Спасения нет

Под конец Гвендолин не выдержала и в последние часы оставила Горацио утешать Крину, как сумеет. А сама засела в полутемной гостиной, пила кофе с коньяком (не пожалев коньяка) и презирала себя за слабость. Не решалась выходить на новости, гоняла старые музыкальные записи и старалась ни о чем не думать — тем более о предстоящем выборе.

Лондон наконец успокоился. Из ее высоких окон виднелись лишь несколько пожаров. Власти понемногу восстанавливали контроль над улицами. Обсуждалось создание для коконов безопасных зон, где родственники смогут оставлять их под охраной. Она не слишком представляла, как это устроить, но инициативе аплодировала.

Где–то перед рассветом высветилась иконка Луи.

— Привет, мам, как ты там?

— Пьяная. Несчастная. Боюсь. Скажи еще раз — окукливание не заразно?

— Не заразно. Только если у тебя нет К-клеточных имплантов. Хотя на Земле были случаи, когда агенты оликсов обездвиживали людей нейроблокаторами, после чего вводили К-клетки в…

— Не надо! Не сегодня, милый. Просто… новых плохих известий я не выдержу, понимаешь?

— Ну и ладно. У меня для тебя хорошая новость.

— Охрененное спасибо!

— Мама!

— Да. Извини. Какая новость, милый?

— Через десять минут жди гостя. Я беззастенчиво воспользовался своей фамилией и напомнил кое–кому о старых долгах. Он принесет двадцатисантиметровый портал.

— И на что мне двадцатисантиметровый портал?

— Он от нашей «Службы поддержки в чрезвычайных ситуациях». Подвяжется к двухметровому прямоугольному порталу и доставит тебя прямо в Гринвичскую высотку. Оттуда один шаг до Нашуа, мам. Вы с папой в одну минуту попадете в безопасную систему Кормы.

— Это… просто сказка. Спасибо тебе, милый.

— Только много с собой не берите, хорошо?

— Луи… милый. Не знаю, сможем ли мы этим воспользоваться.

— Что?

— Послушай меня, дорогой. Здесь так много людей. Что они будут делать?

— На крайний случай есть план и для них, мама. И ты сама знаешь, что спрашивать не положено.

— Знаешь, ей было страшно, несмотря на все седативные, которыми ее накачали эти гады. Что за ужас? Лежать, следить, как чужие клетки поедают твое тело, понимать, что вата, в которую закутаны мысли, — от изнасиловавших твою кровь химикатов. Но она им не сдалась. Она была слишком сильной.

— О господи, мама! Просто используй портал, ладно?

— Ладно. Но что с остальными? Нельзя их так бросить.

— Мы не собираемся их бросать. Но ты им помочь не сумеешь, даже если останешься в Лондоне.

— Твой отец считает, что сможет. Он, хоть и не говорит, хочет остаться. Я его знаю. Ему каждый день звонят из его службы, просят совета. Дела плохи. Там целые сообщества оставлены на произвол судьбы.

— Мама! Прошу тебя! Слушай, у вас уже в доме кокон — за периметром безопасности. Вам с папой надо уходить.

— Я должна быть с ним.

— Нет, мам, это он должен быть с тобой. Нам для строительства хабитатов исхода понадобятся все, кто способен вести крупные проекты. Такие, как ты, мам. Эти хабитаты — спасение человечества, а важнее этого ничего быть не может. Не веришь мне, спроси папу.

— Ох, ты и вправду весь в него, да? Моих генов как не бывало.

— Мы оба знаем, что это неправда. Слушай, корабли Избавления подойдут к вечеру. Я не шучу: мы не знаем, как это будет. У них хватает мощи убить Землю и все живое на ней, и помешать им Оборона Альфа не сможет. Уходите! Сейчас, пока еще есть время.

— Если я сейчас уйду, а Лондонский щит не выдержит, я никогда себе не прощу.

— Хорошо. Тогда, может, так? Вы оба ждете, пока первый Избавитель подходит к Земле. Если они взломают щиты, вы оба немедленно уходите. Если щиты держатся… тогда пусть папа решает. А не ты. Понятно?

— Хорошо. Против логики не поспоришь.

— Ладно. Когда доставят портал, подвяжите его.

— Да, да.

— Я серьезно, мам. Если ты думаешь, что я не найду способа доставить вас силой, ты так больше не думай.

Она не сдержала прокравшейся на лицо улыбки.

— И зачем ты стал взрослым?

— Чтобы заботиться о вас.

— Мой сын!

— Мам, пожалуйста, береги себя.

— Конечно.

— Я буду пересылать вам поток информации от Обороны Альфа. Вы в прямом эфире увидите, что происходит с городскими щитами.

— Спасибо, Луи. Люблю тебя.

— Ты лучше всех, мама. Не рискуй.

Гвендолин запрокинула голову, уперлась затылком в мягкий валик кушетки. И протяжно–протяжно выдохнула.

— Ты меня изумляешь, — сказал от дверей Горацио.

Она поджала губы.

— Много слышал?

— Чего не услышал, о том догадался. Он, конечно, прав, тебе надо на Нашуа. Хоть у кого–то есть рабочий план спасения людей.

— Некоторых людей. — Она кивнула на окно. — Он не для тех, кто там, а ты рвешься туда.

— Да, потому что, если щиты устоят перед кораблями Избавления, живущим под ними людям в ближайшие годы очень нужна будет помощь. Разве они ее не заслуживают?

— Почему именно ты?

— По той же причине, почему ты должна работать над проектом исхода. Мы это умеем. Нет, мы это хорошо умеем.

Она взяла его за руку, притянула к себе на кушетку.

— Но это нечестно!

— Жизнь редко бывает справедлива.

— Я подумать не могу о разлуке с тобой. Навсегда.

— Остается надежда. Она у нас будет общая — вроде нашей личной запутанности. Этого оликсам у нас не отнять, — улыбнулся он.

— Верно.

Его улыбка, как всегда, пробралась ей прямо в душу. Она никогда не могла устоять перед его улыбкой. Из–за нее к глазам поступила предательская влага — слезы, которые нельзя было пролить, потому что это нечестно по отношению к нему.

— Ну вот, — сказал он. — Так что дальше?

— Там все кончено?

— С Криной? Да. Она уже два часа не приходила в сознание. Я ждал только ради полной уверенности.

— Господи, какой ужасный уход. И как этот кокон поддержит в ней жизнь? Под нами столько этажей: корни отсюда не пустишь.

— Я оставил рядом упаковки пеллет протоэлементов. И ванная недалеко — наверное, он сможет вытягивать оттуда воду. Какое–то время это ее поддержит.

— Во всяком случае, психованные ненавистники оликсов к ней не доберутся.

Теано сообщила ей, что перед домом стоит посланный от Луи, и показала изображение с камеры: застенчивый замкнутый человек с маленьким чемоданчиком.

— Открой укрепленную дверь в вестибюль, — приказала альтэго Гвендолин. — Открой вход. Скажи ему, чтобы занес чемодан и уходил.

Горацио поднял бровь.

— Крепко же Крина в тебя въелась.

— Да, научила не расслабляться.

Через минуту она остановилась перед укрепленной дверью в вестибюль. Дверь отодвинулась, на мраморном полу стоял чемоданчик. Гвендолин взяла его, и Теано передала исполнительный код. Крышка бесшумно откинулась, и она уставилась на портал.

«Стоит пройти, и я в безопасности. Больше никогда не придется беспокоиться. Обо мне позаботятся.

Я больше ничего не буду решать. Охраняемое, красивое и редкое животное в племенном зоопарке, слепо летящем через галактику».

Чемодан закрылся, она внесла его в гостиную.

— Что дальше? — спросил Горацио.

— Дальше посмотрим, выстоят ли городские щиты против кораблей Избавления.

— Так–так, — неловко отозвался Горацио. — А если нет?

— Тогда мы сбежим. Именно «мы».

— Что я в тебе люблю, так это практичность. Когда корабли будут здесь?

— Первые войдут в атмосферу через восемь часов. Следующие двадцать пять тысяч прибудут примерно через неделю.

— Дьявольщина!

— Интересно, как подобрано число. На Земле примерно пять тысяч городских щитов, так что получается по пять кораблей на город. Конечно, одни города больше, другие меньше. Как они распределятся, предсказать невозможно.

— А на какой город нацелятся первые пять, известно?

— Нет. Если торможение будет постоянным, опустятся где–то над Индийским океаном.

Остаток дня они готовились к трем исходам. Первый вариант был совсем простым. Поставь портал посреди гостиной, рядом пару ап–багажек — вроде парочки раздувшихся дронов–часовых. Если корабли Избавления взломают все атакованные городские щиты, быстро подвязывайся и уходи.