Оружейник Хаоса

   Следующий шаг оказался очень тяжел. Как будто что-то впереди отталкивало меня. Нить Черной тропы заметалась в разные стороны, утратив цель, к которой она прежде стремилась. Но я продолжал желать изменения своего состояния, которое тут, среди теней и видений, было и положением в пространстве. Тропа прекратила метания, и я снова пошел вперед, через вихрь ударов, волны плещущей крови, и тела, распадающиеся в прах при моем приближении. Темная нить надежно хранила меня, и на белоснежной одежде не появилось даже крошечного пятна. Тьма, что вела меня вперед, взвихрилась у меня из-под ног, и одним ударом пробила моей душой ткань реальности.

   Гермиона, заметив отвисшую челюсть и испуганные глаза Парвати, оглянулась, и увидела, как я поднимаюсь из ее тени.

   - Гарри! - она кинулась мне на шею, не дождавшись даже, чтобы я полностью выпрямился. Как мы не рухнули в этот момент - знает разве что сюзерен леди Аметист, но я все-таки устоял на ногах и удержал Гермиону. - Гарри... у тебя получилось! Но вот какого ты... - девочка проглотила ругательство "не приличествующее благовоспитанной юной леди". - Почему ты меня заранее не предупредил?

   - Да я и сам не знал "заранее", - улыбнулся я, прижимая ее к себе. - Вдруг понял, что все получится - и рванул.

   Гермиона неодобрительно покачала головой и чуть отстранилась.

   - А тебе идет, знаешь ли...

   Я опустил взгляд, выругался про себя, и, чуть отстранив Гермиону, взмахом руки избавился от пафосного снежно-белого мундира с золотыми украшениями, превратив его обратно в школьную мантию.

   - Чт... что это? - заикаясь, произнесла Парвати.

   - Это не "что", а "кто", - Гермиона улыбнулась так счастливо, что в коридоре стало немного светлее. - Это - мой Гарри, врукопашную одолевающий троллей, взглядом останавливающий церберов... - я вспомнил, как мы с криком выпрыгивали из запретного коридора... что-то тогда цербер нифига не остановился... - и изгоняющий Темных лордов легким движением руки!

   - Гермиона, - я покачал головой, - так ты меня вконец захвалишь, и я возгоржусь!

   - Тебя обязательно нужно хвалить, - не согласилась девочка, - а то в твоей светлой, хотя и темной голове зарождаются всякие бредовые мысли. Вроде "я не достоин сразу двух таких замечательных девочек", или, еще того хлеще: "я должен отпустить их и дать самим выбрать свою Судьбу, а не тащить за собой". Бред, по-моему, но почему-то очень цепкий и никак тебя не отпустит.

   Продолжать разговор на эту тему я был не готов, и потому огляделся в поисках Лаванды.

   - А где... - попытался я спросить о ней, не обнаружив пострадавшей поблизости.

   - Мы ее уже отвели к мадам Помфри, и идем обратно, - улыбнулся Гермиона.

   Варп! Я бы их пешком, наверное, догнал намного быстрее!

   - А...

   - Вот, - подняла Гермиона сумку Лаванды. - Я взялась отнести ее в нашу комнату. Все равно в Больничном крыле учебники ей не понадобятся.

   Гермиона поставила сумку на подоконник и зарылась в нее.

   - Так... это - не то... не то... опять не то... где же... А! Вот оно!

   Она вынырнула из глубин сумки, сжимая в руке тонкую черную тетрадь, которую я опознал с первого взгляда: очень уж она врезалась мне в память.

   - Гермиона! - вскрикнула Парвати. - Что ты делаешь! Это же дневник Лаванды! Его нельзя читать! Это личное...

   - Это НЕ "Дневник Лаванды Браун", - покачал головой я.

   - А чей же еще? - возмущенно вскинулась Парвати.

   Я развернул "пустую" тетрадь и показал надпись на обложке, заодно прочитав ее вслух.

   - "Дневник Тома Риддла".

   - Тома... Риддла? - запинаясь, переспросила Парвати. - Тот самый?!

   - Именно тот самый, - ответил я. - И сейчас мы попробуем спасти от него твою подругу.

   - Как?! - заинтересовалась Парвати.

   - Сейчас покажу...

   Я обхлопал карманы мантии... но так и не нашел специально припасенного куска мела. Зато на поясе обнаружился кинжал в красивых ножнах, с рукоятью, украшенной мерцающим черным камнем. Повинуясь какому-то наитию, я стал чертить задуманную пентаграмму кинжалом... и с удивлением убедился, что получалось это значительно легче, чем если бы у меня оставался мел. Полированная сталь клинка резала камень пола как масло, оставляя за собой отчетливую, идеально ровную линию, не отклоняющуюся от положенного ей пути даже на стыках каменных плит.

   Закончив, я поднялся на ноги. Гермиона, покачав головой, уверенно забрала у меня кинжал и поправила несколько символов, добавляя крошечные, оставшиеся незамеченными мной на чертеже из книги, черточки. Возражать я даже не пытался, поскольку просто чувствовал, что она все делает правильно.

   Я снова опустился на колено и положил дневник в один из узлов рисунка. Волна варпа попыталась перенести тетрадь в безопасное для нее место... но узор держал крепко.

   - Тебе, Вечная леди! - возгласил я. - Жертвую искренне, не в расчете на вознаграждение, но в знак веры и искреннего уважения!

   Тяжелый, уже знакомый взгляд из ниоткуда придавил меня к полу. На мгновение перед глазами мелькнула картина того, как Лаванда с криком выгибается на кровати в Больничном крыле, и как мадам Помфри бросается к ней, на бегу произнося диагностическое заклятье... Видение погасло. Связь была разорвана.

   - Лучшая награда - служить тому, кто не забывает о наградах, - прозвучал в моих мыслях иронический голос, от которого хотелось спрятаться под кровать, как в детстве, и дрожать там, в тщетной надежде, что тебя не найдут. - Впрочем, мой отдарок ты уже получил. Надеюсь, он не раз тебе еще пригодиться.