По прозвищу Малюта

-Товарищ капитан, что вы тут делаете?

-На националистов охочусь, просто подумал, что если в селе есть еще эти бандиты, то они придут к вам за то, что вы показали, где живут семьи убитых бандитов.

-Значит использовали меня как живца?

-Да, и не надо обижаться, каждый делает свою работу, и я делаю её качественно. А теперь поглядите, кто хотел вас сжечь вместе с семьёй.

Сходив в дом за керосиновой лампой, председатель вышел с ней, и подойдя к пятёрке связанных бандитов, осветил их.

-Петро Ковальчук, Опанас Желиба, Никола Хижняк, Филипп Майборода и Олесь Паньков. Товарищ капитан, что теперь с ними будет?

-Завтра днём их расстреляем перед всей деревней, а семьи также выселим в Сибирь. Тут Захар Петрович не до сантиментов, эти неисправимы, а заразу национализма надо выжигать с корнем и без всякой пощады. Ну дадут им 10 или 25 лет лагерей и что? Отсидят, выйдут, и снова будут вредить советской власти и молодежь учить своей заразе. Нет, таких уродов нужно только уничтожать, их уже не перевоспитать, а то потом, много лет спустя вернувшись, они снова начнут убивать и насиловать.

Послав двух бойцов на место стоянки наших машин, я приказал, мою машину пригнать сюда, а потому одним из бойцов был её водитель, а БТР-1 должен был съездить в Буск и снова вернутся с той же ротой и сотрудником НКВД. А что делать, телефона тут нет, ещё не все сёла телефонизированы. Под утро бронемашина вернулась во главе колонны грузовиков, в которых снова приехали бойцы и сотрудник НКВД. Снова согнали всех жителей села, только на этот раз не на площадь, а на окраину. Тут стояли пятеро пойманных ночью националистов со связанными за спиной руками. Я не знал, что за бойцов прислал мне комдив и что бы избежать конфуза, принял решение расстрелять бандитов собственными силами. Мои бойцы уже взяли чужие жизни, причём не просто стреляя в далёкие фигуры, а работая ножами, глядя в глаза своих врагов и не боялись крови, ни своей, ни чужой. Я так и объяснил им на всякий случай, а то ведь случаи разные бывают, вспомнив пошлый анекдот про поручика Ржевского. (Поручик Ржевский собирается на службу и мажет вазелином член. Денщик спрашивает, зачем. Поручик отвечает, на всякий случай, а потом мажет вазелином себе задницу. Денщик, а это зачем, ваше благородие, а Ржевский отвечает. Так случаи они разные бывают. ) Вот я заранее и объяснил своим бойцам, что бы они не подумали, что я хочу из них сделать палачей. Нет, приказ они выполнят по любому. Но всегда лучше, когда бойцы понимает что они делают и зачем, а потому ни кто из них не стал кривить морду. Они сами видели, что хотели сделать эти упыри, а у председателя было четверо детей и старуха мать, да и до этого я довёл до них краткую сводку последних происшествий в области.

Выстроив бандитов на окраине села, сотрудник НКВД быстро произнёс приговор.

-За бандитизм, за попытку убийства представителя Советской власти и мирных граждан, жители села Грушевка: Петро Ковальчук, Опанас Желиба, Никола Хижняк, Филипп Майборода и Олесь Паньков именем Советской власти приговариваются к высшей мере социальной защиты, расстрелу, а их семьи к выселению в Сибирь.

Что бы не было обид, почему назначили его, а не другого, вышли все мои бойцы и я тоже, что бы не сказали, что я всё на них свалил.

-Целься, пли!

Раздался короткий залп и пятеро фигур приговорённых рухнули на землю. Среди селян, которые всё это видели, раздались охи и всхлипы. Возможно они впервые такое видели, не знаю, тут ведь и оккупация была в Первую мировую и Гражданская, и последние события, так что могло случится всё, что угодно. Снова под плач и стенания собирали семьи националистов и грузили их на грузовики, зато все получили наглядный пример, что пощады ни националистам, ни их семьям не будет. Хочешь бороться с Советской властью? Пожалуйста, но помни, что в случае чего отвечать за твои дела будут твои семьи. И скажи спасибо, что их просто выселяют, а не убивают, как вы убиваете семьи активистов и совслужащих. Только такая жесткая политика, кровь за кровь может прекратить бандитский беспредел. Закончив здесь, то есть, погрузив семьи расстрелянных в грузовики, даю команду выдвигаться назад в расположение части. Бойцы споро грузятся в свои машины, а мои бойцы в БТР-1 и мою командирскую машину. За задними сиденьями десантный отсек на два места, вот туда и садятся два бойца, а еще один рядом с водителем и восемь бойцов в БТР-1, с натяжкой, но они там размещаются и колонна трогается в путь. Глядя в след уезжающим машинам молодой парень, поляк, Янек Каминский лишь бессильно сжал кулаки, да едва слышно пробормотал так, что услышала его только его молодая жена Ядвига, которая была на сносях.

-Пся крев! Кляты москали, я ещё посчитаюсь с вами!

-Янек! — Тут же сжала его руку жена. — Умоляю, не лезь! Ты видел чем это кончилось? Хочешь также кончить, а обо мне и нашем ребёнке, который ещё только должен появится, ты подумал? Думаешь мы выживем, если нас считай без вещей отправят в эту ужасную Сибирь! Хочешь оставить ребёнка без отца, а меня молодой вдовой? А о своих родителях ты подумал? Их тоже выселят, умоляю, не дури, и при советах можно жить, а мы от смены власти считай ни чего не потеряли, это Ежи Ковальски тебе голову задурил. Как раз он со своей семьёй много потерял, так пускай, если так хочет и воюет с советами, а ты не лезь!

Янек глянул на свою жену, её взгляд был умоляющим, а большой живот выпирал вперёд. В первый момент он хотел обругать её, что бы не лезла в мужские дела, но тут его взгляд скользнул по родителям. Всю жизнь семья Камински прожила тут, и всю жизнь они работали на земле, и когда тут правил русский царь, и потом, когда Польша стала независимой, и кстати, по словам отца, от этого ничего особенно не поменялось, разве что вместо царских чиновников пришли польские, а Камински, как горбатился на своей земле, так и продолжал дальше без особого улучшения. А может и права Ядвига, он со своей семьёй действительно практически ни чего не терял в отличие от того же Ежи. Это Ковальские были зажиточными и как раз они многое теряли от новой власти, так действительно, пускай он воюет с ней, а за что по большому счёту воевать с новой властью ему — Янеку Камински, незачем, только своей головой рисковать, да семью под удар подставлять. И хотя любви к новой власти у него не прибавилось, но бороться с ней он больше не хотел.

Во второй половине дня мы приехали в Буск, тут сгрузили семьи националистов и двинулись дальше в расположение дивизии, куда мы скоро и приехали. Две другие группы, успешно выполнив своё задание, уже были тут. Выслушав доклады старших групп, отправился дальше в штаб дивизии. Комдив был на месте, и он был доволен, с одной стороны чистят окрестности от бандитов и националистов, а они за короткое время тоже уже успели стать у него костью в горле, а с другой стороны, он тут вроде, как и ни причём. Просто исполняет приказы НКВД и ни за что не отвечает. Снова ненадолго посетив начальника разведки дивизии, наметил себе следующую цель и двинул к комдиву, была нужна его помощь. Двигаться на своих машинах я не хотел, слишком они заметны своей необычностью, а мне скрытность нужна. Договорился, что следующим днём мы погрузимся в один из крытых грузовиков и тот, в составе колоны подбросит нас до нужного места, а там, в лесу, без лишних глаз мы покинем машину и будем работать по своему плану. Наведавшись после этого вместе с бойцами на склад, получил сухпай на неделю и кладовщик даже не заикнулся, что у него чего либо нет. Он шустро сновал между вещами и продуктами и мгновенно принёс всё затребованное. Кстати я заметил, что моих бойцов местные слегка побаивались. Необычная экипировка и оружие, да ещё все как один с медалями и орденами, да и слухи про специальные части, где из бойцов готовят настоящих зверей, по армии расползались. Особенно после финской, когда такие подразделения с лёгкостью захватывали вражеские укрепления, о которые обломали себе зубы линейные подразделения. А что вы хотели, армия таже деревня, и тут слухи расходятся только так, особенно обо всём новом и необычном. Вот так и закончился этот день, мы после склада сходили в столовую на ужин и спать, пускай бойцы выспятся, раз есть такая возможность.