Фармацевт

Соломон Израилевич, благоразумно решив, что сразу колоть себе модифицированный препарат не стоит, захотел испытать первую инъекцию улучшенного румалона на собаке и принялся названивать в виварий университета. Я в это время ехидно думал, что урологам то он рекомендовал назначить больному свечи с гентамицином без всякой проверки.

Засобиравшись домой, я, так и не сказал провизору, принял, или нет его предложение. Мне действительно, перед этим хотелось переговорить об этом с мамой. Чтобы все прошло не как моя блажь, а было нашим общим сознательным решением.

Так, что сегодня я направился в сторону маминой квартиры, надеясь, что она будет одна в доме.

Решив сделать сюрприз, я открыл дверь своим ключом и тихо прошел в прихожую.

Навстречу мне в этот момент из кухни вышла Катя, одетая в одни ситцевые трусики, жуя огромный бутерброд. Увидев меня, она взвизгнула, выронила бутерброд и, якобы закрыв свои прыщики рукой, скрылась в моей бывшей комнате.

– Что случилось? – с этим вопросом из своей комнаты выскочила мама. – Кто тут визжал?

Вид у неё был заспанный. Похоже, отдыхала перед работой.

– Привет, мама, – поздоровался я. – А визжала Катька, видимо, от восторга, что трусы не забыла надеть, в отличие от всего остального.

– Катя, я сколько раз тебе говорила, не ходи нагишом! – устало проговорила мама в сторону закрытой двери.

– И не кусочничай, – добавила она, разглядывая лежащие на полу останки бутерброда.

Через минуту дверь открылась и оттуда появилась красная, как рак девушка, но уже, накинув сарафан.

– Простите Валентина Викторовна, Витя так тихо зашел, что я испугалась и бутерброд уронила, сейчас все уберу, – начала оправдываться она.

На меня Катя старалась не смотреть.

– Катя, здравствуй, – поздоровался я с будущей сводной сестрой.

– Привет, – буркнула та и занялась уборкой того, чем насвинячила на полу.

– Витя я сегодня тебя не ждала, что-то случилось? – спросила мама.

– В общем, ничего особенного, но хотелось бы с тобой посоветоваться.

– Ну, тогда пошли ко мне поговорим, а Катюша нам чайку сообразит. – сказала мама и направилась в свою комнату.

– Вижу, Катя к тебе по имени отчеству обращается. – заметил я, когда мы уселись на табуретки у окна. Ибо почти все место в комнате занимали полуторная кровать и шифоньер.

– Да, – рассеянно подтвердила мама, – Костя требует, чтобы она меня мамой называла, а я против, нельзя ребенка против воли заставлять называть мамой чужую женщину.

– Согласен, – кивнул я, – В общем, мам, тут такое дело. Заведующий аптекой в больнице берет меня на работу, хочу с тобой посоветоваться, как думаешь, стоит мне соглашаться?…

Десятого августа я вышел из здания училища уже в качестве студента-вечерника второго курса. Насколько я понял, нам с Коганом здорово повезло, В следующем году, набора фармацевтов на вечернее отделение уже не будет. На вечернем отделении смогут учиться только медсестры.

Денек был жаркий. Я зашел в небольшой скверик, где уселся на скамейку, закрытую от солнца большим кустом сирени.

Последние дни выдались суетливыми. Как-то все собралось в клубок проблем.

Взять меня на работу оказалось не так просто, как это обещал Коган. Все-таки мне было всего шестнадцать лет.

Но постепенно все вопросы были утрясены, позади остался неприятный разговор с директором училища, ему придется искать новую кандидатуру на должность художника оформителя.

Позади осталась и мамина свадьба. У меня теперь появился отчим и сводная сестра, которую Костя сплавил ко мне на время свадебных торжеств. Потом стоило немалых усилий вернуть её обратно. Я зря надеялся на мамину помощь в этом вопросе.

– Ой, Витя, ну пусть девочка поживет у тебя хотя бы до сентября, – заявила как-то она, улыбаясь и витая в облаках, когда я в очередной раз поднял этот вопрос.

Нет, я, конечно, понимал и маму и отчима, у них в кои веки начался медовый месяц. Но мне жить в одной комнате с созревающей девицей тоже не улыбалось. Пришлось гномить девчонку так, что она сама постаралась быстрее уйти к отцу и мачехе.

Так, что вот уже неделю я наслаждался жизнью в одиночестве.

Все дела решены, впереди двадцать дней блаженного ничего не деланья. С первого сентября я выхожу на работу в качестве фармацевта. Соломон Израилевич ждет, не дождется моего появления. Ну, а я за полторы цены купил железнодорожный билет до станицы Ново-Алексеевки в Херсонской области.

На Арабатской стрелке в пионерском лагере меня ждет(надеюсь) фельдшер Наташа Смолянская.

Конец первой книги