Спасения нет

Перевернувшись, он увидел, что Клодетта лежит рядом, не спит, а равнодушно рассматривает тюлевый балдахин. В уголках ее глаз сохли слезинки. Попытка сесть на кровати отозвалась гадкой вспышкой боли в паху.

— Дрянь!

Они натрахались до обморока. А стало быть, он вырубился, не отключив эрекции. Через некоторое время сработавший предохранитель Найина снял К-клеточную поддержку члена. Но слишком поздно.

— Проснулся? — возбужденно спросила Клодетта.

Он успел привыкнуть к этому тону: слышал его каждое утро после того, как накачивал ее Улетом.

— Отвали.

— А что? Что–то не так, малыш?

— Все так! И заткнись.

— Что я тебе сделала? Я думала, такой ночи у нас еще не бывало.

— Просто… не будем об этом, а? — Сделав над собой усилие, он выбрался из постели. И на негнущихся, горящих от усталости ногах прошагал к ванной.

— Тебе не понравилось? — слезливо возопила она.

— Понравилось, а как же!

Даже это прозвучало признанием вины.

— Не понимаю. Что изменилось?

«А то, тупая ты сучка, что в этот раз ты по–настоящему накачала меня Улетом».

Ему хотелось вернуться к кровати и отлупить ее. Только нельзя было. Она нужна Легиону — нужно убежище в ее доме. И еще, у нее остался Улет.

— Было потрясающе, ясно? Только сваливаться обратно всегда дерьмово, так?

Выговорив эту ложь, даже при таких обстоятельствах, Тронд воспрянул духом: он все еще лучший, все еще повелитель и манипулятор.

Он надолго задержался в душе — вода хотя бы тело отогрела. А вот унылая бездна депрессии никуда не делась и грозила затянуть в себя целиком. Ему отчаянно хотелось обратно, в мир эйфории из этого серого и жалкого мира, убившего Петра и Гарета. Одна мысль о них — друзьях, сколько он себя помнил, — нагнала новую волну безнадеги. «Но я справлюсь. Я не слабак, не то что она. Я понимаю и не морочу себе голову. Это не пристрастие, это выбор иной жизни».

Когда он вернулся в спальню, Клодетта спала. Тронд обвел взглядом стены и мебель. У одной из угольных нимф было ее лицо — раньше он этого не замечал. От кома его одежды несло речным илом, так что он подхватил один из ее халатиков и туго им опоясался.

Внизу пахло жареной грудинкой и кофе. Черт, приятный запах! Он больше десяти лет прожил вегетарианцем. Зачем? Чего ради? Причины — самоуважение, телесная чистота — теперь выглядели такой глупостью.

Олли с Аднаном устроились в гостиной, но занавесок раздвинуть не удосужились. Валяясь на диване, они смотрели какое–то научно-фантастическое дерьмо в компактной коробочке голосцены «Банг–и–Олафсен». Олли, подняв глаза, тут же расплылся в ухмылке.

— Ох, парень, это всем позорам позорище!

Тронд, не обнаружив в себе ни малой искорки возмущения, только пожал плечами и повалился на диван рядом.

Усмешка Олли погасла.

— Что с тобой такое, черт возьми?

— Ничего.

Слишком больно было бы признаться, что она подсунула ему Улет и что пережитое стало для него откровением. Смеяться они не станут, зато преисполнятся жалости. Этого он бы не перенес, не в том был состоянии.

— Как Ларс?

Олли с Аднаном переглянулись.

— Не слишком, — произнес Олли, словно исповедуясь строгому священнику. — По–моему, у него внутри что–то повреждено. И с шеей тоже непорядок. Здорово раздулась.

— Где он?

— На диванчике в той стеклянной комнате. Я вкатил ему еще седативных. Лучше ему пока не шевелиться. Пусть полежит смирно.

— И помолчит, — буркнул Аднан.

— Верно. — Тронд провалился в подушки дивана. — А у нас что? Чем занята полиция?

— Какая разница, — удивился Аднан, махнув на сцену. — Когда такое творится!

— М-м? — Тронд прищурился на четкую голограмму треугольных звездолетов. А где же лазерные лучи? Гонконгские интерактивки редко без них обходились.

— Это корабли оликсов. Движутся на нас, парень. Их тысячи.

— Чего?

Аднан снова переглянулся с Олли.

— Это прямой эфир, — сказал Аднан. — По–настоящему. Нижняя сеть перехватила данные тайных датчиков, шпионивших за «Спасением жизни».

Тронда наконец встряхнуло, оторвало от целиком поглощавшего его самоанализа. Он присмотрелся.

— По–настоящему? Не морочьте мне голову!

— Их целая армада. Идут на Землю. Из ковчега вылезли.

— Охренеть!

— Тронд, — нервно заговорил Олли. — Ночью всю планету захлестнуло дерьмом диверсий. Били по сети передаточных станций и резервным термоядерным генераторам. Ничего не напоминает?

Тронд велел Найину открыть новостные каналы и отфильтровать относящееся к оликсам. Послушный альтэго чуть не утопил его в передачах.

— О боже. — Тронд уронил голову на руки. Слезы угрожали выкатиться на щеки. Что ему сейчас требовалось, так это малость Улета. Нарк превратит катастрофу в победу. — И мы тоже? Что, Джад из этих?

— Полиция считает, что да, мы в этом участвовали, — подтвердил Олли. — Называют налет на Кройденскую в числе диверсионных актов.

— Нет! Нет, нет, нет. Я ни хрена не пришелец!

Заметив вдруг пару оставшихся на тарелке сэндвичей, он жадно впился в один. Вкусно!

— Мы всю ночь посматривали за нашим тоннелем, — сказал Аднан. — Там кругом полно копов, и все за нами.

— Мы перехватили камеры проходящих мимо ап–такси и багажек, — добавил Олли. — Эксперты по кусочкам разбирают нашу арку. И дома у всех побывали. Бабушку я видел в слезах. Какой–то дерьмец–сыщик орал на нее перед нашим домом.

— Что еще хуже, — подхватил Аднан, — нам всем присвоен статус «срочно разыскивается» — разослали по всей полицейской сети. Особый отдел перебирает наших друзей. Я снял с коммутаторов обрывки разговоров: они думают, ребята нас укрывают или знают, где мы. Круто наехали. Экса, Джоша и Карлсена задержали.

— Карлсена? — повторил Тронд. Они с Карлсеном крепко сдружились на почве принтеров — оба по ним фанатели, но парень был просто художником, лепил странноватые статуэтки в акриловых переливах. К делам Легиона он никаким боком. — Его–то за что?

— Он знаком с нами и был под нарком, когда ему высадили дверь. Вот и помогают завязать круто и сразу.

— Ну, дерьмо…

— И Лоло взяли, — добавил Олли. — Ублюдки. Оне уж точно ничего не знает. Оне, верно, в шоке.

Тронду в этом «ничего не знает» послышалась попытка оправдаться, однако он промолчал. И взялся за второй сэндвич.

— Может, самим сдаться? — предложил он. — Допросят нас, сразу поймут, что мы не диверсанты.

— На хрен! — всполошился Аднан. — Не позволю особистам выкручивать мне мозги через уши. Они же просто бандиты со значками. Сам знаешь, половина задержанных и до Загреуса не добирается.

— Это слухи, — возразил Олли. — Особисты их сами распускают, поддерживают реноме.

— Готов поставить на это жизнь? У тебя тоже только слова. Черт — сдаться? Тронд, если ты правда об этом думаешь, значит, совсем с ума свихнулся.

— Хотя я тоже думал, — сказал Олли. — Дело крупное, очень крупное. Это уже не просто потрошат лондонских мажоров. — Он с бешенством ткнул пальцем в ужасающе безмолвную стаю чужих кораблей. — Тут конец света. Власти не шутят. Они от нас ни за что не отвяжутся, не махнут рукой через несколько дней. Дошло?

— Через несколько дней нас просто не будет! — заорал в ответ Аднан, — Дошло, нет?

— Я не собираюсь тут сидеть, дожидаясь, пока пришельцы все разбомбят. Надо отсюда выбираться. В какой–нибудь из терраформированных миров.

— Межзвездные порталы все позакрывали, гений ты наш. Никуда мы не денемся. А высунем нос наружу, нас найдут. Они же нас считают враждебными пришельцами. Они на нас чертовы Ген 8 Тюринги натравили: рано или поздно расколют, куда мы смылись.

— Какие–то порталы наверняка открыты, — мотнул головой Олли. — Поручусь собственной задницей, богатенькие себе выход оставили и политики тоже. Таких, как мы, они оставят драться и умирать, а сами сбегут за десять световых лет. А я не согласен. Я вытащу отсюда бабушку с Биком. Мне плевать, какой ценой.

— Ты отсюда шагу не сделаешь. Если попробуешь, подставишь меня, Тронда и Ларса. Так что нет.