Медный Бык

В комнату проник тонкий луч света. Дверь открыли с той стороны, и полоска на стене сразу выдала пришедшего.

— Не спишь? — пьяный отец опирался на косяк и изо всех сил пытался держать глаза открытыми. За его спиной звучала возня в коридоре. Дядя Илья с супругой уходили, и я должен признать, что рад этому.

— Нет ещё, — ответил я шёпотом, чтоб не спровоцировать гостей остаться на пару минут. — Что-то хотел?

— Да, сейчас.

Папа отвернулся в сторону коридора и подождал, пока закроется дверь. Теперь в этой квартире снова члены одной семьи, и я выдохнул спокойно. Мама встала за спиной отца, улыбаясь сквозь сильную сонливость. Они оба сегодня изрядно выпили, словно сами стали новобранцами.

— Что такое? — я привстал с кровати, опустив ноги на холодный пол. На меня смотрели два пары глаз, пытающиеся сфокусироваться. Родители чуть не упали, засмеявшись, но остались на месте. Мне захотелось сбежать.

— Хотим тебя поздравить.

— Поздравили уже.

— Этого мало. Подожди. — Мама тут же, почти вприпрыжку, пропала за стенкой. Отец снова начал хихикать как ребёнок, еле справляющийся с самим собой.

У мамы руки были за поясницей, и я включил полное освещение в комнате, встал посреди неё и вытянулся по швам, словно меня награждают. Мама вынула из-за спины плитку шоколада, который перестали производить ещё лет пять назад. Конечно, я не смог скрыть восторга, но не дал волю почти забытым чувствам. Принял небрежный свёрток с пометкой завода Верхнего Уровня и снял упаковку. Нежный запах поднялся до носа, у меня потекли слюни, и я обвёл глазами родителей. Измученные работой и жизнью на Среднем Уровне, они были счастливы, но смертельно уставшие. Я молча обнял обоих, решив потерпеть жуткий метиловый фон.

Конечно, я поделился, хотя и отец, и мама отказывались до самого конца, пока не пришлось самому отломить по кусочку и вложить в руки каждому, кто меня воспитывал и кормил эти восемнадцать лет. У меня не были мокрыми глаза, что странно. Я не испытывал нежности, но был безумно благодарен родителям не за сам шоколад, а за то, что он значит. Время и силы. Конечно, всегда хочется спросить про брата, но это сделает больно нам всем. Боюсь узнать, что на самом деле думает отец, давно переставший читать письма с фронта.

— Спасибо, я люблю вас.

— Ага. — Буркнул отец и махнул рукой. Знаю, он не мастак проявлять чувства, но природа возьмёт своё. Взрослый мужчина как обычно спрятался в ванной. Мы с мамой уселись на кровать.

— Как ты? — мама спрашивала и гладила меня по волосам, как в детстве, когда я долгими часами не мог уснуть, находясь в постоянной тревожности.

— Уже лучше. Хоть и боюсь всё равно.

— Это нормально. Но я думаю, ты справишься.

— Вы правда отпускаете меня?

Мама сделала разочарованный вдох и убрала руку. Моя любимая женщина опустила глаза и чуть сгорбилась, наконец-то дав немного воли застоявшимся чувствам.

— Нам с папой очень тяжело. Твой брат, — мама как обычно избежала его имени, — бросил нас. Мы так и не смогли простить этого. Сколько бы писем он не посылал, это ничего не изменит. Любой родитель боится потерять своего ребёнка, но смириться с предательством — уже совсем другое дело. Трудно его любить, но мы любим из тех сил, что остались. Мы и тебя любим тоже нисколько не меньше. Знаешь это?

Покрасневшие глаза мамы уставились в мои. У меня сбилось дыхание, настал тот момент, когда нельзя соврать ни себе, ни другому человеку.

— Знаю.

И я не соврал.

Глава 5

Папа отпросился с работы, мама тоже. Всю ночь я собирал сумки, зная, что и родители не спят. Сегодня мы попрощаемся на некоторое время, год как минимум. Невозможно спокойно видеть сны, зная, что разлука вынет из тебя сердце. Полночи я бесцельно пялился на плакаты, повторно проверял собранное и просто сидел на кровати. Будильник в соседней комнате загремел, а это значит, что осталась пара часов. Отец отвезёт меня на приёмный пункт и пожмёт руку. Мама обнимет, намочив слезами моё плечо. Я перестану быть чьим-то сыном, полностью перебравшись в распоряжение Багровой Армии.

Мы завтракали в тишине, из окна доносились звуки гимна. Город опустеет, лишившись немалой части людей, готовой выйти впервые за пределы Купола. Еда в горло не лезла. Я скромно выпил чай и перетащил сумку из комнаты в прихожую. Маленькими шагами оставляю квартиру, этап за этапом, как по списку. Папа вышел из квартиры первым, чтоб подогнать машину. Мы с мамой осталось внутри, сидя на стульях. Оба готовы чуть что сразу покинуть дом, заранее тепло одетые. Сегодня опять запустили симуляцию осени.

Отцовская машина всегда была в отличном состоянии, хоть и перешла в собственность ещё до моего рождения. Раньше папа часто сидел в гараже, постоянно чинил машину, хоть та и не была сломана. Когда брат поступил на службу и больше не вернулся, отец продал гараж. Это как-то связано, думаю, но спросить так и не решился. По дороге в пункт я прятал лицо, прижавшись щекой к стеклу. Автобусы сегодня пусты, и сотни других автомобилей едут в одном направлении — проводить на службу юношей и девушек, и не все из них вернутся тем же путём. Волна тоски, не могу её прогнать. Проверил СМАРТ — ещё час до Общего Призыва. Час до новой жизни.

Пункт находится на границе между Уровнями, и несколько слоёв общества в едином порыве прибыли к невысокому зданию. Совсем рядом граница Купола, и от него исходит особая энергия, чуть ли не до дрожи под ногами. Главный защитник человечества на Марсе совсем рядом, только руку протяни.

Папа встал на парковке и заглушил мотор. Магнитные подушки осели, датчики погасли, машина полностью затихла. Двое взрослых людей не могли вымолвить и слова, а я ещё продолжал пялиться в окно, хотя там кроме чужих машин и не было ничего. Сзади мама чуть придвинулась ко мне и положила ладонь на плечо. Мамин язык — невербальный, лишь прикосновения, но именно там, где они были необходимы.

— Спасибо вам за всё. — Сказал я и вышел из машины. Отец следом, мама — третья. Из открытого багажника я рывком достал тяжёлую сумку и встал как вкопанный. Невозможно и сдвинуться. Должен ещё что-то сказать, сделать, но не могу. Возможно, и брат это ощущал — предательство. Как иначе назвать осознанное решение погибнуть? Если не питать надежд на выживание, то так оно и получается. Передо мной двое людей, жизнь положивших в воспитание двух сыновей, и второй отправляется в никуда вслед за первым. Прощения попросить — так слишком мелко. Уйти, не сказав и слова — плевок в лицо. Мама сама обняла меня и спряталась в машине, с хлопком закрыв дверь. Отец протянул мне ладонь, но к этому я уже был готов. Крепкое мужское рукопожатие и секундная встреча взглядами. Этого достаточно, чтоб дать друг другу понять всё то, что не было сказано раньше. Немного, зато честно. Мы с папой прошли впритирку плечами, но в разные стороны. И я не обернулся, зайдя в здание призывного пункта. Двери за мной защёлкнулись, всё осталось позади. Впереди только неизвестность.

Вокруг уже столпились новобранцы. Я был удивлён, что и девушек среди нас немало. И у всех взгляд запуганный. Трясущиеся потные руки сжимают лямки одинаковых сумок. С каждой минутой места всё меньше, а запускать в зал ещё не начали. Я прижался вплотную к какому-то парню, озиравшемуся по сторонам. Явно искал кого-то, а я даже не встретился заранее с Димой. Стою в одиночестве, тоже не особо понимая, сколько ещё ждать.

Открылся проход в зал, и нервная масса людей потихоньку начала просачиваться, давая больше простора для вдоха. В огромном помещении несколько рядов сидений оказались практически полностью заняты. Над дверью экран, намного больше того, что был на собрании в Академии. Ещё один урок по технике безопасности, пропаганде и биологии Ингулов. Ничего о том, как не сблевать от волнения.

Знакомое лицо зашло в зал. Дима зачем-то заранее побрился под ноль, и теперь я увидел, что родимое пятно у него есть и на макушке. Я поднял руку, не решившись подать сигнал голосом, но Дима меня всё равно заметил и поспешил в мою сторону, пока рядом ещё было свободное место. Я невольно улыбнулся, чуть расслабившись. Куда сподручнее впадать в панику с напарником.