Страница 39 из 123
IV
Отмычка чуть слышно скрежетнула в замке. Раздался лёгкий щелчок и дверь подалась. Я досчитал до десяти и осторожно — очень осторожно! — потянул ручку на себя. Это что же выходит — уже третий… нет, даже четвёртый успешный взлом? А ведь верно: кабинет заведующего коммуной товарища Погожаева, где я заглянул в папку с собственным личным делом — раз; налёт на библиотеку с похищением списка коммунаров, допущенных к «спецфондам» — два; Москва, проникновение в музей Кропоткина на предмет изъятия заначки, оставленной отцом Марка перед бегством из Совдепии — три. Решётку в замке Либенфельса, так и быть, не считаем — там был не взлом, а скорее, вооружённый налёт. Да уж, верно говорят, «лиха беда начало». Стоит только попробовать — и уже не остановишься…
Ещё днём, во время визита на «испытательную площадку», я успел приглядеться к здешней системе охраны. Прямо скажем, довольно халтурной — возможно, дело в том, что в здании пока ещё не успели смонтировать из Москвы оборудование? Но как же решился Гоппиус оставлять здесь на хранении важные документы? Штампы-то на амбарных книгах свеженькие — стало быть, и режима секретности никто не отменял…
Ну да ладно, об этом пусть голова болит у начальника охраны «объекта», не потехи же ради он носит на петлицах аж цельных две «шпалы», что соответствует общеармейскому заместителю комполка? Мне же подобное разгильдяйство на руку — я заприметил два подходящих лаза, кое-как заколоченных изнутри досками. Через эти лазы легко можно проникнуть внутрь, не привлекая внимания постовых у главного и бокового входов — что я и проделал примерно в два часа ночи, когда и спецкурсанты, и сотрудники «объекта» давно уже видели третий сон.
Нет, не все — пробираясь к бывшим конюшням я заметил светящиеся окна в «лабораторном» флигеле. Похоже, Барченко засиделся за
Комнатёнка, где Гоппиус устроил свой архив (на рабочий кабинет она никак не тянула) не имела окон, это я заметил ещё днём. Данный факт меня более, чем устраивал — я извлёк из-под пальто заранее прихваченный куски ветоши и тщательно заткнул щель под дверью. Может, это и была излишняя предосторожность, поскольку часовые несли охрану только снаружи — ну да бережёного бог бережёт. Лабораторные тетради лежали на том же самом месте, где я их оставил; пристроив на крошечный стол фонарь, я разложил их перед собой и погрузился в изучение. Времени у меня был целый вагон — до подъёма в семь утра. Можно было задержаться и подольше, в январе светает поздно, но я не хотел лишний раз привлекать внимание к своему отсутствию по ночам. Конечно, Егору-пирокинетику на это наплевать, но нарываться всё же не следовало.
Спросите — что мне вообще понадобилось в лабораторных журналах, которые я в своё время успел уже изучить от корки до корки? Так-то оно так, если бы не один незаметный пустячок: этим трём амбарным книгам вообще не следует здесь находиться! Их место в подвальной лаборатории Гоппиуса в Москве, где они будут оставлены и замурованы вместе с прочим имуществом и документами на долгих пятьдесят с лишним лет. Пока однажды проректор по хозчасти не подпишет распоряжение передать неиспользуемые подвальные помещения в распоряжение нашей кафедры, и трое студентов, отрабатывающих часы производственной практики, не расковыряют ломами подозрительную стену в самом дальнем закутке…
Или лабораторные журналы позже отвезут в Москву и вернут на прежнее место, в «подвальную лабораторию»? Я быстро пролистал одну из амбарных книг — так и есть, содержимое отличается от того, что я когда-то изучал. Вот, к примеру, записи о «внеплановом включении оборудования», как обтекаемо Гоппиус назвал случай, когда усевшийся в экспериментальное кресло Яша Блюмкин под стволом своего «кольта» заставил учёного повернуть ручку рубильника. А вот — пространное описание возни с настройками опытной установки, последовавшей вслед за этим…
Нет, товарищи, это «ж-ж-ж» точно неспроста. Не в первый раз я сталкиваюсь с проявлением сущностей, которых просто не могло существовать в оставленном мной времени — однако вот они, здесь, и отмахнуться от этого факта никак не получится. Значит, параллельное пространство, новая «мировая линия», возникшая в тот момент, когда я включил свою установку, и с тех пор медленно, но неуклонно расходящаяся с «базовой»? Но ведь сознание «дяди Яши» (если судить по обрывкам, виденным мной во время флэшбэков) оказалось в насквозь знакомом мне будущем, и я, как ни старался, не заметил разницы с его привычным обликом! Или эти отличия всё же есть, просто они не вписались в ограниченные рамки флэшбэков? Вопросы, вопросы — и ответы на них искать необходимо. Потому что, как иначе понять, в какое будущее я собираюсь возвращаться?
Я приготовился к тому, что придётся просидеть в гоппиусовском закутке несколько часов — но этого не понадобилось. Самое главное стало ясно буквально через четверть часа; прочие же детали, изложенные в «лабораторных журналах» сейчас меня не слишком интересовали. Установка работает, это ясно: учёному хватило ума зафиксировать прежние настройки, и при необходимости их можно без труда воспроизвести. Другое дело, что мне самому, без его помощи это не под силу — а значит, будем следовать старому мудрому правилу: решать проблемы по мере их возникновения. Я вернул амбарные книги на место, тщательно уничтожил все следы своего визита и на цыпочках вышел прочь.
Снаружи было светлее, но лишь самую малость — жалкие крохи лунного света пробивались через узкие, длинные окошки, устроенные у самого потолка. Они не помешали мне обнаружить электрические отсветы, плясавшие по стенам и полу, словно за ближайшим углом кто-то шёл в мою сторону по коридору, светя себе под ноги карманным фонариком. У меня оставалось не больше полутора-двух секунд, чтобы избежать встречи, и я сумел ими воспользоваться. Метрах в пяти дальше по коридору стоял у стены пожарный стенд, узкий, крашеный в красный цвет, с топором, лопатой, багром, парой вёдер и ящиком, полным песка. За ним-то я и укрылся, скрючившись в три погибели — что, однако не мешало выглядывать одним глазом в коридор.