Спасение

Для ускорения требуется энергия. Уйма энергии. Разнообразные процессы, изобретенные физиками человечества для производства антиматерии, оказывались чудовищно неэффективными, преобразуя в антиматерию лишь один–два процента затраченной энергии. И у оликсов, как они открыто признавались, процесс шел немногим лучше.

Однако для разгона «Спасения жизни» до одной пятой скорости света и торможения его у следующей звезды требуется достаточно антиматерии. Прибытие оликсов принесло небывалую выгоду энергетическим корпорациям Сол. Каждый ваттдоллар от продажи К-клеток пришельцы тратили на закупку у людей энергии. Пятая часть заброшенных на солнце колодцев сейчас использовалась для снабжения ковчега, в глубине которого машины пришельцев поштучно выделывали атомы антиводорода.

Пассажирский паром закончил рейс, задом причалив к осевому доку «Спасения». С металлическим лязгом схватились крепления, затем открылся шлюз. Пока я отстегивал предохранительные ремни, сухой, чуть пряный воздух на несколько градусов холоднее прежнего просквозил кабину. Не то чтобы неприятный, но определенно непривычный.

Внутренняя механика осевого дока была сходна с устройством Прихожей, но проводку обвивала живая лоза с восковыми пурпурными листьями. По широким коридорам порхали птички с овальными телами и пятью веерами–крылышками — они легко огибали нашу делегацию, неуклюже пробирающуюся через вращающийся переходник. Приемная камера по ту сторону была вырезана в скале большим полушарием, а в трещинах ее стен нарос мох цвета тусклого топаза. Вдоль края шли десять лифтовых дверей, на вид из блестящего дерева цвета меда. Ноги ожидавшего нас у одной из дверей оликса прилепились ко мху, как к липучке.

Мой альтэго Санджи сообщил, что пришелец устанавливает общую телефонную связь.

— Добро пожаловать, — произнес оликс. — Я обозначаюсь Эол, и это тело — Эол‑2. Прошу вас сопровождать меня в нашу первую биополость. Уверен, что вы предпочитаете повышенную гравитацию.

Почти все наши торопливо пробормотали благодарности. На входе в лифт с изогнутыми стенами из того же дерева образовалась неприличная толкучка. Лязгая и звякая, кабина унесла нас вниз, двигаясь заметно медленнее любых человеческих лифтов. Поскольку биополости представляли собой овоиды четырехкилометрового диаметра, спуск показался бесконечным — тем более что Эол‑2 непременно хотел занять нас в дороге светской болтовней. Не улучшил дела и усиливавшийся по мере спуска пряный запах.

Когда дверь наконец открылась, мы очутились в длинном каменном тоннеле, опять же покрытом мхом и освещенном яркими зеленоватыми полосками на уровне пояса. Сила тяжести составляла примерно две трети стандартной земной, что позволило Науэлю облегченно перевести дыхание.

Оликсы немало потрудились, чтобы посетители–люди чувствовали себя как дома. Наши комнаты располагались на террасе первой биополости и снаружи походили на роскошные юрты. Вместо тяжелой ткани оликсы покрыли каркас тонкими дощечками своей вездесущей древесины, уложив их на купол опоры черепицей, как на крыше. Мебель тоже вся была из толстого дерева, а плавные очертания придавали ей сходство с коллекцией несколько сюрреалистической скульптуры. Плети похожих на орхидеи растений свивали упругие корни под потолком, а пучки темных незнакомых цветов качались над моей головой. Хорошо хоть запах у них был слаще, чем пряный душок, густо насытивший атмосферу «Спасения».

Эол‑2 в совершенстве изобразил хозяина дома и предоставил нам «устроиться» до начала экскурсии. Я распаковал умывальные принадлежности и перешел в отгороженную занавеской ванную. Периферия быстро проверила помещение на предмет электронных средств наблюдения — отсутствуют. Я ничего и не ожидал. Оликсы предпочитали биотехнологию.

Обстановка юрты была изготовлена из дерева оликсов, а вот душ, ванну, туалет и раковину завезли, к моему облегчению, с Земли. Сняв рубашку, я обмыл тело и щедро обрызгался одеколоном. Каким–то образом немалая часть брызг пролетела мимо меня. Затем я убил пару минут, раскладывая туалетные принадлежности и наполняя пару стаканов холодной водой. За это время химикаты одеколона успели оглушить нейронные волокна цветущих растений на потолке ванной.

Внедренные до меня агенты взяли образцы обстановки юрты для изучения и подготовки моей миссии. Наши лаборатории обнаружили волокна и микропорезы в корнях и листьях, обладавшие проводящими свойствами. Чтобы разобраться, чем занимаются эти волокна и с какими рецепторами они связаны, пришлось бы целиком срезать растение и рассмотреть его под микроскопом, но и так ясно, что за гостями велось наблюдение. Энсли обрадовался этой находке, увидев в ней еще одно доказательство, что оликсы не так доверчивы, как желают казаться. Меня ввели в состав делегации с целью выяснить, порождены их уловки естественным инстинктом защиты своего бионаследия от человека, или оликсы действительно затевают недоброе.

Обеспечив себе некоторую приватность, я присел и выковырял из задницы принесенный с собой биопакет. Анальное отверстие чуть ли не с начала нашей земной истории использовалось контрабандистами. Я гордился, что привнес это блестящее изобретение и в космическую эру. Да уж!..

Биопакет напоминал миниатюрную лягушачью икру, и в данном сравнении было немало истины. Я разделил ее надвое и опустил половинки в приготовленные стаканы. Из маленькой аптечки достал шесть таблеток от несварения и положил по три в каждый стакан. Они вспенились и быстро растворились.

Эти таблетки можно было глотать — и они бы нисколько не повлияли на пищеварение. А вот воду они превращали в превосходный питательный раствор; входили в него и гормоны, запускавшие рост икринок.

Эта стадия длилась шесть часов.

Я сунул стаканы в шкафчик под раковиной, затем установил флакон с одеколоном на опрыскивание каждые четверть часа, чтобы поддерживать анестезию растительных волокон. В новой рубашке, благоухая как жиголо из Бел–Эйр, я присоединился к собиравшейся на экскурсию делегации.

Все биополости «Спасения жизни» имели овальную форму, восемь километров по оси и четырехкилометровый диаметр в средней части. В первой, где нам отвели жилье, ровно в центре был подвешен светящийся шар, заливающий все помещение теплым, чуть красноватым сиянием. В космических поселениях людей ландшафт чаще располагали вдоль пола цилиндров, оставляя торцы свободными. У оликсов биосферы были целиком затянуты растительностью. Деревья с мясистыми лиловатыми листьями не дорастали до размеров, какие можно увидеть в земных лесах, и не отличались большим разнообразием видов, напоминая, на мой глаз, гигантский бонсай — сравнение прямолинейное, но достаточно верное. Их ветви плотно сплетались, давая крышу десяткам малых растений, таких как подобия орхидей в моей юрте, а на толстых ветвях приютились лозы и свисающие лишайники. Грунт был покрыт желтоватым травянистым мхом, в котором виднелись заплатки других оттенков, так что все вместе напоминало затейливый мозаичный ковер. Ручейки, пронизывая заросли насквозь, бурливо стекали со склонов от оси и падали в заросшие тростником прудики, растянувшиеся по экватору.

Люди для ухода за растениями привлекли бы полчища дистанционок. Оликсы с их склонностью брать за образец биологию, предоставили им расти, как задумано природой. По словам Эол‑2, биополости достигли равновесия тысячи лет назад. Пока им хватало света, тепла и воды, они могли при минимальном вмешательстве сохраняться до бесконечности. Мелкие птицы, похожие на стрекоз–переростков, жужжали над головами, а по земле ползали создания, похожие на гигантских улиток, и, подъедая палую листву, оставляли после себя пленку плодородной мульчи. Большие ветви и стволы быстро превращались в прах стараниями обильной грибницы.

Эта медлительная, размеренная жизнь произвела впечатление на нашу делегацию. Полагаю, в такой медлительности имелся смысл, если подумать, на сколько был рассчитан их полет.

Эол‑2 доставил нас во вторую биополость машиной, сходной с человеческими изделиями, созданными до эры квантовой запутанности. Она катила по широким тоннелям, от которых каждые несколько сотен метров ответвлялись другие, скрытые от глаз крутыми изгибами. Люди, незаметно собиравшие сведения с самого прибытия ковчега, так и не составили полной карты пустот и переходов, пронизавших внутренности «Спасения».