Страница 63 из 63
Не было ни ошметок и ни осколков. Ничего. Царь с удивлением озирался вокруг. Никаких следочков ни от чего и ни от кого. Только звон в ушах да яма в земле. Да одуревшая от страха и грохота свита. Да шут, который как-то странно поглядывал на Ягу.
Да сама Яга, которая, проваливаясь в снегу, побрела куда-то вдаль от дороги.
— Аннигиляция... Ам-ам... Мама... — послышался ее глухой голос. Кажется, в нем звучало страдание.
— Поздравляю вас с успешным... — обратился к боярам царь. Замешкавшись с формулировкой, он обернулся к шуту. А шут смотрел вслед Яге. Курил. Глубоко вдохнув в себя дым, сказал:
— Надо же... Кто б мог подумать... Тоже ведь, елки, в каком-то смысле женщина. Мда. С успешным избавлением от эпидемии!
Сказка №87
В это утро его величество государь проснулся аж на две пяди во лбу больше прежнего. Виной тому был отогревшийся в теплом подвале и залетевший в спальные покои комар. Которого до такой степени устроили группа, резус и промилле, что после употребления царской крови он не улетел, а уполз. Государь же, как и всякий пожилой человек после кровопускания, обнаружил поутру возросшую на треть бодрость, выросший вдвое тонус и пренебрежимо малое желание опохмелиться. К тому же вчера вечером, ввиду общего сезонного ослабления организмов, последние были весьма умеренны в потреблении и разошлись по спальным местам, так и не сумев дойти до стадии "декалитр на нос". Итого: поутру его величество был трезв, спортивен и очень весел. Плюс ко всему он находился в столь твердой памяти, что мгновенно вспомнил и незамедлительно спел официально одобренный на прошлой неделе новый государственный гимн, особенно приятный в авторском исполнении.
Последние слова его величество исполнял, заглядывая в пустой рукомойник, отчего довольно спокойный по мелодии финал распространился по дворцу в виде ужасного звериного рыка. Шут, спавший в кладовке на мешках с крупой, проснулся не столько от резких звуковых колебаний, сколько от их совпадения с собственными видениями. Ему снилось, что осерчавший архимандрит, которому пришелся не по вкусу насыпанный в компот перец, сделал неумолимое лицо, ударил в пол посохом и обратил его, шута, в березовый банный веник. Коим тут же стал нещадно хлестаться, невзирая на полное отсутствие пара и широкое присутствие прихожан. Когда от несчастного шута остался всего только жалкий листик на жалком прутике, архимандрит, нанизав на прутик невесть откуда взявшиеся куски мяса, окунул получившийся шашлык в уксусную купель и принялся поджаривать на лампадке. При этом паства, маршируя на месте, солдатским хором исполняла попеременно "Эскалоп, Господи, утоления моего" и "Яко сытен бяше, агнца заклав". Не дожидаясь продолжения, шут с громким охом вырвался из тяжелого сна.
— Воспроснулся еси? — войдя в кладовку, заглянул ему в лицо царь, — Тогда вставай.
— Зачем? — вяло спросил шут.
— За делом! — коротко отвечал государь. В бодрой голове его уже целых восемь секунд составлялся из неких кубиков некий план. Среди множества наскоро рассмотренных идей преобладали бредовые. Как-то: "Организация и проведение учебного землетрясения в целях целях тренировки сил гражданской обороны страны" и "Сооружение обсерватории для детального изучения ночного метеоризма". Пощипав бороду, царь остановился на довольно скромном и вполне осуществимом, на его взгляд, проекте. А именно — "Объединение гильотины и катапульты в целостный боевой механизм, в военную пору служащий для одновременной борьбы с внутренним и внешним врагом".
— Завтрака-а-а-ать! — позвала, выглянув в коридор из кухни, царица. И этим своим привычным и вполне обыденным ежеутренним словом прервала вялое течение бреда в двух неокончательно проснувшихся головах. И это было хорошо. Потому что умытый и покушавший человек отвечает за свои слова и делает меньше глупостей.