Опыт души

Потом мы переехали.

Иван-царевич и Елена прекрасная

Мама всё боялась папу и искала выход, как подальше уехать от него. Она не хотела с ним жить и боялась его возвращения.

Мы переехали в посёлок Полоцкое. Там мама познакомилась с парнем, он только пришёл из армии. Они встречались. Я помню его со светлыми волосами, светлыми глазами и усиками. Их ещё в деревне прозвали Иван-царевич и Елена Прекрасная. Хотя звали его Саша.

Маме выделили в общежитии комнату. Помню, мама повесила тюль вокруг кровати. Я себя чувствовала принцессой. Мама перед сном гладила нас по животику, целовала наши ножки и пела песню Валентины Толкуновой «Носики-курносики», запомнились слова, название не знаю. Я была счастливым ребёнком. Потом мама сошлась с Сашей, так мы с братом его называли. Мне было около шести лет, брату около четырёх.

Родители работали на ферме, а мы с братом «хозяйничали» сами дома. Помню, возле барака, где мы жили, была большущая лужа. На всю дорогу от дома к дому, это было наше море. Ну и что, что разноцветное. Когда грузовая машина проезжала, оставляла после себя разноцветные волны. Это были бензин и масло. Но мы об этом не знали, это было море прямо возле дома. Купались всей улицей. Заходили в лужу в белых майках и трусиках, выходили все чёрные, волосы слипшиеся от грязи. На середине лужи вода доставала до подбородка. Пищали, прыгали и были счастливыми, пока не возвращались с работы родители. Тогда мы с братом становились приличными детьми. Нас купала мама, переодевала и строго-настрого приказывала, чтоб обходили эту лужу.

Сигарета

Через дорогу возле другого барака кто-то построил шалаш. Там слышны были голоса, и я пошла туда. Заглянула в щелку и вижу такую картину. Сидят мальчишки и брат с ними. У всех сигареты в руках.

– Ага, я увидела, что вы тут делаете. Сейчас пойду маме расскажу.

– Иди к нам, хочешь попробовать?

– Хочу.

Я залезла в шалаш, и в моей руке оказалась сигарета.

– Что вы здесь делаете? Вы что, курите? Быстро домой! – Мама заглядывала в шалаш и мотала головой.

Мне досталось, конечно, я же старшая. Мама нас не била, она ругала, иногда ставила в угол. А иногда просто от одного взгляда было понятно, что нужно делать. Я маму всегда любила и прислушивалась. Но во мне жил ещё какой-то чертёнок, которому всегда нужны были приключения на «попу».

Ссоры

Потом родители часто стали ругаться, драться. Мы убегали зимой по снегу босиком из дома. Прятались у соседей. Жила в страхе, что когда зарплата, тогда веселье. Собирались все соседи у нас, выпивали, плясали и пели песни. У мамы голос был звонкий, она очень красиво пела. Потом мама и отчим начинали ругаться, мама всегда била тарелки. С зарплаты покупала новые. Только сейчас понимаю, что мама начинала скандал, а отчим оборонялся, и, конечно же, происходила драка.

Помню одно такое веселье как сейчас. Отчим кидает маму на разбитую банку и начинает душить. Я побежала к печке, взяла веник и черенком по спине со словами «не трогай мою маму». Он кинулся за мной, я спряталась между печкой и стенкой. В это время мама выскочила в тёмную ночь, отчим побежал за ней. Я схватила плачущего братика и тоже на улицу. Больше не помню ничего.

Обрывки из детства, которые многие годы сидели внутри, и болела душа. Столько боли, что воспоминания давались очень тяжело. Сейчас пишу книгу, и как будто это было, но и не так уже страшно и больно. Я понимаю сейчас, что это просто жизнь. И неважно уже сейчас, как она складывалась в те моменты. Потому что прошлое не изменить, всё происходило как происходило. А маленькая девочка, которая уже давно выросла, тащит весь этот груз боли по жизни. Причиняя только себе ещё больше несчастий. Вспоминаются такие события, где начинаешь понимать, что тебя любили и заботились как умели. Отчим брал меня с собой на праздники, если мама не хотела идти. И всем хвалился, какая у него красавица дочь. Я просто не могла делить с ним свою маму, вот и всё. Мне казалось, что мама только моя, я иногда даже ревновала её к братику. Часто стала болеть. Тогда я поняла, что когда болею, всё внимание мне. Мама сидела возле меня, делала мне массажики и поила чаем. Возле кровати стояла трёхлитровая банка томатного сока. Это было моё лекарство, любимый мой сок. Мне больше ничего не нужно было. Я, мама и сок. Вот такие вот осознания происходят сейчас. Все мои детские обиды только из своего маленького эгоизма. Что мама только мне должна уделять внимание.

Конечно, поначалу мама так и делала. Потом это происходило всё чаще и чаще, я болела и болела. Времени меньше, потому что есть ещё сын, муж, работа. Так я оказывалась в больнице, потом в санатории. Часто болела и отдалялась от мамы. Мне было совсем плохо, и я стала замыкаться в себе. Стала тихой, мне неинтересны стали уличные игры. Я всё больше сидела дома. Рисовала, лепила из пластилина и шила куклам одежду. Жила в своём каком-то мире. Где только я и мои мечты. Моя «банда» звала меня на улицу, я часто говорила, что не хочу.

– Ну пошли на улицу. С тобой так интересно, ты всегда что-то придумываешь.

– Не хочу, – и закрывала дверь.

Детство

Вспоминая себя ещё дошкольного возраста, прямо путешественница была. В те времена, мне кажется, все дети были первооткрывателями каких-то окрестностей. У нас была своя банда, которая вместе и в огонь, и в воду. Не бросали никого в беде и всегда спасали друг друга. Вроде были такие мелкие, а поступки совершали по-взрослому.

Я любила ещё петь. Однажды пришла к подружке Леночке в гости, ей пять лет, мне семь. Мне нравилась у неё целая библиотека красочных книг. Я их перебирала, гладила, нюхала и рассматривала картинки. Мне не нужны были никакие игрушки. Я кайфовала в этом сказочном мире. Так вот, выходим на улицу, на лавочке сидит её бабушка с дедушкой.

– Хотите послушать, как я пою? – сказала я.

– Да, давай спой нам что-нибудь.

Я запела песню Аллы Пугачёвой. Они хлопали в ладоши и сказали, что им понравилось. «Не хватает платья длинного и туфель, а так прям вылитая Пугачёва». Они смеялись и хлопали. На следующий вечер я стырила мамино платье, выбрала самое длинное и самое красивое. Красивые босоножки на самом высоком каблуке, всё это спрятала за пазуху. В бане у них переоделась, затянула пояс потуже и подправила платье, чтоб было видно чуть-чуть босоножки. Распустила волосы, ещё мамину губную помаду прихватила. Лена мне вынесла детскую кеглю, мой микрофон был. Выхожу за двор, а там сидят все соседские бабушки, кто вынес стулья свои. Я покраснела, засмущалась вся. Они все начали хлопать и говорить, давай, Юля, спой нам. И я запела песни Пугачёвой, Леонтьева и Антонова. Я знала все их песни наизусть. У нас дома пластинки слушали часто. После выступлений я кланялась и уходила в баню переодеваться. Выходила и шла дальше играть с друзьями.

– Ну, артистка, завтра придёшь к нам петь?

– Конечно, приду, – махала я рукой. По вечерам я давала концерты местным бабулькам и дедулькам. Мне нравилось петь. Я кланялась и уходила «за кулисы», во двор. Выходила уже обычной девчушкой в коротком платье, волосы завязаны в хвост. Мчалась с мальчишками играть в войнушку.

Меня мальчишки прозвали «атаманшей». Когда я не хотела играть, собиралась домой, они начинали уговаривать. Без тебя скучно, ты придумываешь разные игры, ну останься ещё чуть-чуть. Когда оставалась, а когда разворачивалась и уходила. В окно смотрела, что моя банда расходилась тоже по домам.

Помню один случай. Было холодно уже, осень. Я пошла поиграть к Леночке. Захожу к ним, а там все соседи сидят и плачут. Я прошла в комнату и присела на корточки на пол. Леночка сидела тоже на полу. Я обсмотрела всех бабулек, и мне стало грустно. Я чувствовала какую-то их боль, у меня потекли слёзы по щекам. Они смотрели по телевизору что-то непонятное для меня. Лежит какой-то дедушка в гробу. Когда музыка заиграла, мне стало ещё хуже. Я поднялась и вышла на улицу. Там стоял Леночкин дедушка, курил.