Страница 2 из 2
Или карлица?
Вечер промелькнул, будто его сморгнули, и тяжелый, каменный сон укрыл Збышека ото всех невзгод.
***
Первым, что увидел он на следующее утро, сладко потянувшись на сене, оказалась бородатая, с прямоугольными зрачками рожа козы.
– Бя‑я‑я! – сказала она, на что с разных сторон ей посоветовали сдохнуть.
Коза совету не последовала и продолжила голосить. Следом поднялась пожилая женщина и принялся греметь чаном над очагом. Стали подниматься и мужчины: брать лопаты, обушки, надевать кожаные шлемы. Сунули шлем да лопату Збышеку, и сонный, раздражённый поплёлся он со всеми из твердыни, грызя на холоде богомерзкий козий сыр.
Путь лежал по заснеженному склону к штольне неподалёку. Главный ее проход, широкий и чисто выметенный, чёрным зевом уходил в гору и ветвился там подобно корням дуба. Штреки пересекали друг друга, уводили вверх и вниз сквозь скальную породу. На досках‑обополах, подпиравших своды, висели каганцы и тускло светили на грубо обработанные стены. Гулко отдавались шаги горняков, гулко капала вода с соляных малышей‑сталагмитов, и где‑то все дальше, все тише гудел колокол у входа в штольню, возвещая начало рабочего дня.
Збышека, конечно, поставили на самую тяжёлую и неблагодарную работу: лопатой он собирал руду в корытца, а потом нес через всю сеть проходов наверх. Забой его так далеко ушёл в каменный хребет, что путь отнимал уйму времени и сил. Темно было там и жарко. Мокрые, чёрные, будто вылепленные из сажи, колупали проходчики скалу: кайлом с острыми зубцами – твёрдую, а обушком с затупленным концом – ломкую и мягкую. Тут же откатчики лопатами сгребали обломки в деревянные корытца, а возчики несли корытца в главную штольню. У входа в шахту, пока светило солнце, каменное крошево разбирали на пустую породу и рудную, и рудную грузили на вереницу коз, а пустую сваливали в отвал за гребнем горы.
Давешний горбун, которого все называли Горемыкой и почитали за главу, только водил этих самых коз: от штольни и до твердыни, где руду плавили в круглых печах, что ночью приметил Збышек. В ясный морозный день чад от них поднимался высоко‑высоко в небо и, подобно знамени, реял над Необоримым горами. За то горняки ласково называли эти печи «дымарками» и берегли, как родных дитять.
Збышек к труду привык и не выдохся, даже когда сели подкрепиться проходчики в его забое. Стал он их расспрашивать о твердыне, о Горемыке.
– Нечего языком камни перебирать, – оборвали вопросы Збышека. – Не любит Владыка недр пустой болтовни.
«Выходит я – и болтун?» – изумился Збышек, но поперёк ничего не сказал. Он доел сухарь, которым с ним поделились горняки, и предложил:
– Дайте, панове, и мне обушок, что ли? Не должно вам одним силёнку тратить.
Проходчики переглянулись неодобрительно и только головами покачали. Переглянулись и откатчики, и возчики. Все молчали.
Снова удивился Збышек, но решил, что, видно, есть какая‑то примета на сей счёт. Поплевал он на мозолистые ладони, схватил лопату и дальше стал сгребать руду в корыто, пока не загудел где‑то в темноте колокол.
Умм‑м.
Умм‑м‑м.
– Ну пора и честь знать, – сказал главный из проходчиков, и чёрные от каменной пыли, мокрые от пота и воды, капавшей с потолка, поплелись они в твердыню.
Алым догорал короткий зимний день. Тьма ложилась на сизые хребты, на тенистые долины, и горняки снова затянули свою печальную песню. В бывшей замковой кухне снова сели они у круглого, как монета, очага, и женщины накормили их кашей с печеной репой и козьим сыром. Збышеку и вовсе сунули в руки добавку:
– Для рыцаря твоего.
«Рыцаря» Збышек нашел в углу одного из погребов, где тот и просидел весь день, ни с кем не говоря и только отмахиваясь от предложенной еды.
– Збышек, – сказал Ольгерд другу, едва тот приблизился. – Ты не поверишь, но у меня, кажется, голова от них болит. Век висел, по людям скучал, а тут – не знаю, куда деться. Все им что‑то от меня надо. Дети все норовят заглянуть в лицо. Увидят меня – что будем делать?
Збышек призадумался, доел добавку и отправился к Горемыке. Тот лежал на соломе и кайлом своим чесал горб. Жил он в твердыне со своей с матерью и сестрой, с которым был всегда нежен и ласков, будто горняка подменял некий дух.
– Тяжело, пане, хозяину моему обет блюсти при стольких‑то глазах. Нельзя ему келью отрядить?
Горемыка посмотрела искоса и скривил губы.
– Ну, положим, хором пустых тут хватает, да только дров тебе никто не даст. Тут каждое дерево на счету.
– Моему хозяину того не надо. Его вера греет.
– Смотрю я, твоему рыцарю вообще ничего не надо, – заметил Горемыка и продолжил с удовольствием чесать горб.
Збышек на это не ответил. Он поблагодарил горняцкого главу и отправился с Ольгердом искать свободную комнату.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.