Ты полюбишь

— Тебя это тоже не касается.

Рома, наконец, перевел взгляд на Полину, но все же остался тем же холодным и пробирающим до дрожи. А главное, Полина не понимала почему.

— Я не знаю, что ты задумала, но предупреждаю, что я вытаскивал друга из ада, не для того, чтобы он опять угодил в тот же капкан.

Не дожидаясь ответа от Полины, Рома вышел, довольно громко хлопнув дверью.

Глава 26.

Саша. 10 лет назад.

Саша проснулся рано от солнечных лучей, которые прожигали ему глаза даже через зашторенные окна. Последние месяцы рано для Саши — это ближе к обеду. Сев на кровать, которую не заправляли уже несколько недель, он зажал свою голову между ладоней, сдавливая и растирая виски от боли. Воздух пропитался элитным алкоголем, сексом и наркотиками, которые еще небрежно валялись на низком столике у кровати. Последнее увлечение Саши — новый синтетический наркотик, по ощущениям напоминающий кокаин, но более продолжительного действия.

Борясь с головной болью и еле передвигая ноги, Саша дошел до кухни в надежде выпить стакан воды: от жесткого сушняка невозможно вымолвить и слово. Дальше душ, ледяной, словно тысячи острых ножей. Только это может хоть как-то привести его в чувства. В зеркале на Сашу смотрел молодой парень, у которого на лице залегли глубокие морщины и круги под глазами. Цвет лица — серый, бездушный. Из-за этого тяжело сейчас понять его возраст: должен выглядеть на двадцать три, а выглядит значительно старше. Некогда сильное, уже по-мужски сложенное тело, теперь выглядело отталкивающе худым и больным.

— Саш, мне нужны деньги, — сразу заявила Инна, входя к нему в ванну.

— Сколько?

— Долларов триста. Я занимала у Глеба. Надо отдать, ты знаешь, чем это все грозит, — продолжает Инна.

— Знаю. Достану.

— Спроси у отца.

— Уже спрашивал. И ты знаешь, что он сказал, — раздраженно ответил Саша.

— Спроси еще раз. У мамы спроси, у брата. У Ромы своего драгоценного, — не унимается Инна.

— Я сказал, что достану, значит достану, — разозлился Саша и резко вышел из ванны, хлопнув дверью.

Полтора года назад новость о том, что примерный сын забросил учебу и подсел на наркотики, стала большим потрясением для семьи Ярских. Разговоры, шантаж, просьбы и мольбы — все было пустым звуком, если на другой чаше весов стояла она — Инна. Его боль, его любовь, его жизнь, его реальная зависимость. Саша стал наркоманом. И имя этому наркотику — Инна.

Его новая зеленая Ауди была разбита через два месяца после первого наркотика: он просто дал покататься своему якобы другу, но тот не справился с управлением. Искореженный автомобиль так и стоит у него во дворе. Карманные деньги, которые он ежемесячно получал от отца, перестали поступать через месяц, после того, как он под коксом приехал домой к родителям и напугал мать своим поведением. Последние два года учебы давались ему с трудом. Он чудом сдавал зачеты и экзамены и возможно тут не обошлось без помощи влиятельного отца Саши. Еще у него осталась его квартира, подаренная отцом после поступления в МГУ, как символ начала новой взрослой жизни.

— Я пригласила к нам сегодня вечером друзей, повеселимся… — зашла на кухню Инна, — Кстати, Толян передавал тебе спасибо, что помог ему с вложением денег в какие-то там акции.

— Пусть лучше не спасибо скажет, а мой процент переведет.

Когда отец лишил его денег, единственный способ заработать было для Саши — это знание и чутье, в какой бизнес вложиться, какие акции нужно купить, а какие продавать, игра на бирже, не всегда законная, кстати. Благодаря этой хитрой схеме и сарафанному радио, Саша мог позволить себе, если и не жить так как раньше, то свои потребности покрывать. А это значит, что деньги на очередной наркотик у него всегда были. Но не в последний месяц. Истощенный организм, плохая работа мозга в следствии употреблении синтетического яда, и Сашу списали с его финансового пьедестала после пару-тройку провалов.

— Глеб тоже хотел прийти… — опять начала Инна.

— Инн, мы всегда отдавали ему долги. В этом плане мы чисты. Думаю это дает нам право на отсрочку в пару недель, — сказал Саша.

— Ладно, иди ко мне, — поманила его к себе, как ручное животное, которое решило показать коготки, не имея на это право.

Секс с Инной всегда рвал крышу. Это не была нежность, это не была любовь, это не была чувственность. Только животное наслаждение друг другом. Как перед смертью, перед последним вздохом. Оргазм, который уносил в другое измерение не хуже наркотиков. А потом истощение, испитые друг другом соки и силы, восстанавливаемые только очередной порцией наркотиков. На протяжении двух лет. Зависимость из которой не выбраться. Лабиринт Минотавра. Движение по кругу.

Глеб, как и обещал, пришел в квартиру Саши, хоть тот его и не звал. Они, конечно, не были друзьями, даже приятелями их не назовешь, между ними были только товарно-денежные отношения.

— Глеб, — окликнул его Саша, — про долг Инны я знаю. Отдам, как только у меня появяться деньги, — заявил Саша.

— Саша, Саша. Это не твой долг, а ее. И не советую за нее впрягаться, если не хочешь, чтобы самому прилетело, — зло заявил Глеб.

— Сколько она должна?

— Больше пяти штук, и не только мне.

— Она говорила про триста баксов… — растерянно ответил Саша.

— Не удивлен. Послушай, к тебе у меня претензий нет, но в данном случае не лезь в этот долг. Кстати, держи, — и протягивает маленький пакетик белого порошка, — чистейший, вчера получил. Подарок от Толяна, сказал помог ты ему.

После того, что Саша услышал от Глеба про Инну, ему действительно требовалось время, чтобы подумать: как достать эти чертовы деньги, и почему Инна от него это скрыла.

Один вдох и, откинувшись на кресло, Саша погружается в свой мир, в котором он живет, решает какие-то проблемы, занимается сексом. Мир этот существует под сизой дымкой кайфа и наслаждения. Вот руки, которые были сжаты в кулаки до боли наконец-то расслабляются, глаза становятся похожи на черные воронки. Воронки дьявола, утягивая его в свое царство грез. Мозг начинает жить своей жизнью. Цвета ярче, музыка громче. Не жизнь — а сплошное удовольствие. Сладость. Вершина мира. Ощущения вседозволенности, всесилия, всеобъемлющего счастья.

Сквозь прикрытые глаза, Саша идет по берегу; галечный берег, где каждый камушек прогрет настолько, что жжение ощущаемое на ступнях становится нестерпимым. Солнце, которое должно нежно пригревать и дарить мягкую пелену расслабления и неги, сейчас ошпаривает беспощадными каплями кипятка. Душно и больно. Такое нелюбимое Сашей море теперь кажется спасением. Мягкие волны, обволакивающее его тело… Они несут его вперед, вдаль, где уже нет этих обожженных солнцем камней, нет огненного воздуха. Нет ничего. Лишь размеренное покачивание волн. Саша не понял, как очутился под водой. Этого момента не было. Или он был вставлен в его сознание как двадцать пятый кадр: никто его не видит, но он есть. Вода, опять вода, опять эта лишающая жизни вода. Но теперь она не затекает в него, а вытекает. Забирая жизнь. Он чувствует, как маленькие струйки воды вытекают из носа, вместе с его выдохами, как вытекают из ушей, вместе с окружающими его звуками, как вытекают изо рта, вместе с попытками вымолвить хоть слово.

— Саня? Ты меня слышишь? — доносится где-то на поверхности воды, отдаленно и глухо. — Саня? Ярский? Открой, бл*ть, глаза! — уже чуть громче говорит чей-то голос, до боли знакомый.

Саша выныривает из глубины своего моря, чтобы опять качаться на волнах. Так же тихо и размеренно. Будто-то чьи-то руки убаюкивают его, как младенца, который никак не может уснуть. Только противное чувства, которое распирает его изнутри, словно раскаленная лава, несется в его организме с бешеной скоростью, с каждой секундой, наращивая темп до безумной скорости. Секунда, две, три.

— Ты чего стоишь, с*ка? Скорую вызывай, быстро! — опять этот голос, еще отчетливее и громче.

Четыре, пять, шесть. Тело Саши горит огнем. Он и лава, и костер одновременно. Жидкая смерть. Красивая смерть. Не в силах уже противится внутреннему жжению, Саша просто принимает эту боль и эту пустоту вокруг. Это же все в его голове. Нет ни моря, ни солнца, ни огня этого тоже нет. Есть только он — Саша. И его глухая и тупая боль.