Страница 2 из 3
Одна женщина в белом халате объясняла пациентке, что ее выскоблят ложкой, как кастрюлю с пригоревшей едой. В это время в кабинете скоблили другую, она громко кричала. Но женщина в белом халате, сказала, что это от удовольствия…
Когда врач на ощупь вставляла свою острую ложку между ног пациентки и выковыривала из нее теперь уже неживую плоть, я с отвращением отвернулась.
Второй раз я ощутила это брезгливое и ужасное чувство, когда меня отправили на обследование проходимости маточных труб на предмет бесплодия. Что мне пришлось пережить! Я легла на холодный стол голой спиной. Это словно положить кусок мяса на разделочную доску. Меня стало трясти. Я не могла успокоиться. Врач злился, мое напряженное тело не давало ему нормально работать. Силой он вставил в меня острый металлический стержень так, что я значительно сдвинулась вперед.
Я, конечно, боялась боли, но гораздо меньшей. Во мне проснулся какой-то совсем новый для меня инстинкт выживания, и я задышала, как собачка, быстро, громко и поверхностно. Я не могла ничего с собой поделать. Это мешало обследованию, на меня прикрикнули: "Не дышать!" и ввели контрастное вещество. Все хорошо, трубы проходимы, можно вставать. Мне не помогли слезть со стола, ведь у большинства эта процедура проходит почти без боли и кровопотерь. У меня же кровь заляпала весь пол и медсестрам с досадой пришлось за мной подтирать испачканный кафель.
Кружилась голова. Чтобы не терять сознание, в больничном буфете я попросила крепкий чай. За ту минуту, что я его пила, одноразовая пелёнка подо мной полностью промокла. Поменяв прокладку и постелив новую пеленку на сидение автомобиля, я кое-как добралась домой. Кровотечение остановили таблетки. А спустя год я все-таки забеременела. Дважды. Потому что сперва был выкидыш и море слез.
Хотя… Хотя мне всё-таки пришлось пройти это самое выскабливание ещё через пару лет, когда на УЗИ мне поставили замершую беременность. Мы с Необыкновенным хотели второго ребенка. Стоит ли говорить, что я шла в операционное отделение, как на расстрел. Мне повезло, в лифте санитарка сказала, что такие манипуляции давно уже делают под общим наркозом. Я ничего не почувствовала в теле, а только в душе.
Следующий раз по мне пробежал электрический ток этого страха, когда я неожиданно в четвертый раз забеременела от мужа. Тогда он завел себе любовницу, и моя беременность оказалась некстати. Он намекнул на аборт.
Аборт – второе слово в моем списке того, что вызывает сильный страх.
***
Эйфелева башня, красивый французский язык, Париж.
Бытует мнение, что это город любви. Я часто вижу или слышу что-нибудь о Париже, если речь идет о романтике. Я не была в этом городе. Наверное, он прекрасен. Там был мой муж. Он взял туда свою любовницу на годовщину его измен, а мне сказал, что поехал в командировку. Конечно, я догадывалась, что он с ней. Но мне долго и методично вбивалось в голову, что как раз с головой-то у меня серьезные проблемы. Пора бы сходить к доктору. В какой-то момент весы в моем сознании уравновесились. На одной чаше были факты об изменах, а на другой – мои психические проблемы, послеродовая депрессия и гормональный всплеск. Выбор за мной. И я его сделала. Я снова приняла ложь за реальность.
Когда моя дочь берет в руки музыкальную шкатулку, которую ей привез папа из рабочей поездки, я чувствую легкую тошноту. Шкатулка замечательна. На ней нарисована парижская башня, она играет грустную красивую мелодию прямо по нервам.
Три дня, пока он был в Париже, меня накрывали волны неконтролируемого жуткого страха. Это слово будет третьим. Париж.
***
Моя бабушка при смерти. Сейчас она в пролежнях ходит под себя. Я иногда об этом думаю, каково это? Я вроде не боюсь смерти, но человеческое тело без души у меня вызывает брезгливую жалость. Не человек.
Хотя, что здесь такого? Рождение ребенка – это прекрасно, его взросление, старение и уход – это естественно…
Сегодня мне приснилось, что в дом кто-то забрался. Я увидела черную фигуру, шуршащую на кухне в темноте. Видимо, захотелось поесть перед тем, как напасть на одинокую женщину с двумя малышами. Да что она может сделать? А вот дом со стороны выглядит так, как будто в нем есть, чем поживиться…
Я проснулась и услышала голоса. Я встала, пошла на кухню, голая, в руках ничего. Мистическим образом на захлопнутом ноутбуке включился поставленный на паузу мультик. Он-то меня и разбудил. Мое сердце не колотилось от страха совсем.
Так стоит ли вносить смерть в список моих страхов? Все боятся смерти, таков закон природы. Всеми живыми существами движет этот страх. Он стимулирует жизнь, заставляет вставать по утрам, питаться, сбиваться в стаи, размножаться. От страха можно оцепенеть, обратиться в бегство, напасть или попытаться задобрить противника. Может поэтому так распространена любовь к агрессорам? Пока я дружу с обидчиком, я в безопасности, ведь окружающий мир ещё страшнее и неизвестно, чего еще от него можно ждать.
Не знаю, боюсь ли я смерти. Но меня пугает мысль быть растерзанной жертвой насильника, инвалидизация или прижизненное превращение из человека в органику. Этот пункт под вопросом. Скорее смерть правит балом, но еще страшнее беспомощное и безысходное томление.
Пользуясь случаем, хочу передать привет. Когда я умру, прошу сжечь мое тело и развеять прах по ветру: над водой, полем или лесом. Не хочу пластиковых цветов и дешевую пудру на лице. А кто захочет меня помянуть, может выпить за меня стопочку крепкого. Достаточно.
***
А я еще не сказала, мой дорогой читатель, что в этой книге тебя ждёт поток депрессивных мыслей? Если ты находишься в начале романтических отношений или в прочем ощущении радости, то книжку лучше отложить. Если же тебе гнусно, то сядь поудобнее или съешь бутерброд, я добавлю тебе порцию гнусности.
***
Горящие фигуры стройно шли по песчаному берегу. Как-будто кто-то невидимый обливал людей бензином и поджигал, а они продолжали свое шествие, не останавливаясь. Идущие силуэты сначала вспыхивали из неоткуда, молча ступая по сырости, потом прогорали до тла и исчезали. Получалось, что в конце строя шли уже одни останки, горящие костыли и палки.
Не пугайтесь. Это обычный сон. Кошмары снятся мне с детства, но ребенком я просыпалась от них в слезах. Слез не осталось. Теперь я анализирую сны и, как настоящий ученый или сыщик, стараюсь подкрасться к ним как можно ближе, а то и забраться в самое пекло, чтобы понять их суть.
Так вот, эти поникшие люди шли в прошлом, может быть даже в годы войны. Жертвы насилия. Они не пытались спастись или побежать в залив, который был всего в пару метрах. Они слушались своих палачей. А я завороженно стояла рядом и смотрела.
В это время идея параллельных миров уже активно развивалась в моем мозгу. Вот я на перекрестке двух вселенных. Налево – красочный город, вроде Венеции, а справа восточный базар. Я пошла направо, потому что меня туда позвал красивый смуглый парень. Он говорил со мной на чистом русском, но я была уверена, что он португалец. Пока мой португалец пытался договориться с торгашами дать нам что-нибудь поесть в обмен за любую работу, я поедала его глазами: длинные ресницы, карие огромные глаза, темная молодая кожа, вот я уже влюбилась в него. Он как будто говорил на местном языке, протягивал торговцу две пятитысячные рублёвые купюры, даже открыл кошелек, демонстрируя, что больше денег нет, но тот требовал местную валюту и ни в какую не давал ему еды, а только огрызался. Тогда мой друг схватил с прилавка первую попавшуюся булку, показывая, что нам все равно надо уступить: мы голодные и уставшие, идем с залива, где недавно сгорели люди. Продавец разозлился, замахал руками. А я поражена своим спутником наповал: он отдал десять тысяч за какую-то буханку ради нас, ради меня! Я готова за ним на амбразуру. Поэтому я вступаю в их диалог и на слабом английском говорю хозяину лавки, что он может обменять купюры в банке и заработает много денег. Похоже, его интересуют не деньги, а принципы, у них не принято женщине влезать в мужские разговоры. Мгновение и я уже вижу себя, сидящую на корточках между торговыми рядами, на меня сыплются удары. Один за одним.