Страница 4 из 12
Итак, я сидела с другими детьми и слушала сказку. Количество детей постепенно прибавлялось, но воспитательница всё ещё не появлялась. Наконец, нянечка оставила нас, приступив к выполнению своих непосредственных обязанностей. Мы сидели и рассматривали картинки в детских книжках. Вдруг неожиданно подул ветер и обычное окно, около которого мы все сидели, резко распахнулось сразу на две створки. Одна створка только чудом не задела меня. Испуганная нянечка сразу бросилась его закрывать. Она тихо бормотала что-то такое: «Как же оно могло распахнуться, если я сама лично проверяла все задвижки?»
Минут через пять присутствующие уже почти забыли о происшедшем маленьком казусе. Но, оказывается, «чудеса» для меня ещё только начинались. Через некоторое время я почувствовала, как холодок касается моего затылка. Очень скоро затылок заломило. Я пыталась терпеть, но боль всё усиливалась. Наконец, я не выдержала и резко обернулась. Я увидела…СУРОВЫЙ И ЗЛОБНЫЙ ВЗГЛЯД воспитательницы. Повторяю, не саму воспитательницу, а только её ВЗГЛЯД, который сверлил меня насквозь. Теперь уже холод пробежал по всему моему телу. Я зажмурила глаза. Примерно через полминуты я их резко раскрыла (словно распахнула, как окно) и…ничего и никого не увидела. Тогда я спросила девочку, сидящую рядом со мной:
«А, что, Серафима Викторовна опять ушла?»
Девочка, которую звали Юля, с недоумением взглянула на меня и губы её прошептали встречный вопрос:
«А разве Серафима Викторовна приходила? Я её не видела».
Я хотела возразить и сказать, что она только что смотрела в мои глаза, но, вспомнив совет бабушки, вовремя сдержала свой порыв.
Примерно через минуту позади себя я услышала чёткий повелительный голос нашей воспитательницы:
«Ребята, все встаём и выстраиваемся на утреннюю зарядку!»
Теперь я посчитала, что этот голос тоже мне «мерещится», что никакой воспитательницы в нашей группе ещё нет. Поэтому я закрыла глаза и начала неторопливый отсчёт от десяти до одного. Это я делала по бабушкиному совету, чтобы успокоиться и привести себя в нормальное состояние.
Но здесь довольно хлёсткий удар по спине сразу «отрезвил» меня. Я опять резко обернулась и… разглядела подлинный ВЗГЛЯД Серафимы Викторовны (теперь я в этом не сомневалась, потому что довольно ясно могла наблюдать её всю). А затем у меня в ушах зазвенел пронзительный визг:
«Тебе что, особое приглашение нужно!? Я же ясно сказала, чтобы все быстро выстраивались на зарядку. Гадкая непослушная девчонка! Ничего не понимает! Идиотка! Тебя в специальный интернат для дефективных отдать надо! Именно там тебе самое место».
Здесь она отвесила мне довольно болезненный подзатыльник и, резко сдёрнув со стула, грубо подтолкнула в центр комнаты. Я чудом удержалась на ногах. В этот момент я заметила, что на некоторых детских лицах отразилась довольная ухмылка, но не удивилась этому, потому что к тому времени уже ко всему привыкла.
Примерно через полчаса, сразу после завтрака, меня начал колотить озноб. Сначала он был небольшим, но затем всё увеличивался и увеличивался. После сончаса я почувствовала, что вся горю. Воспитательнице я ничего не говорила, а она, словно ничего не замечала, не обращая на моё состояние ни малейшего внимания. После полдника нас повели гулять. Стояла середина апреля, дул пронизывающий холодный ветер. У меня не было сил участвовать в каких-либо играх, поэтому я, вконец обессиленная, уселась на скамейку. Всё расплывалось перед глазами. Сильно болела и кружилась голова, ломило руки и ноги, затем меня стало тошнить. Воспитательница сидела за столиком и читала книгу, изредка поглядывая на играющих детей, но меня она своим вниманием так и не удостоила. Я чувствовала, что если подобное состояние продлится ещё некоторое время, то я потеряю сознание. Но я уже была ко всему готова. Единственное, о чём я пожалела, это то, что уехала бабушка. Тогда я мысленно несколько раз произнесла молитву и стала без конца усиленно повторять:
«Мама, мамочка, забери меня, пожалуйста, поскорее из этого ада. Прошу тебя, умоляю, приди за мной скорее. Я не хочу, не желаю подходить к воспитательнице и сообщать ей о своём состоянии».
Почему я не хотела просить помощи у Серафимы Викторовны? Просто потому, что попросив помощи, я признаю своё поражение и, я была уверена в этом, она будет торжествовать. Поэтому я твёрдо решила, пускай лучше умру, но не поддамся, не уступлю. Я внушила себе, что просто обязана быть сильной и выносливой.
Мои усилия не пропали даром. Буквально через пятнадцать минут за мной пришла мама. Оказывается, её сегодня совершенно случайно отпустили пораньше с работы по причине какого-то там застолья, в котором она не участвовала.
Мама, едва взглянув на меня, сразу почувствовала неладное. Она ни о чём не стала спрашивать воспитательницу, а быстро повела меня домой. Когда мы удалялись, я ощущала своей спиной коварный пронзительный взгляд Серафимы Викторовны, но поняла, что теперь он мне уже не страшен.
Когда мы пришли домой, мама сразу измерила мне температуру. Она оказалась тридцать девять и девять(!). Мама была потрясена. Но всё-таки она работала в больнице, поэтому сразу предприняла экстренные меры. Она дала мне жаропонижающую таблетку и уложила в кровать, плотно укутав одеялом и положив мне на лоб влажную тряпочку. Затем некоторое время раздумывала, вызывать ли «скорую», но я её всё-таки отговорила, заявив, что чувствую себя уже гораздо лучше.
Я немного успокоилась. Казалось, что всё очень быстро пройдёт. Но настоящие испытания оказались впереди. Наступил поздний вечер. Мама решила из-за меня лечь спать пораньше. Она перед сном ещё раз измерила мне температуру. В этот раз она оказалась тридцать восемь и девять. Конечно, это была ещё довольно высокая температура, но мама надеялась, что к утру она спадёт. Она дала мне на сон грядущий таблетку и, выключив свет, легла на свою кровать, пожелав мне «спокойной ночи».
Я закрыла глаза, надеясь быстро уснуть. Да, я закрыла их, но тут же с ужасом стремительно открыла. Затем попыталась сделать это во второй раз, но теперь стало ещё страшней. И здесь я поняла, что, скорее всего, это будет для меня бессонная ночь, потому что с открытыми глазами я спать не умею. Так, что же всё-таки со мной происходило? Этого я объяснить не могла. Но когда я закрывала глаза на меня в упор смотрели тёмные существа со страшными искажёнными личинами. Эти ужасные существа глядели на меня с откровенной злобой. Они были какие-то застывшие, не двигались, словно пытались загипнотизировать меня своими пристальными «стальными» взглядами. Они отдалённо напоминали мне тех монстриков и страшилок, которых я уже наблюдала в нашей комнате. Но тогда эти сущности, как бы, появлялись наяву и сразу исчезали, как только я закрывала глаза. Теперь было как раз наоборот. Наяву они исчезали. А с закрытыми глазами я видела целую группу этих ужасных существ. Я вспомнила, как бабушка мне рассказывала про Ангелов тьмы, или чёрных Ангелов, которых чаще всего называют Демонами. И здесь меня осенило. Конечно, ведь Демоны это те же самые Ангелы, хоть и падшие. Эти Сущности могут не только наказывать, но и помогать. Поэтому, они, вполне возможно, пришли сейчас ко мне, чтобы помочь избавиться от моей болезни. Но даже если это так, то всё равно, они слишком жуткие на вид. К тому же я всё-таки в них сомневалась:
«А вдруг это не Демоны, а настоящие злые Лявры, или что-то такое подобное. А если даже это Демоны, то опять неизвестно, для чего они здесь появились. Может быть, вовсе не помогать они ко мне пришли, а их кто-нибудь наслал на меня, чтобы погубить? Нет, всё-таки в любом случае лучше перестраховаться и больше не закрывать глаза, к тому же они такие ужасные, что мне всё равно не уснуть от этой «жути».
В таких размышлениях я пролежала всю ночь, не сомкнув глаз. Утром я чувствовала себя неважно, теперь не только из-за болезни, но и из-за бессонной ночи. Мама сразу измерила мне температуру, которая оказалась тридцать восемь и пять. Я лежала ослабленная, укутанная одеялом, но озноба у меня уже не было. Мама долго размышляла, как ей поступить. Тогда я слабым голосом подсказала ей: