Страница 9 из 17
В сенях находились так называемые лари (деревянные ящики с убирающейся или откидывающейся крышкой). Один ларь, самого большого размера, использовался для хранения фуража, отрубей, мякины и других продуктов для скота (в основном – для коровы и поросёнка). Остальные три ларя (расхожие), поменьше размером, использовались для временного хранения ржаной и пшеничной муки, а также и для пшена. Остальная мука и пшено, если они не умещались в свои лари, хранились отдельно в мешках, стоящих здесь же, в сенях. Ещё один ларь (не ларь, а небольшой сундучок) предназначался для хранения свиного сала, которое укладывалось в нём слоями, пересыпаемыми солью.
В сенях помещались и другие приспособления, используемые в хозяйстве: ступа с толкушкой для получения муки из зерна; пахталка для получения масла из сливок или сметаны. Когда у нас появились велосипеды, то они тоже ставились в сенях.
Ступа всем известна по картинкам из сказок. На ней Баба-Яга перемещалась во времени и пространстве, как на картине Васнецова. Толкушка (ударный инструмент ступы) была у нас двухсторонняя: брёвнышко диаметром примерно 8-10 сантиметров, с перехватом для руки посредине. Донышко ступы закруглённое, вогнутое, а у толкушки ответная часть тоже закруглённая, но выпуклая. Зазор при соприкосновении этих закруглений был не очень большой, поэтому при ударе зерну прочно доставалось. В ступе можно было молотить любое зерно (пшеницу, рожь, ячмень, гречку, кукурузу, пшено и др.). Но больше всего у нас ступа использовалась для получения пшённой муки, из пшена. Для получения пшеничной и ржаной муки ездили на мельницу в Токарёвку. Мельница в Токарёвке почему-то называлась тогда Чекалинской, хотя к нам она никакого отношения не имела.
Это о ступе. А вот пахталка – это деревянный узкий сосуд (узкий бочонок) диаметром в верхней части сантиметров двадцать, собранный, как и бочка, из узких и длинных дощечек, скрепляемых (обжимаемых) металлическими обручами внизу и наверху, а то ещё и в средней части. Сверху этот сосуд закрывался деревянной крышкой, в центре которой было отверстие. В это отверстие проходила ручка в виде длинного стержня, на конце которого была закреплена крестовина (в виде крестовины-подставки для новогодней ёлки). Если в сосуд налить сливки или сметану, а то и вместе, а затем подвижной частью этой пахталки взбаламучивать содержимое, то через некоторое время масло будет сбиваться в комочки. Потом их извлекай и формуй как из пластилина комочек побольше.
У кого не было в хозяйстве пахталки, те обходились простой кринкой (молочным горшком, сделанным из глины), а то и стеклянной трёхлитровой банкой. Горлышко этой посудины затыкали чистой тряпкой и катали кринку (банку) на коленях, пока не получалось масло. Точно так же сбивала масло моя вторая бабушка, бабушка Маша. Но объём кринки (банки) был в несколько раз меньше объёма пахталки, поэтому производительность изготовления масла с помощью такого устройства была ниже, хотя время затрачивалось такое же.
Нам с хранением сливочного масла было просто, поскольку в одном из наших погребов был всегда снег. Но и у нас в семье, как и у бабушки Маши, часто делали из сливочного масла топлёное, которое хранилось дольше обычного масла, даже и не на снегу, а просто в обычной яме простого погреба.
Начиная с весны, когда в огороде появлялась первая зелень – укроп, лук и чеснок, в сенях ставилась дежа, в которой заваривался мучной (из ржаной муки) квас. Из этого кваса готовили окрошку. Правда, окрошку окрошкой у нас не называли, а так и называли квасом. То есть на обед, например, поесть квасу означало поесть окрошку на этом квасе. Потом, летом, при потеплении, дежа с квасом переносилась в холодный погреб, чтобы квас не очень быстро закисал. Сначала, до появления первых новых огурцов, для окрошки использовали прошлогодние солёные огурцы. А когда появлялись новые огурцы, то вторые из них непременно отправлялись в окрошку. А первые – оставлялись на семена, если они для этого годились. Это уж определяли дедушка с отцом.
Другое название дежи – кадка или квашня. У нас она использовалась как для приготовления кваса, так и для заквашивания теста. Объём нашей дежи, по моим сопоставлениям, был порядка одного ведра, литров 10-12.
Окрошку из кваса у нас начинали готовить очень рано. Помню, что однажды мы с бабушкой договорились поститься на Страстной неделе. А она приготовила на обед окрошку (квас), в которую добавила кусочки студня. Я уже начал есть, но вспомнил о нашем с бабушкой уговоре. Ел без студня, а бабушка сказала, что это ничего, так можно. Только, чтобы меня успокоить.
Страстная неделя – это неделя перед Пасхой. А Пасха бывает чаще в апреле, а то и в начале мая. Диапазон довольно большой. Но вот в ту окрошку уже попал зелёный лук, поэтому время, думаю, было близко к маю, когда уже на огороде взошли лук и чеснок, посаженные под зиму осенью. Огурцы были солёные, укропа ещё не было. А из других наполнителей были варёные яйца, да ещё и этот злополучный студень (холодец). Хотя и яйца – тоже относятся к скоромной пище, поэтому слово «злополучный» может относиться и к ним. Вообще, в качестве наполнителя использовали не только студень. Часто добавляли для густоты и питательности гороховую кашу, кукурузную кашу. Однажды, помню, из перечисленного выше ничего не было, так бабушка добавила в окрошку густую пшённую кашу. Тоже вкусно. К окрошке очень часто подавали горячую картошку в «мундире». Если ничего дополнительно положить в окрошку не было, то в качестве добавки непосредственно в окрошку резали варёную картошку.
В зимнее время, когда были морозы, в сенях на связях подвешивались тушки забитой птицы, а то и говядины, баранины или свинины. Это больше во времена, когда был жив дедушка. Он приторговывал мясом, как дома, так и на базаре, по воскресеньям ездил на базар со своим товаром. Для этого в колхозе заранее заказывалась лошадь с телегой и упряжью, но с условием своей кормёжки. Помню, что до реформы 1961 г. тушка взрослого гуся продавалась за 25 рублей. Дедушка умел подготовить мясо к продаже, будь это говядина, баранина, свинина либо птица. Он так разделывал тушу, что все кусочки выглядели аппетитно. Тушки птицы он обжаривал (подрумянивал) на огне, а после их же жиром и обмазывал.
Гусей водили много. Одно время (уже при правлении Н.С.Хрущёва, поскольку с колхозников уже не брали налогов на созданную и выращенную ими продукцию) оставляли в зиму порядка 30 штук взрослых гусей.
Гусятина очень вкусная в любом её исполнении: варёная, печёная, жареная и другая. А вот гусиные яйца только что значительно больше куриных, но также значительно и хуже куриных по вкусу…
Как заходишь в сени с крыльца, то слева было совсем небольшое окошко в палисадник, с вмазанным стеклом (без рамы или рамки). В этом палисаднике располагалась наша пасека в двенадцать ульев, да росло несколько кустов чёрной смородины и крыжовника. Красной смородины у нас не было.
Про то, что было за дверью, ведущей во двор, расскажу позже, но здесь добавлю, что если возвратиться примерно в зиму 1958-59 гг., то можно было увидеть на этой двери, с внешней её стороны, несколько отметин от ударов ломом. Это сделал наш сосед, Николай Объедкин, возвратившийся в очередной раз из не столь отдалённых мест. Он был очень буйным. Когда выпивал, а это он делал часто, то «гонял» свою жену, Раису. Вот она как-то и спасалась у нас дома, а этот буян хотел её достать таким вот, как он считал по своему не очень трезвому усмотрению, способом – вломиться в дом с помощью лома. Отец стоял в сенях наготове с топором за этой дверью (хорошо, что дверь была сработана на совесть от таких вот вторжений). Ничего у соседа не получилось. На следующий день вызвали милицию, составили протокол, в который внесли результаты обследования сохранившей нас двери, соседа забрали в очередную отлучку, на несколько лет, в те же или другие, но тоже не столь отдалённые места…
Ну, это о той двери, которая ведёт в хозяйственный двор, а сейчас про другую дверь, которая ведёт в избу (в жилую часть дома).