Страница 39 из 146
— Во время ночевки выставляем часовых! Спим вполглаза! Но! С караванщиками — общаемся. Разговариваем вежливо, отмечаем реакцию. Считаем, что это — генеральная репетиция, прежде чем прибудем в более густонаселенные места. Им от нас тоже деваться некуда, придется общаться с напросившимися попутчиками, поэтому, если мы как-то проколемся — можно объяснить нашими русскими обычаями и подкорректировать поведение. А в каком-нибудь городе можно и не успеть объяснить, как выяснится, что мы нарушили три закона и четыре заповеди и нас казнят сожжением через повешение путем посажения на кол. Всем все ясно?
— Лирг, ты слышал что-нибудь о России? — торговец подошел к одному из своих помощников.
— Да нет. Мало ли что есть на Востоке...
— Какой они расы, как думаешь?
— Да чтоб мне лопнуть, если знаю. По виду — вроде как эльфы, но уши, как у людей и цвет кожи не соответствует...
— Редкость.
— Редкость.
— Что, если...
— Посмотрим, хозяин.
Когда на горизонте показались плоские крыши домов городка, солнце уже почти касалось краем горизонта.
— Здесь живут? — обратился Сардж к торговцу Доргаллесу.
— Иногда да. Встречаются ненормальные, которые пытаются обустроиться прямо на Тропе.
— Насколько успешно?
— Обычно около года. Не помню здесь этого поселения... Видимо, недавнее. Если тут еще живут — у нас будет ночлег и горячая еда. Если нет... То тоже.
Городок выглядел точно так же, как и любой другой на границе с Великой Равниной: круглая глинобитная стена вокруг, широкая центральная улица, на которую выходят глухие стены домов с маленькими окошками высоко под крышей и низкими тяжелыми дверями.
Только людей не было.
По улице неторопливо проползали маленькие пылевые вихри, возникающие и распадающиеся.
— Похоже, здесь сто лет никого не было... — пробормотал Кен.
— Вон та повозка говорит, что эти сто лет тянулись приблизительно месяц.
В узкой щели между домами стояла двухколесная повозка, наполненная мешками. И вид у нее был такой, как будто ее оставили здесь буквально вчера.
— Ночевать мы будем... — Сардж с размаху выбил ногой дверь в один из ближайших домов, — ...здесь.
— Обоснуй, — пожал плечами Смит.
— Эту дверь давно не открывали. А, значит, ни наши попутчики, ни кто-либо другой не успел бы устроить в нем засаду.
Он оглянулся:
— Стоп! А где Ракша?
— Да... — Багира огляделась, — Вот только что была здесь. Буквально только что...
Сардж повернулся к караванщиками, но все шестнадцать были на виду и занимались тем же, чем и шефанго: выбором дома для ночлега.
Хотя, нет. Хозяин каравана шел к шефанго. Почти бежал.
— Прошу прощения, — чуть поклонился он, подойдя, — но не видели ли вы мою дочь? Она пропала.
Шефанго устали. Собственно, более-менее бодрыми оставались только Сардж и Кен, остальные просто стояли, молча, но по внешнему виду было сразу понятно, что они мечтают о горизонтальной поверхности, на которую можно прилечь. И жесткость этой самой поверхности им уже не очень важна. Да и горизонтальность — относительно.
Но, по всей видимости, усталость все-таки коснулась и командира. Иначе он не стал бы отвечать караванщику так, как ответил.
— Где моя женщина?
Архимаг, который немного вернулся назад в воспоминаниях орла-шпиона и поэтому точно знал, куда исчезла Ракша, чуть усмехнулся.
Купец злобно прищурился. Нет, он, видимо, все-таки любил свою дочь. Пусть любовь такого типа людей позволяет им сделать со своими детьми что угодно, даже убить. Но тронуть их кому-то другом они не позволят никогда.
— Где моя дочь? — полупрошептал-полупрошипел он.
Двое мужчин уставились друг другу в глаза.
— Если с ней что-то случилось... — в унисон произнесли они.
— Я извиняюсь, — раздался голос Ракши из-за спины командира, — Мне, конечно, дико приятно, когда меня называют «моя женщина», но я никуда не пропала.
— Где ты была?!
Злобой в голосе резко развернувшегося Сарджа можно было убивать волков. Из-за его спины Багира несколькими короткими жестами пообещала Ракше, что оторвет ей руки... и ноги... отрежет голову... а потом...
Рогиэль присмотрелся. Нет, это чисто анатомически невозможно. Ракша все-таки женщина...
— Я была здесь.
— А минуту назад?
— В здании, — девушка кивнула в сторону выломанной двери.
— За ка... Что тебе там понадобилось? — Сардж уже успокоился. По крайней мере, голос стал ровным.
Ракша дернула плечом:
— Обследовать помещение. Вы все тут стоите, не чешетесь, кто-то же должен.
Тут караванщик осознал, что остался единственным, кто кого-то потерял.
— Где. Моя. Дочь?
Вот этим голосом уже можно было поубивать не только волков, но даже и драконов. Не очень крупных.
— Если вы о воон той девушке, что прыгает по крышам, — невозмутимо заметила Ракша, — то она там. Прыгает по крышам.
На краю плоской крыши здания напротив на фоне темнеющего неба на самом деле чернел тоненький силуэт, весело размахивающий руками.
— Амина!!!
Дальше купец перешел на такой диалект, видимо, именуемый «разъяренный отец», что из длинной тирады было понятно только то, что если «дрянная девчонка» немедленно, вот прямо сейчас, не окажется рядом с отцом, чтобы тот немедленно, вот прямо здесь, ее выпорол, то ей грозит не только порка, но еще и запертая комната, черные одежды и несколько непоследовательное лишение сладкого и обмазывание медом рядом с мухами.
Сардж кашлянул:
— Приношу свои искрение извинения за ранее допущенный тон, — нынешний тон яснее ясного говорил о том, что принесенное извинение — дань вежливости и не более того.
— Приношу ответные извинения за свои недостойные слова и поведение своей дурно воспитанной дочери, которое послужило причиной возникшего непонимания. Хотелось бы надеяться, что оно не повлечет за собой охлаждения возникших между нами дружеских отношений...
Командир шефанго в ответной — хотя и менее цветистой — речи, заверил, что всегда, с самого начала знакомства, весь день считал господина Доргаллеса достойным и уважаемым человеком.
В конце концов, караванщик взял с многоуважаемых и благороднейших слово, что чуть позже вечером, когда они, наконец, обустроятся, они встретятся и разопьют бутылочку великолепного фаларенского, которую он, Доргаллес, припас именно для подобных случаев.
— Вот накой? — недовольно пробубнил Кен, когда купец отошел подальше, — мы устали и лично я, если чего и хочу, то лечь и уснуть. А вовсе не вести разговоры с папой вредной дочки.