Страница 1 из 54
Виктор Громов
Пункт назначения 1978
Глава 1. Август 2019
Лелька поднялась и игриво потянулась, слегка отклячив аппетитную попку. Я в который раз ею залюбовался. Не смотря на далеко не юные сорок три, фигура у Лельки была стройная, подтянутая. И сейчас в полумраке задернутых гардин, когда не было заметно неизбежного целлюлита и слегка подвисшей кожи, бабенка казалась натуральной нимфой.
Четко понимая, о чем сейчас думает ее мужчина, Лелька слегка покачала бедрами. Похоже, сегодня мне просто так уйти не дадут. Да я, собственно говоря, и не против. Полдень, воскресенье, спешить некуда. Дома все равно никто не ждет.
В голове мелькнула мыслишка: «Кошку что ли купить?» Мелькнула и исчезла. Поза Лельки стала совсем недвусмысленной. Эта зараза точно знала, что нужно делать, чтобы завести мужика.
Внизу живота разлилась тяжесть. Орудие пришло в движение и заняло боевую позицию. Как-то слишком легко и неожиданно. Однако… И я не стал сопротивляться.
– Иди сюда.
Прихлопнул ладонью по простыне, словно подзывал кошку. Лелька тут же приняла правила игры и «вползла» на постель. Только что мурлыкать не стала.
По телу разливалась блаженная нега. В постельных делах Лелька была настоящим асом. Где только поднаторела? Хотя, лучше не вдаваться в подробности. Зачем? Мне уже давно не двадцать и даже не тридцать, да чего уж там, даже не…
Я исподтишка бросил на нее взгляд, точно боялся, что может подслушать. Кто их, этих баб, разберет? Ведьмы через одну.
Вид у Лельки был самый что ни на есть серьезный и вдумчивый. Пальцами она перебирала завитки на моей груди, а мыслями была где-то далеко. Я уже хотел предложить ей остаться. Не навсегда, на сегодня…
Но она испортила все сама. Вдруг спросила:
– Олежек, может нам пожениться?
Мозг от неожиданности включил автопилот и выдал:
– Зачем? Нам и так хорошо…
Божественная нимфа моментально превратилась разъяренную фурию.
– Зачем?!
Лелька подскочила, сдернула с меня одеяло и наглухо прикрыла все, чем только что так щедро светила направо-налево.
– Зачем?! – Снова прокричала она и уперла в меня указующий перст. – Я с тобой уже два года! А ты за все это время даже…
Дальше я уже не слушал. И так было ясно, что совершил ни больше, ни меньше, как жуткий грех, лишь по недосмотру самого Господа, не поименованный в списке смертных грехов.
Совершил и совершил. Первый раз что ли? Куда больше, чем Лелькины крики, меня волновала мысль, что не мешало бы отлить. Я слез с кровати и принялся одеваться. Спокойно, без нервов. Не в том я уже возрасте, чтобы волноваться из-за женских истерик.
Лелька так увлеклась своим монологом, что сборы мои заметила не сразу. А как заметила, взъярилась еще сильнее.
– Ну и катись! Заорала она. Катись! Не больно-то и надо. У меня таких как ты… Только позову, десяток явится!
Я подошел к окну, отдернул штору и глянул вниз. Толпы поклонников под окнами не наблюдалось. Лелька от возмущения пошла алыми пятнами. От этого как-то разом постарела и подурнела.
– Не позорься, – сказал я спокойно. – Соседи слышат.
Зря сказал. Лучше бы и дальше молчал. Она взвизгнула:
– Пусть слышат! Пусть знают, какой ты подонок!
Это уже был перебор. Но озвучивать свои мысли вслух я не стал. Сама успокоится. Просто вышел в прихожую, вдел ноги в кроссовки, прихватил с вешалки ветровку.
Лелька стояла в дверном проеме, на пороге спальни, руки у нее были сложены на груди. Одеяло давно потерялось в пылу жарких дебатов. Мой взгляд невольно притянулся к стратегическим местам. Я вздохнул. И все-таки, хороша, зараза. Этого у нее не отнимешь.
– Ну? – Прорычала она. – Чего встал? Катись, скатертью дорога!
Хороша-то, хороша, но стерва тоже знатная. Я щелкнул замком и вышел в подъезд.
– Остынешь, позвони.
В дверь, подобно гранате, вылетел Лелькин зонт в чехле. Снаряд явно целил в самое дорогое, но промазал и попал в бедро.
– Ну и дура. – Сказал я уже совсем без эмоций. – Потом реветь будешь.
И захлопнул дверь.
Лифт, как на зло, не работал. А этаж у Лельки ни много, ни мало, – шестнадцатый. Черт ее дернул забраться так высоко! А мне давно уже давно не сорок. Это лет десять назад я с легкостью скакал по ступенькам, а сейчас… Я перегнулся через перила и глянул вниз, словно это хоть как-то могло убыстрить процесс. Вздохнул и поплелся по лестнице, похрустывая коленями.
Телефон зазвонил на втором. На экране высветилось: «Батя». Значит, ничего хорошего ждать не приходилось – с хорошими известиями отец мне не звонил уже давно. Я ткнул пальцем в зеленую трубку и сказал, стараясь, чтоб голос звучал, как можно спокойнее:
– Привет, пап.
– Ты где? – Раздалось вместо ответного приветствия.
– В подъезде. Сейчас выйду на улицу и поеду домой…
Отец чуть помолчал.
– С Ольгой опять поругались?
Я аж прицокнул от восхищения. Вот как ему так удается? Все время в яблочко. Может, он у меня ясновидящий? Отвечать не хотелось. Но, как говаривал наш прапор, – надо, Вася, надо.
И я ответил уклончиво:
– Есть немного.
Отец на том конце провода завздыхал.
– Женился бы ты на ней, Олежек. Хорошая же баба. Что тебе не так? Не забыл, что пенсия не за горами? Один останешься. Мы с матерью не вечные.
Ох, батя, данные у тебя основательно устарели. Да пенсии мне теперь, как до Китая раком. Но вслух пришлось сказать примирительно.
– Я подумаю, бать. А ты чего звонишь?
Отец замялся. Я не торопил.
– Приезжай, Олег, – сказал он, когда я уже вышел из подъезда. – Мать совсем плоха.
Горло перехватило. Вот не хотел же курить, но рука сама потянулась к карману. Сигарета, зажигалка, теплое облачко из ноздрей. Так гораздо легче. Так спокойнее. В горле больше не стоит тяжелый ком. Можно и сказать.
– Бать, я не приеду. Ты прекрасно знаешь, чем это обычно заканчивается.
– Знаю, – не стал спорить он. – И тебя знаю. Ты потом будешь себя корить, если сейчас не простишься.
Я с сожалением посмотрел на тлеющую сигарету. Толку от нее больше не было. Бесполезное «лекарство» отправилось в ближайшую урну.
Отец молчал. Отец ждал. Отец точно знал, о чем я сейчас думаю, как и знал, что отвечу. Родители всегда знают такие вещи. И я его не разочаровал:
– Хорошо, сейчас приеду. Жди.
Отчий дом. Старая кирпичная башня начала семидесятых. Два корпуса. Лифтовая шахта, огороженная сеткой. Таких сейчас уже не делают. Настоящий раритет. Дом словно так и остался в тех далеких временах. Законсервировался, окуклился – никаких изменений, разве что домофон на дверь поставили.
Лифт привез меня на пятый этаж, лязгнул решеткой, выпустил на волю. И я оказался на крошечном пятаке – полтора на полтора. Темном и замызганном. Отсюда вправо и влево вело две двери. Мне нужна была правая. И я позвонил.
Отец открыл сразу. Словно ждал, стоя в коридоре. Даже замок не щелкнул.
– Входи.
Он распахнул передо мной дверь и посторонился пропуская. Мерзко пахло болезнью и умиранием. Удивительно, но у старости и смерти есть четкий узнаваемый запах. Иногда кажется, что его узнавание заложено в нас на уровне генов. Здесь этот запах был концентрирован до предела.
Отец протянул мне старенькие тапочки. Я послушно переобулся, повесил на крючок ветровку и спросил:
– Мать в спальне?
Он кивнул, потом суетливо отвел взгляд и проговорил:
– Погоди, я первым зайду.
Первым так первым. И отец проскользнул внутрь. До меня донеслось:
– Наденька, ты только посмотри, кто к нам пришел!
Тон был излишне ласковый, лебезящий.
– Кто?
Голос матери безжизненно шелестел. От обычной энергии и силы не осталось и следа. У меня сжалось сердце. Как давно я видел ее последний раз? Пятнадцать лет назад? Нет… семнадцать. Точнее, это она отказалась видеть меня. А я не посмел нарушить ее волю. Отец выглянул в дверной проем и махнул рукой, мол, заходи.