Бывшие

— Возьми меня, так как ты хочешь, — дрожу в его руках, — в последний раз! А потом отпусти, и забудь!

И Стеф подхватывает меня на руки, безмолвно соглашаясь на все условия. Несёт куда-то, не разбираю. Просто прижимаюсь к широкой груди, в последний раз.

Отпускает. Мы оказываемся в темноте.

— Где мы? — спрашиваю я, не разжимая рук.

— Наша спальня, — грустно шелестит его голос. Здесь темно непроглядно, и только наши шорохи, и прикосновения, разгоняют этот мрак. Так даже лучше. Мне не нужно смотреть на него, я и так знаю, что увижу. Память и воображение разрушают тьму. Впускают свет. И я подаюсь вперед, и снова целую его, чтобы унять, хотя бы на время эту грусть. Он тянет, с меня одежду, поспешно, рвано покрывая поцелуями лицо. В последний раз. Толкает, и я, доверяя ему, падаю назад, и оказываюсь на мягком ложе. На нашем ложе, но так и не ставшим таковым.

В тишине шуршит его одежда, и вскоре он наваливается на меня сверху. Тяжесть его тела дурманит, ощущение горячей кожи пьянит. Терпкий аромат щекочет ноздри. Я выгибаюсь на встречу.

— Стеф! — стону его имя, прижимая руками, за плечи.

Но сегодня он не спешит. Мы, же вместе в последний раз.

Он одуряющее долго гладит меня, скользит губами, задерживаясь на сладких местечках, распаляет нежностью, и лаской. Не давит и не кусает. Только поцелуи, только нежные прикосновения, только ласка. Хочет, чтобы я запомнила именно так. Невыносимую негу, в которое погружается моё тело. Тихий стон и шёпот. Только приятные слова, никакой грязи. Позволяет пролиться именно любви, что ещё осталась между нами. И поэтому скользит, и целует каждый клочок моей кожи, заставляя дрожать, и вскрикивать его имя. Спускается ниже, и накрывает губами уже влажное лоно. Ведёт языком по нежным складочкам, касаясь напряженного бугорка, и первый тягучий оргазм накрывает меня. Я выгибаюсь, и захватываю волосы на его голове, глажу, и говорю глупости, о своей любви к нему. Но сейчас можно не сдерживаться, ведь это в последний раз.

Стеф продолжает медленно вырисовывать влажные сюжеты, нежными губами и языком, медленно подводя меня к новому экстазу. Подключает пальцы, и погружает медленно вглубь. Растягивая, осторожно и тягуче долго, водит, заставляя снова кричать и выгибаться в сладкой агонии.

И я опять растворяюсь в этих сладостных ощущениях. Только он может быть таким разным, но с неизменным успехом, ошеломляющим, потрясающим. Моим, и уже нет.

Стёпа медленно поднимается вверх, по моему дрожащему телу. Ведёт снова влажную дорожку, до самых губ, и я благодарно целую его. Впитываю свой вкус, сцеловывая с его губ.

Он легко отстраняется и переворачивает меня на себя. Я сажусь сверху, и склоняюсь к его груди, там, где живет тонкая роза, рядом с сердцем, там она и останется, даже когда я уйду. Я целую её, скольжу пальцами по сильным рукам, глажу плечи и не могу оторваться от его кожи. Не хочу тропиться, пусть этот аромат и вкус как можно дольше сохраняться на моих губах. Растворяться во мне, и навсегда останется там. В сердце.

Я приподнимаюсь, и медленно насаживаюсь, на него, выгибаюсь, откидываюсь назад. Как же остро, и чётко ощущаю его в себе. На всю длину. Пропускаю через себя. Слышу нетерпеливый вздох, и шершавые ладони ползут по телу. Он приподнимается, садиться, и сжимает меня крепко, словно я уже ухожу.

И я качаюсь в его объятиях. Разжигая пожар между нашими бёдрами. Цепляюсь за широкие плечи, зарываюсь в волосы, склоненной ко мне головы. Его губы стали жаднее, они впиваются поцелуями в мою кожу, жалят зубами, но тут, же целуют. А я балансирую, на краю реальности, раскачиваясь в его руках. И стоны льются с моих губ, срываются крики, глупые слова летят в пространство, оседая на стенах.

Я снова кончаю, завибрировав в его руках. Снова падаю, задыхаясь, прижимаясь к взмокшему телу, замираю.

А ему всё мало, он держится, ведь этого больше не повторится.

И Стеф снимает меня с себя, кладёт на живот и гладит, целует плечи, ведёт языком по основанию шеи, спускается по позвоночнику, по моему размякшему телу, и внизу живота, снова зарождается желание, набухает, наливается. Он целует мои ягодицы, и скользит пальцами по влажным складкам. Плоть дрожит под его пальцами, тело вздрагивает, когда он осторожно водит, размазывая влагу. Я снова готова, для него. И он это прекрасно чувствует. Даже в темноте определяет, что я снова хочу его. Я выгибаю ягодицы, удобно подставляясь ему. Подстраиваюсь, и он медленно входит. Опять не сдержанно рычит и толкается. В это раз темп быстрее, жестче, напористей. Пальцы сжимаются вокруг талии, тянут на себя, прижимают, и натягивают. Теряюсь во времени, и острых ощущениях. Уже не стону, вою, от разрывающих меня чувств. Остро, сладко, невыносимо. Забываюсь, брежу, выпадаю из реальности. Только одному этому ритму подчинена, только этим жестким пальцам, что направляют меня. И этому мужчине, что дарит мне блаженство в последний раз.

Я очнулась, и пошевелилась, осознавая, что так и лежу, на животе. Ощущаю горячую руку, на своей спине, и покрытые семенем ягодицы.

Я так перевозбудилась, что отрубилась, от переизбытка чувств, и сейчас медленно приходила в себя, словно из параллельного мира возвращаюсь.

Поворачиваю голову, туда, как мне кажется его лицо. И не ошибаюсь, его горячее дыхание тут же обрамляет моё лицо. Я касаюсь пальцами его щеки, глажу, и чувствую, как у меня выступают слёзы.

— Как жаль, что я так и не увидела твоих ямочек, на щеках, когда ты улыбаешься, — шелестит мой голос.

Стеф молчит, только тяжело дышит. Потом отстраняется, встаёт, зажигает приглушённый свет, садится рядом, и смотрит долго. Я не отворачиваюсь, хотя меня снова накрывает вина.

— Я прощаю тебя, Роза, — говорит он, и отворачивается, встаёт и одевается, потом протягивает мне мою одежду.

— И отпускаю, — кладёт её на кровать и выходит.

Позже, когда мы подъезжаем к моему дому, я выхожу из его машины, даже не прощаясь. Просто кидаю мимолётный взгляд, и выхожу. Неуклюже бреду в тапках по снегу к подъезду и скрываюсь в нём. Захожу в квартиру, и, не раздеваясь, заваливаюсь в кровать, всё ещё пахнущую им.

20

Бегу вся в слезах, по вечернему городу, а в голове всё ещё звучат его обидные слова. Про Илью, про меня. Стеф так и не отпустил этой темы, и как только ступил на порог, сразу стало понятно, что накрутил он себя знатно, за эти два дня. Сперва просто разговаривает сквозь зубы, уворачивается от моих объятий и поцелуев, ну а потом, и я не выдержала.

Впервые так, между нами. Так звонко и зло, столько обиды. Я просто оглушена. Поверить не могу. Что на него нашло? Он чуть ли не положил меня под Илью, такового себе напридумывал. Щеки до сих пор горят, от обидных слов. Я тоже не осталась в стороне, но это уже от обиды, а когда слова закончились, просто выбежала из квартиры, схватила только ключи и телефон, и дверью хлопнула.

Как оказалась в этом баре, даже не помню. Раз и очнулась, среди шума и сверкающих стен. Набрала Женьку, чтобы приехала, денег то нет.

А потом и Машка подтянулась. Подруги были откровенно в шоке, порывались пойти и всё объяснить Стёпе, ведь они там были, но я считала, что это бесполезно. Да и так обидно было, больно.

Топили печаль в текиле.

Потом появился, откуда-то высокий мужик, и пригласил меня на танец, сперва хотела отказаться, а потом плюнула, да и алкоголя во мне было уже много. Он по-хозяйски прижал меня к себе, и начал раскачивать в танце, говоря стандартные комплименты. Что я красивая, и самая самая. Я особо и не слушала, только усмехалась, после часа плача я самая красивая, ага!

От мужика приятно пахло, табаком, и свежим парфюмом. Он лил и лил мне в уши, а я безучастно кивала. Перед глазами стоял Стёпа, и тут и созрел план отомстить ему. Если уж он взялся ревновать, так пусть ревнует за что-то а не выдумывает того, чего не было.

Попросила Машку набрать его, и попросить приехать за мной, а сама всё с этим мужиком обжималась. Даже имя его не запомнила. Девчонки не одобрительно глядели, но не лезли.