Отдай мне сына

Кровь бежит по телу раскаленной лавой. Она в моих объятиях и мы горим вместе, как одно целое. Нет ничего важнее, чем голубка в моих руках, нет ничего слаще. Отрываюсь на секунду, чтобы посмотреть в ее глаза, утонуть в них, впитать свежесть…

Неужели не сон?

Она сама пришла ко мне?

Голубка рядом…

— Под крылом ворона, — мурлычет мне в губы и трется щекой о мою щеку.

Ток бежит по нервам… чистый, нереальный, я просыпаюсь от того болезненного беспамятства, в котором находился после нашей встречи. Сжимаю ее до хруста костей, эмоции бурлят, ищут выхода.

— Голубка моя, — зарываюсь руками в шелковистые волосы.

Никогда мне не утолить жажды. Странной, дикой… моя одержимость растет… И я понимаю, что не могу остановить эту лавину.

Не знаю что со мной, нет ни одного определения. Но я знаю одно — не могу без этой женщины.

— Ворон тосковал, — смеется.

Смех заливистый, сочный, как ангельская песня.

Можно вечность ей любоваться. И все равно будет мало.

— Почему ты не сказала, что жена моего папаши? Ты ведь знала, кто я, — к чувству эйфории примешивается ревность, жгучая, отравляющая.

— Какое это имеет значение? — ее ловкие пальчики пробегают по моей руке.

— Выкладывай все! Кто ты? Зачем все это? Что за игры? Василиса, — произношу ее имя… и все снова улетаю… Сейчас ее глаза — это облака и я хочу быть вороном, я хочу парить там, вместе с ней.

Глава 19

Она ушла. Я так и не получил ответов. Молодость, бурлящая кровь, я потерял голову и просто наслаждался ее присутствием, жадно пил наши совместные мгновения. Я думал, моя одержимость уже достигла пика, как же я заблуждался… С Василисой она не знала границ…

Эта встреча подарила надежду, хрупкую, ничем не обоснованную, но я чувствовал — это что-то значит. Не может все вот так закончится. Зачем-то она приходит? Какие мотивы? Как ее пропустили и разрешили свидание? Все не просто.

Безысходность отступила. Эта встреча дала мне силы. Я хотел во всем разобраться. И да, я понимал, что по-прежнему заперт, но я хотел бороться. Жить, чтобы увидеть, для нее, ради нее.

А потом пришло письмо… Белый конверт. Послание от голубки…

«Ворона клетка не удержит. Он навсегда останется вольной птицей».

Два предложения. Все. А я перечитывал их снова и снова. Вглядывался в аккуратный почерк, изучил каждую завитушку. И нюхал бумагу, сохранившую ее запах.

Я написал ответ. Писал ерунду. Не мог излить ей душу. Все письма администрация колонии читает. Потому никакой информации, только пустая болтовня. Но между строк я вкладывал свои чувства.

«Сегодня в небе такое яркое солнце. Смотрю на него из-за решетки, крылья затекли, хочется в полет, хочется парить в небесной синеве и знать, что я там не один…».

Хотел еще многое дописать. Но я не мог ее компрометировать. Она жена моего отца. Я не хотел проблем для нее. В принципе, наша переписка, уже кидала на нее тень, подставляла под удар.

Но отказаться я не мог. Я писал каждый день. Просто мысли, рассуждения о жизни. И ни слова о любви. О нас… О чем я? Нас никогда не было… Но мы были, я это чувствовал. В ее редких и немногословных ответах.

Василиса тоже писала о погоде, о городе, о каких-то незначительных событиях. А я перечитывал ее послания, пытался расшифровать, что же написано между строк.

«Сегодня во дворе нашла птицу с подбитым крылом. Все думали, она не выживет. А я уверена, черный ворон еще взлетит в небеса. Ему нужно только немного отлежаться и набраться сил. И он непременно вырвется на волю и полетит туда, где его очень ждут».

Она часто писала о птицах… Как бы вскользь, между ничего не значащими рассказами и размышлениями о смысле бытия. И я понимал… ждет…

Или я хотел верить… Вера, она мне была нужна, она питала мою одержимость.

Я познавал ее в письмах, в ее рассуждениях… она была очень тонкой и чувствительной. Воспринимала мир иначе, находила иные трактовки казалось бы понятным и банальным вещам. У нее была своя вселенная, очень яркая, необычная, нетипичная, и я до дрожи, до ломоты в костях хотел ее изучить. Она была необычна во всем… окутана ореолом тайн и загадок.

«Сегодня встречалась со своей знакомой. Они с мужем переехали в новую квартиру. Она жалуется, что устлала сидеть дома, потому что работает онлайн, что у нее не хватает денег закончить ремонт, и очень сокрушалась, что купила не те занавески. Удивительно, как много времени люди уделяют ничего не значащим мелочам и упускают самое важное — у нее рядом любимый человек, у них свое гнездышко, судьба подарила возможность наслаждаться друг с другом. А бытовые проблемы — это такая мелочь. Но она тратит на них, на ненужные переживания львиную долю своего времени. Счастливая глупышка».

От этих строк веяло грустью.

Я научился распознавать ее настроения. Чувствовать, улыбалась она, когда писала или была чем-то расстроена. Мне казалось, я знаю ее всю жизнь. Через письма, она еще сильнее пускала корни в мое сердце.

Ее почерк, неизменный запах от писем, ее мысли… я был счастлив. Да я изнывал от тоски, но при этом испытывал странное и жгучее счастье. Она думает обо мне. Она пишет, делится своими мыслями. И мне казалось переписка — это нечто сокровенное, что выворачивает нам обоим душу, хоть мы не сыплем признаниями, не касаемся запретных тем. Но невидимая и невероятно прочная нить тянется между нами, с каждым письмом все плотнее и плотнее нас связывает.

Так прошел еще год…

Я не видел свою голубку, но в тоже время, она стала неотъемлемой частью моей жизни. Родным человеком, вместе с ней я ложился спать, с ней просыпался и проводил день. Она всегда незримо была рядом, я чувствовал ее запах, воздушные прикосновения. Да я сходил с ума, и был от этого счастлив.

Мысленно перечитывая недавнее письмо от Василисы, зашел в ванную. А там в душе в позе эмбриона валяется мужик. Вздрагивает, тяжело дышит, кровь… На человека не сильно похож, и дело не в увечьях, пахнет от него безнадегой. Этот запах ни с чем не спутать.

Глава 20

Так я познакомился с Богданом. Тогда еще не мог предположить, как сильно нас свяжет судьба. А тогда просто хотел, чтобы не помер.

Наши в колонии его не взлюбили. Слабость она в этих стенах недопустимая роскошь. А Бодя с трудом понимал, где он и что ему делать. Полностью дезориентированный в жизни человек.

Я мог присоединиться к стаду и гнобить его. Но что-то дернуло меня пойти другим путем, более сложным, но правильным. Я стал его вытягивать из ямы, приводить в чувства, помогал освоиться в казенных стенах.

Многое узнал про его жизнь. Про предательство любимой, про его падение, про потерю состояния и как по дурости попал за решетку. Там его друг постарался, у Боди был роман с его женой. Сложный он был человек, потерянный, упрямый, но при этом была в нем скрытая сила и нечто человеческое, что в жизни встречается очень редко.

Даже несмотря на его связь с замужней, другие грешки, в Боде я чуял порядочность. Не совсем он пропал. С ним можно в бой. Как оказалось позже — не ошибся.

Нас многое связало, да так крепко, что и по сей день, невзирая на его скверный характер, я ему доверяю. Не все и далеко не безгранично, но больше некому. И он муж моей сестры, которую безумно любит, отец моих племянников. Спустя много лет он стал мне родственником, и пока я ни разу не пожалел, что тогда взял его под свою опеку. Вышел из него человек, хватило сил подняться.

Я узнал о его жизни достаточно. Боде надо было открыть душу, боль его съедала, и в моем лице он нашел уши, чтобы изливать свои страдания. Я не был против, это помогало отвлечься. А вот ему я ничего о себе не говорил. Не привык я раскрывать душу, это слишком сокровенно. Пусть мои демоны терзают и рвут меня в клочья, справлюсь. Не хочу ни с кем делить свою боль. Не доверяю.

Так прошло еще полгода. Бодя разнообразил мою жизнь. Но моя одержимость не ушла, она все так же продолжала расти, от письма к письму.

Когда рано утром за мной пришел конвоир, я понял все мгновенно… Я уже не шел за ним, а летел, на крыльях своего счастья. Знакомое строение, синяя комната, деревянный стол и Василиса на нем.