Кровь Пяти Драконов

– Отец, – девочка приближается, глядя снизу вверх с робкой улыбкой.

Келварин опускается на пол – доспех сковывает движения, но за те две сотни лет, что он носит такую броню, Север научился двигаться в нем легко и плавно. Девочка, просияв, оказывается рядом, прижимается к груди Возвышенного. Слегка вздрагивает от соприкосновения с холодом нефрита, но успокаивается в тепле отцовских рук, еще не скрывшихся под тяжелыми латными перчатками.

– Сейчас рано, – мягко упрекает ее Север. – Тебе полагается спать.

– Да, – послушно кивает девочка, но не стремится выскользнуть из объятий. – Но я хотела проводить тебя… Ты ведь идешь на войну?

Север отвечает таким же кивком. Вопрос не требует ответа – о том, что Двенадцатый Легион готов выступить, знает весь дворец, если не весь город.

– Будь осторожен, – тихо просит дочь.

– Я иду сражаться, – качает головой Келварин, касаясь темно-рыжих волос. – Война непредсказуема.

Он никогда не лжет дочери, даже с лучшими намерениями; он вообще не любит лгать, пусть и умеет. Глядя на ребенка, уютно свернувшегося в своих руках, он задумывается о превратностях судьбы – его сыновья давно погибли, а этой девочке не суждено встать во главе семьи, ей уготовано иное.

Ничего. Он еще крепок телом и его кровь сильна – минимум век жизни у него точно есть.

Словно прочитав мысли отца, девочка шевелится и задумчиво говорит:

– Я хотела бы носить наше имя.

– Ты знаешь, что это невозможно, – мягко отвечает Север. – У тебя иной удел.

– Из-за моей матери.

Она произносит эти слова с уважением и страхом одновременно – и это правильно. Только так и можно говорить о женщине, которая сочла, что Келварин Север может стать отцом очередного ее ребенка, разделив эту честь одновременно с Тепетом и Раваром Арджуфским. Ревности не испытывает никто – ее невозможно ревновать.

– Да, – Север медлит, и признается: – Эта кампания важна не только для меня. Если я вернусь с победой – то семья Келварин станет достаточно сильна, чтобы превратиться в Великий Дом.

– Она обещала, да?

Север вновь кивает. Этого шанса он ждал долго – шанса обратить в полноценный Дом одну из немногих оставшихся старых семей. Почти все кланы эпохи Сёгуната уступили место Великим Домам – и он не собирается дать Келваринам кануть в небытие.

– Я все равно буду достойна, – произносит девочка, но в голосе ее слышна нерешительность. Она еще смертная – и останется такой как минимум несколько лет; редкое Возвышение происходит раньше десяти. Сам Север обрел силу Земли почти в двенадцать.

Оба они молчат о том, что может произойти, если срок смертной жизни затянется. У ее матери нет не-Возвышенных детей… и понимать это можно по-разному.

– Ты будешь сильной, – говорит Север, вкладывая в слова надежду и отцовский совет одновременно. – Я уверен в этом; ты обязательно станешь знаменита на всю Империю.

– Правда? – спрашивает девочка, подняв глаза. Два фиолетовых взгляда – редкий, траурный цвет – встречаются, и Возвышенный не может сдержать улыбки. Дети Династии рано взрослеют, но сейчас дочь кажется просто ребенком.

– Да, – говорит он и прибавляет, вспомнив о нужде в воспитании: – Если правильно выберешь область. Война, политика, боевые искусства, чародейство – тебе все открыто. Только выбери, и совершенствуйся без устали – как и завещают нам Драконы.

Девочка вновь прижимается к отцовскому доспеху; воин поворачивает голову, ощутив новые шаги раньше, чем они действительно прозвучат.

Полная служанка в яркой одежде вбегает в зал, запыхавшись и тяжело дыша.

– Госпожа Мнемон! – в голосе звучат упрек и почтение разом. Заметив, что девочка не одна, женщина останавливается и кланяется. – О, простите, господин Север…

– Ничего, – качает головой Земной.

– Госпожа Мнемон, – повторяет служанка. – Вам сейчас полагается спать… я вас столько времени ищу…

– Не «столько времени», а десять минут от силы, – надменно фыркает девочка, с неохотой отстраняясь. – Я именно тогда ушла, а ты спала.

– И тебе надо вновь отойти ко сну, – Север с улыбкой поднимается на ноги и опускает ладонь на голову дочери. – Уж поверь солдату – сон важен.

– А можно я посмотрю, как вы выступаете? – с надеждой спрашивает Мнемон. Келварин собирается отказать, но смотрит в фиалковые глаза дочери, и понимает, что вся сила Дракона Земли не поможет ему сказать «нет».

Служанка вздыхает; ей придется провожать юную госпожу, а спать хочется. Но не ей спорить с волей Возвышенного.

– Пойдем, – он цепляет на пояс одну из латных перчаток; Мнемон быстро поднимает вторую и прижимает к груди; воин улыбается. – Отдашь, когда я сяду на симхату.

Имперский консорт Келварин Север вскидывает на плечо Коготь Скал и идет к двери, держа сияющую дочь за руку; служанка семенит следом.

***

Говорят, что когда Девы Судьбы шутят, смех и слезы проливаются на землю в равной мере.

Кампания Двенадцатого Легиона увенчается блестящим успехом – но генерал Север, которому войска будут обязаны победой, погибнет в битве у Серебряных Клыков, и домой вернется лишь его прах. Лишенная твердого руководства семья Келварин не сможет воспользоваться дарами Императрицы и перестанет существовать через пару десятилетий, растворившись в Домах Катак и Сесус.

Мнемон обретет Возвышение во время тренировочного боя с наставником и впоследствии создаст свой Великий Дом, что станет одним из сильнейших в государстве. Сама она превратится в чародейку, политика и мастера боя, и по пальцам можно будет пересчитать Возвышенных, что способны сравниться с ней.

Имя Келварина Севера останется лишь в памяти историков и старых Возвышенных. В конце концов, он был лишь очередным человеком в череде консортов Алой Императрицы, и даже не создал собственную ветвь Династии.

Но его дочь будет помнить своего отца всегда.

Многим судьба дает гораздо меньше.

27.04.2012

Память

Однажды, в далеком детстве, наставник похвалил ее за отлично выученный урок, сказав, что на одном из старых языков ее имя означает «Память». Мнемон, тогда еще не-Возвышенная, пожала плечами и честно ответила, что имя правильное.

Триста восемьдесят девять лет спустя этот разговор всплывает в уме, и она – теперь уже глава Великого Дома, чародейка, мастер боя, одна из самых влиятельных Возвышенных в Царстве – дает тот же ответ.

Глядя на расстилающийся внизу и погруженный в темноту Имперский Город, Мнемон рассеянно поглаживает гладкий и схожий с ее собственной кожей мрамор перил. Ночь уже вступила в свои права, но столица по-прежнему кипит жизнью.

Миновавший день не отмечен значительными событиями. Просмотр почты, ответы на письма (малозначимые диктуются секретарям, важные она пишет сама), очередные доклады о состоянии дел в Доме, новые сведения о политической обстановке на Острове и в Пределе… Обычный день.

Не считая того, что сегодня ей исполнилось четыреста лет.

Она не празднует свой день рождения. Давно не празднует – потому что нет тех, с кем стоило бы разделить этот праздник; большую часть сверстников или старших Мнемон не пожелала бы видеть у себя.

Других она пережила.

Мелкая мысль вызывает из глубин памяти тех, кто погиб у нее на глазах, от ее руки или по ее слову.

Касаясь мрамора твердыми, алебастрово-белыми пальцами, Мнемон вспоминает. Лица и голоса всплывают в уме, кажутся столь же реальными, как и несокрушимый камень дворца вокруг.

Ворик, первый любовник и первый наставник… Мнемон чуть заметно улыбается, вспоминая, как она постигала с ним искусство любви. Даже спустя столько веков она помнит, как выгибалась под его руками, как он входил в нее – то мягко, то резко и быстро, как шептал ей горячие обещания. Она позволяет себе ненадолго погрузиться в образы былого, вспомнить, как содрогалось от страсти юное тело, прижатое к постели сильным и умелым любовником. Как его язык касался самых нежных мест, как его плоть проникала в нее…