Отступник-2

— Хм. То есть, то, что мне известно об искусственных камнях, вас не удивляет?

— Меня удивило бы, если бы вы этого не знали, — пожав плечами, ответил я. — Это означало бы, что наши жандармы вообще мышей не ловят.

— Подробности будут?

— Подобрал человека, обогрел, накормил, спать уложил, да пообещал, что ни одна сволочь его теперь не обидит. Его это устроило, меня то же. Теперь вот трудимся к обоюдной выгоде.

— Как-то на подробности не похоже.

— А я обязан выложить вам свою коммерческую тайну? — вздёрнул я в удивлении бровь.

— Нет конечно. Кстати, о мышах. Деньги полученные от сбыта камней Зарокову, никак не бьются с вашими реальными тратами. Дядюшка вам ничего не давал, вынести из дома много вы не могли. Откуда дровишки?

— То есть, вы знаете только про Зарокова. Ну что же, я похоже всё же ошибся и мышей вы всё же не ловите.

— Это контрабанда, Фёдор Максимович.

— Негласно поощряемая властями, Пётр Ефимович. Я с головой пока дружу и не взялся бы за откровенно противозаконное деяние.

— А укрытие налогов?

— Если бы производство было на территории Русского царства, тогда да, но производство налажено за границей. Контрабанда же облагаемая налогом… Это нонсенс.

— Ну, этот разговор мы ещё продолжим.

— Вот уж не думал, что корпус жандармов волнуют экономические вопросы.

— Нас волнует всё, Фёдор Максимович. И в частности, ваши новые картечницы. Не желаете представить образец для приёмной комиссии военного ведомства?

— Это доказывать, что я не осёл старым маразматикам с брылами, живущим по старому завету «пуля дура, штык молодец»? Вот уж благодарю покорно. Достаточно взглянуть, на недоразумение принятое ими на вооружение, чтобы сразу понять, что с мозгами там тяжко.

— Вы это о чём?

— О «берданке», её рукояти затвора задранной под углом в сорок пять градусов, и постоянно теряющемся этом самом затворе. Проблема решается буквально на коленке. Но нет, наши генералы предпочитают чесать брюхо и благосклонно кивать вьющимся вокруг них лизоблюдам.

— И всё же? — настаивал жандарм.

— То есть, насчёт пулемёта, это не ваша личная инициатива?

— Не моя.

— Ну что же, в таком случае, я навещу Митрофанова, передам ему чертежи и один из рабочих образцов. Только сразу говорю, ничего я там доводить до ума не стану.

— Но от лицензионных отчислений не откажетесь, — хмыкнул Ротмистр.

— Не откажусь. Только причина не в моём раздутом самомнении, а в том, что пулемёт работает настолько исправно, насколько это вообще возможно. Проверен в деле и нареканий не имеется. Предложения же этих старых маразматиков могут сводиться только к усложнению конструкции. Например, к установке дополнительных предохранителей, от солдата дурака.

— Считаете лишним?

— Считаю, что излишним количеством масла можно загубить кашу от личного повара его величества.

— А кто является изобретателем этой карт… В смысле, этого пулемёта.

— Я.

— Не много ли талантов для молодого человека не успевшего получить высшее образование?

— Ну, значит я скрываю ещё и гениального оружейника.

— И имеете под рукой одарённого, — с улыбкой произнёс Остроухов.

— Да, — на полном серьёзе ответил я.

— Смешно. Ладно, коль скоро с этим разобрались, давайте перейдём к тому, что непосредственно является моим хлебом.

— Ну наконец-то. А то всё стараетесь выведать коммерческие тайны. Погодите. Но ведь я к вашему ведомству не имею никакого отношения. Рейд в Быдгощ был вполне официальным, с благословения гильдии варягов. Контрабанда вполне законная, как бы странно это ни звучало. Получается, что вы меня вызвали совершенно напрасно.

— Эк-кий вы весельчак, Фёдор Максимович, — тряхнув головой, усмехнулся ротмистр. — Причина есть, и вас касается самым непосредственным образом.

— Я весь внимание.

— Небезызвестный вам шляхтич Цешковский, с благословения своего магната, и даже короля, а так же при их непосредственной поддержке, готовит очередной рейд на некий островок Доброхотский, дабы наказать отряд зарвавшихся варягов.

— Вот оно как.

— Да уж так, Фёдор Максимович.

— Но почему вы это говорите мне?

— Боярин Каменец уже в курсе, и тайно готовит встречу. Нехорошо получится, если вы пропустите это веселье. Оч-чень не хорошо.

— В кои-то веки я безоговорочно согласен с жандармами, — обозначая поклон, ответил я.