Ты полюбишь

— Хм… и по-твоему я должен уже быть накидавшимся, без возможности связать пару слов от горя?

— Хотелось бы конечно, но, вижу, речь у тебя связная и вполне логичная.

— Повторяю вопрос, Широков, что тебе надо?

— Ну раз мои ожидания не оправдались по поводу твоих расстроенных чувств, то тогда уж восстановить справедливость.

— По ходу накидался ты. Что за чушь ты несешь?

— Не чушь, Ярский, я несу истину, — холодно засмеялся Андрей. — Ты думаешь, проиграл, потому что не те цифры указал? Мало комиссии заплатил? Неа. Бл*ть, даже жалко, что я сейчас не увижу твое лицо. Ну да ладно…

— К сути уже можно переходить, Широков. Твои мысли по древу мне не интересны.

— К сути, так к сути. Ты проиграл, потому что мои цифры оказались выгоднее твоих. Вопрос: как я узнал, что ты отправишь в комитет? Ответ: спроси свою шлюху.

— Что?

— Эх, видел бы ты ее глаза, когда она металась, как загнанный зверек. Боялась тебя. Ну или меня. Выяснять не стал. Хотя зрелище было очень завораживающим.

— Полина?

— Она самая. Ты знаешь, я ведь до последнего сомневался, что она мне пришлет твои цифры.

— И прислала, — утвердительно сказал Саша. — Ты ей за что-то мстишь? Что она тебе сделала?

— Она? Да шлюха она. Де-ше-ва-я шлю-ха, — по слогам произнес Андрей. — Да, чуть не забыл. Бонус тебе отправил на почту. Так сказать, приз проигравшему. Или лучше будет звучать “утешительный приз”, а? Посмотри на досуге. Там такое видео, закачаешься!

Широков первый сбросил звонок. Саша же медленно и аккуратно положил телефон на стол. Он никогда не любил резких и громких движений. Это только раскручивало гневную спираль, сидящую внутри, нежели помогало сосредоточиться. И рассмеялся. Зло, с нотками отчаяния и боли.

— С*ка!

Звук входящего сообщения прозвучал как набат, который не предвещает ничего хорошего. От этого звука мурашки расползаются по всему телу. Зловещая тишина, которую нарушают какие-то две ничего не значащие ноты, въедающиеся в голову, где повторяются, как заевший магнитофон.

Саша навел курсор мыши на новое входящее сообщение с большими буквами в названии “Развлекайся”. А дальше было видео, которое никак не должно было попасть на глаза Саше. Но вестись на поводу у шантажистов, значит, включиться в его игру, где только он и будет победителем.

Когда человек обжигает руку или режется об острый предмет, он моментально одергивает руку от источника боли. Почему? Виной тому нервные окончания. Они дают сигнал мозгу о том, чтобы привести мышцы в действие и одернуть руку.

У Саши было ощущение, что его режут и поджигают одновременно. Но он не может убежать от этого. В мозг не поступает сигнал о спасении. С каждым кадром на видео его порезы становятся глубже, его душу жгут каленым железом. Вот только душа не может подать сигнал. И он не может убежать от этой боли, не может одернуть себя. Она внутри. Нестерпимая боль внутри.

Его Полина ТАМ с ним. Артем? Да, это определенно он. Они никогда не были друзьями, да и приятелями можно их назвать с сильной натяжкой. Скорее редкое взаимовыгодное сотрудничество. Не более. Но от этого не становится легче. Это бл*дское платье, бордельные портьеры.

У Саши не возникло мысли, когда было снято видео и зачем? А главное для кого? Он как настоящий мазохист досмотрел видео. Когда уже не осталось никаких сомнений, что на видео ОНА. Та, которая должна была быть его, от начала и до конца. Которая должна была лежать рядом с ним и тихо спать, досматривая свои сны. Она действительно стала его морем, в котором он все-таки утонул. Когда она трахалась с другим.

Глава 37.

— Юля, — обратился Саша к своему секретарю, — Афанасьеву ко мне позови.

Про себя Саша начал считать — обратный отсчет. До наступления очередного “с начала”. А то, что ему придется начинать все с нуля, он уже не сомневался. Как и то, что на этом их пути с Полиной расходятся. Предательства он не прощает.

Полина молча зашла к нему в кабинет и так же молча села, но как можно дальше от Саши. То, каким ледяным взглядом он на нее посмотрел и с каким презрением, заставило Полину опустить глаза и просто ждать. Потому что ОН все узнал.

Саша отошел к окну, повернувшись к Полине спиной. Ему нужно время, чтобы посмотреть ей опять в глаза. Он знал, что в них скрыто. Неужели в его любимых голубых глазах цвета моря сейчас плещется предательство? Такое горькое и мерзкое. Кого хоть раз предавали любимые и близкие прекрасно знают, как это: взглянуть в них и почувствовать это горькое послевкусие на языке. Он будто опять шел по тому темному коридору, где вдалеке горел тусклый свет из слегка приоткрытой двери. Шел и уже прекрасно знал, что ему предстоит увидеть и пережить. А сейчас… Говорят, со временем чувства притупляются, время лечит, все забывается. Все это полная х*рня. Ничего не притупляется и это не излечить. Ты просто начинаешь черстветь. И перестаешь так остро все чувствовать. Закапываешь свои чувства глубоко. Чтобы никогда о них не вспоминать, даже не напоминать себе какими-то мимолетными фразами или старыми фото. Но однажды настает такой день, когда одним движением, все, что ты прятал, выходит обратно на поверхность. И это чувство обреченности и боли заполняет тебя полность. Ты и есть олицетворение той боли.

— Зачем, Полин? — тихо спросил Саша, все еще всматриваясь куда-то вдаль, будто ища ответы там, далеко.

— Я так боялась, что ты…

— А сейчас тебе не страшно?

— Прости, Саш…Повернись ко мне! Посмотри на меня, Саша! — почти закричала Полина. — Боже, закричи на меня! Ударь, в конце концов! Только не молчи, пожалуйста, — взмолилась Полина, уже не скрывая заполняющие слезами глаза.

Саша повернулся к Полине, как она того и просила. И посмотрел на нее. Глаза в глаза. Вот только его глаза больше не горели тем зеленым пламенем, в них не было ярких бликов, которыми они светились, когда он смотрела на нее. Они стали холодными и безжизненными. Чужими. И сам он стал как статуя. Идеальная работа итальянского скульптора, все как и любит Саша. К ней нельзя прикасаться, чтобы не испортить. Ее не согреть своим теплом. Потому что это тепло Саша уже не чувствует, оно ему не нужно.

Чистый, гладкий, свежий лист бумаги, на котором нет ни маленьких заломов и отпечатков от написанного. Саша положил его перед Полиной. И его любимую ручку, которую дарили ему на день рождения пару лет назад. Паркер.

— Ты знаешь, что делать.

С этого чистого листа начинается и новая история Полины. С заглавной буквы первого предложения. С противного скрипа ручки об этот лист.

“Генеральному директору ЗАО “Логистик Инвест” Ярскому А.Н…”

— Саш, позволь мне все тебе объяснить, пожалуйста…

— Поздно, Полин. Слишком поздно.

— Он меня шантажировал, Саш. Я так испугалась… — уже плачет Полина.

— Но ты сделала свой выбор. К сожалению, не в мою сторону. Поэтому на этом наши пути расходятся… — сказал Саша и снова отвернулся от Полины, ведь смотреть на нее уже не осталось никаких сил, еще один ее взгляд, полный слез, и он просто плюнет на все свои принципы, вытрясет из нее все, что у нее в голове, узнает все ее мысли, все ее тайны.

— Саша, пожалуйста, не надо… Я не смогу… Без тебя не смогу. Я люблю тебя.

— Любишь…. Ты знаешь, я тоже думал, что любил. Однажды. Думал, моей любви хватит на нас двоих. Но этого оказалось мало. Ей было мало, — Саша отвернулся от окна и скользнул по Полине безразличным взглядом. Он подошел к столу и выдвинул один из верхних ящиков. Достал пачку сигарет и зажигалку. Первая сигарета, которую Полина увидела в руках у Саши. Он закурил прямо в кабинете, выпуская вверх сизую струю дыма. — Но только спустя годы я понял, что это была не любовь, а зависимость. Плохая и губительная для нас обоих. Бл*ть, Поля, я же никого к себе близко потом не подпускал. Я же, получается, никого и никогда так не … любил… как тебя… — разозлился Саша, — а ты… ты так любишь? Ты ТАК любишь? Это твоя любовь? Передавая данные своему бывшему любовнику и трахаясь в каком-то клубе с еще одним?