.
Уговорил! Опель-адмирал съезжает в сторону и скрывается в лесу. Через несколько минут сигнальный показывает Никоненко: всё, клиент принят, ждём следующего.
И главное, почти всё правда. И объезд не заминирован, и проходит через расположение батальона. Только не немецкого, а русского. То, что дорога впереди не разминируется, а наоборот, то мелочи жизни.
Никоненко ещё раз глядит на сапёров в немецкой форме, лениво ковыряющих дорогу. Когда немцы рядом — лениво. Сейчас они шустро закладывают фугас посередине. В самом начале «минированного» участка лежат несколько круглых мин советского производства.
С обратной стороны приближаются ещё несколько машин. Пока несколько машин. Никоненко знает, что основной поток начнётся минут через пятнадцать. Вот тогда придётся поработать. По-стахановски.
— Короче, мы тогда сотню машин вместе с грузом у немцев позаимствовали. Там пара бронемашин была и три легковых, — довольно улыбался Анисимов.
— Давай тот Опель-адмирал товарищу Сталину отправим? — предлагаю я.
— А зачем он ему?
— Ему — ни за чем. Наградит кого-нибудь. Можно и тебя наградить, но ты себе ещё что-нибудь подберёшь. Пока ездить всё равно нельзя.
Анисимов соглашается.
— И двадцать машин из числа мобилизованных из колхозов верни им. Хоть какая-то компенсация. Лично я у тебя ничего забирать не буду. Только ты часть продовольствия пусти через военторг.
Мы немного поржали, когда спорили на тему, кто кого должен кормить.
— Народ должен содержать свою армию! — утверждал Анисимов.
— Народ и армия едины! — возражал я.
— Что потом с дорогой сделали?
— Подождали, когда плотность движения возрастёт, и взорвали стометровый участок. Затем начали обстреливать остальных из пушек. На сутки трассу перекрыли…
— Надо было ещё захватить…
— И-э-х! Не травите душу, товарищ генерал, — кручинился Анисимов. — Обнаружился дефицит водителей. Не брать же немцев на службу.
Водители у него ещё были, конечно. Но в частях на севере. Далековато.
— Второй день повоевали ещё, потом отошли. Когда немцы крупные силы подтянули.
Славненько они там повоевали. Сотня трофейных машин, сотня уничтоженных, батальон пленных, батальон положили в бою и пару батальонов сильно потрепали. С минимальными потерями. Всегда бы и везде так.
— Никоненко где?
— Ушёл дальше в немецкий тыл.
— Дай-ка ему задание… — мне страсть, как надо знать расположение немецких аэродромов. Бывшие наши бомбить бесполезно. Немцы знают, что мы знаем их местонахождение.
19 августа, вторник, время 09:05.
Дорога в сторону Молодечно за 5 км до него.
Лейтенант Беляков.
Надо бы отлежаться после контузии, но приходится идти. Неходячих машинами везут, но на всех не хватает, приходится топать ножками. Мне, так по-другому и нельзя. В машине трясёт, головная боль становится нестерпимой. Осколок в башку — полбеды, зарастёт, а ходить мы умеем, пятнадцать камэ даже не разминка. Налегке-то.
Рядом сипит майор, из артразведки полка. Тоже ножками топает с перевязанной рукой. Настроение у нас не очень. У всех не очень, у всей колонны из полусотни бойцов. Нас, командиров, не считая сержантов, всего двое. Майор из старых, мы так называем всех, кто служил до войны. Нас, молодёжи военного призыва, много. Кто-то уже до командиров батальона дорос, но я, как и большинство, на взводе сижу. Да мне больше и не надо.
Идём и болтаем. Больше я, майору дыхалки не хватает.
— Задолбали дойчи, — жалуюсь я, — то и дело тактику меняют. Представьте, товарищ майор, что они делают. Накрывают нас артиллерией, и пока мы ховаемся, пехота подходит на сто метров и ближе. Только пушки замолкают, они уже гранатами нас забрасывают. А то и танк подгонят. Как отбились, сам не понимаю. У соседей дежурный взвод весь положили…
Слегка поправляюсь.
— После, правда, их наша арта накрыла…
— А ты думал… — гордо пыхтит артиллерист.
Навстречу пылит небольшая колонна автомобилей и броневиков.
— Гадство, б… — пыхтит майор, — опять в кювет сворачивать.
— Зато отдохнём, — утешаю его. Мне-то всё равно, а ему дух перевести надо.