Страница 4 из 9
- Что это?
Она крутила в руке полумесяц, обод, хамелеоновый излучатель в дужке.
- Очки... С-кинотеатра-ну-знаешь? Да-у-вас-таких-нет! Я-немного-стеснялась-и-вот-очки!
Ясноглазая, как если в чай перелить молока и стряхнуть серебряных, сахарных блёсток!
Эдгару знакомы такие радужки. Любому горожанину они встречались по сто раз на дню, с рекламных плакатов призывали в ночные клубы, на курортные астероиды, на учебные факультеты, всюду, куда имеет смысл заманивать молодёжь, новобрачных, выпускников и прочих.
У аборигенной расы до брака "молочные", карие глаза без блеска. В "первую брачную ночь" он заполняется серебром. По мере взросления блеск теплеет, темнеет. Говорят, у старейшин радужки чёрней чёрного авантюрина.
"Чужой ребёнок, едва перешагнувший совершеннолетие! Птенец-слёток!.. Все лары и фурии, и старый цербер, уснувший на цепи!"
Эдгар смотрел, сжимая свою фальшивую лауму, в её "молочные" глаза и видел, как их наполняет серебро, им рассыпанное, его серебро, льнёт к зрачку, играет голубым блеском пенталуния в карем свете безвозвратно ушедшего дня.
Далёкий, гневный крик, полный неподдельной тревоги, вырвал Ли из его рук.
Сигнальная ракета пролилась фейерверком вертикального письма, призывая спасателей.
- Анабель!!! - кричала ближняя лаума. - Сюда, беги! Бегом, девчонка, ненормальная! Анабель-воррровка-сюда!!! Бегом, буря в пенталуние! До ночи, лгунья, зачем оставаться до ночи?! Дура, дурррочка! Скорей сюда! Анабель!!!
Винты квадракоптеров взметнули бурю.
Пробежавшую несколько шагов, Ли скрыло завесами мечущегося песка, лаумы заслонили её. Из полицейского квадракоптера спрыгнул великан в полной защите, догнал, подхватил. Винты заревели, заклокотали с удвоенной яростью, и всё исчезло. Затихло. Кончилось.
Над Барханным Заливом пенталуние удваивали зеркальные небоскрёбы. Разгладив пустыню как скатерть, холодный ночной ветер не отражался в них.
P. S.
Эдгар не был оригинален. Он пил. И раскачивался. Сидел и раскачивался. Не помогало. Да они и не рассчитывал, что поможет.
Заброшенное, примерно - кафе, конура со хмырём бутлегером. Круглые столики целы лишь потому, что сделаны из стали и вмурованы в цемент. Бессмертное инженерное решение.
Но место хорошее, с видом на залив.
Пил Эдгар мало, забывал пить, не восприимчив он и привередлив. Раскачивался много, потому что занятие это бесплатное и незатейливое. Хорошую выпивку надо приносить с собой, а она по пути кончалась, вот же неприятность, разэтакое коварство какое. От местной сивухи, - горечь смертная, - он не пьянел, а трезвел окончательно. В добавок, эму повыдергали шнурки, и ботинки резко утомились быть средством передвижения, не став, однако, предметом роскоши.
Рядом склеп придурка какого-то, очередного правителя всех времён и народов. Потомка скинули, предка выковыряли, во флигель заселились штаб-квартира зоозащиты и похоронное бюро. Под землёй колумбарий, хоронили кого и попадя, бомжей местных, поговаривают, инопланетян тоже, которых требовалось похоронить тайком. Нормальные люди заказывали пульнуть свой прах из пушки в космос. Дело вкуса.
Эдгара привело на кладбище.
Распивочную облюбовали карликовые скунсовые эму, мегасрущие, шмыгающие повсюду стаями, чтоб не сказать бандами. Их пытались травить. Пытавшихся зоозащитники разъяснили, как шариков сову, эму расплодились и в благодарность выжили зоозащиту, потому что всему есть предел, по крайней мере, в отношении обоняния. Эдгару скунсовые эму не мешали. Эдгар шустрых птичек полюбил, подкармливал. Надо любить кого-то.
Иногда, редеющие от визита к визиту, на горизонте объявлялись его друзья с целью, чтоб бросил пить. Пили с ним и исчезали.
Эдгар сидел и раскачивался, нахохлившись на высоком табурете.
Челнок-капсула ударила ногой громовержца в щебёнку, подняв пылевой гриб взрыва. Из верхнего люка, будто приземлился не на твердь, а с погружением в барханы, спрыгнул абориген, по дуге, аналогичной бомбой взметнув песок.
Кемаривший Эдгар подскочил. Вцепился в столик, напугал прикорнувшего эму, и передёрнулся с ног до головы.
"Тра-та-та... Так". Эдгар покосился на конуру бутлегера, успев, - какая прелесть, - заметить пятую точку лучшего друга, стремительно пропавшую в двери. "Мужская дружба - это святое".
Челнок маркирован лестницей и топориком. Эмблему с квадракоптера, унёсшего Ли, Эдгар отличал. Вызнал, какого она рода. А больше... ни-че-го.
"Сколько килотонн в тротиловом эквиваленте выдаёт правый боковой этого зверя?"
Земля дрожала под шагами визитёра. Ботинки с подковами. Издали немаленький, на подходе реально трёхметровый. Прикид казуал: от комбинезона штаны на подтяжках, не на службе, значит, не как полиция нагрянул. На бедре пушка калибра Эдгару неизвестного. Сбивать проштрафившиеся кометы?
"Так-так-так... Кучность стрельбы плохая? Очки на работе забыл? Или желает посмотреть вблизи, как взорвётся моя голова? Я тоже хочу посмотреть... Имею к ней некоторые претензии, заслужила, считаю. Нет ли тут зеркала?"
Эдгар тяжело поднялся на ноги, оправил бывший пиджак и аккуратно разлил чудовищное пойло в два пластиковых стакана. Увидел огрызок бублика... Некрасиво, нарушает сервировку, а выбросить жаль... Половину швырнул эму, вторую себе в рот.