Тигриные игры (ЛП)

Всплеск экстаза от удовольствия и боли, бьющий по ее телу, усилил спирали ощущения, накапливающиеся в ее чувствах. Она была переполнена жаждой большего, сильнее, глубже, безумного ночного путешествия в ту точку, где их души сольются во взрыве чистого восторга и слияния экстаза.

Ощущение его эрекции, пронизывающего ее жестоким внутренним движением, с каждым ударом зарываясь по рукоять, прожигая нервные окончания, настолько чувствительные к каждому прикосновению, что только подпитывал лесной пожар, выходящий из-под контроля внутри нее, только поднимал ее все выше и быстрее. Она летала от дикого удовольствия, рычание женщины соответствовало мужскому рыку экстремального удовольствия, вибрирующим у нее на спине, пока ее когти не разорвали простыни под ней, ее бедра покачивались под ним. Прилив ощущений пронесся по ее телу, пульсируя через ее раздутый клитор, и отчаянная хватка сгибалась вокруг каждого вторжения. Она вспыхнула в ее разуме, взорвалась в ее чувствах и взорвалась в глубине центра ее тела с силой и экстазом, столь могущественными и дикими, что почувствовала себя брошенной в ослепительный, огненный жар освобождения.

Мгновенно мускулы Кэт сжали эрекцию, спрятанную в ней на всю длину, массируя ее, посасывая, когда он напрягся позади нее и взорвался с низким, вытянутым рычанием сильного мужского удовольствия.

В эту секунду их чувства снова столкнулись, открываясь друг другу, становясь частью друг друга, усиливая каждую волну ослепительного ощущения, пока они не были заперты в душах друг друга. Зубец под широкой головкой его члена выскользнул, проскальзывая в скрытую, богатую нервами область прямо под ее клитором. Давление пульсирующего расширения, разливающего его собственное освобождение, взорвалось в раздутом комочке, посылая еще одну сильную волну удовольствия, мчащуюся по ее телу, когда животные инстинкты приближались к таким же у мужчины позади нее, запирая их в душах друг друга на вечность, пока их сердца бьются в унисон. Они чувствовали безусловную любовь друг друга, жестокость потребности друг в друге, его защищать ее, ее сражаться рядом с ним. Они чувствовали принятие сильных и слабых сторон и знали, с какими битвами они столкнутся. Каждый из них чувствовал вечные узы любви, которые зажигали брачную лихорадку и питали удовольствие, а также примитивные реакции, которые оно вызывало.

В ослепительные секунды освобождения они были настолько неотъемлемой частью друг друга, что не было никакого сокрытия, не охвачено ни одного аспекта того, кем и чем они были, а также видения друг друга. Красота мира, которую они нашли за эти хрупкие секунды в душе друг друга стерла прошлые страдания, тайны и страхи.

Если смерть наступит завтра, один не выживет без другого. Не существует возможности снова найти такую красоту. Не существует такой любви, защиты и покоя, которые они нашли друг в друге.

Когда последний импульс жестокого удовольствия содрогнулся в их чувствах, и этот момент времени прошел, они рухнули на кровать, изнуренные и погружаясь в сон, настолько глубокий, наполненный целительным комфортом, что шрамы прошлого, ночные кошмары и страхи постепенно начали ослабевать.

Когда они спали, чудовище, проснувшееся годами раньше, чтобы защитить свою пару, освободилось от сна и продолжало наблюдать. Всегда бдительный, всегда ищущий врагов, хитрый и слишком примитивный, чтобы существовать один, он обеспечивал выживание, гарантируя безопасность пары.

Мальчик, возможно, не знал, что он держал, когда Бранденмор дал ему ребенка; животное, возможно, не чувствовало его; но инстинкт, который создал монстра, знал так же, как и то, что выживание ребенка зависело от обеспечения всех аспектов того, что сделала Порода Гидеон, стало одним ожесточенным существом, а не человеком и животным, борющимся за равновесие. Это смешало их, наполнило их дикостью своей изначальной силы и обеспечило, чтобы младенец жил, становился зрелым и становился достаточно сильным, чтобы успокоить часто изменчивую силу и интеллект Породы, душой которой она будет обладать.

Монстр знал так же, как знал, что существуют и другие монстры. Кто-то спал, кто-то ждал, кто-то сражался, но все существовали с одной целью: пара, которую поклялись защищать.

• ГЛАВА 23 •

Кэт медленно проснулась, ее ресницы поднялись, когда она повернула голову, чтобы посмотреть на спящую рядом с ней пару. Он спал глубоко, но часть его никогда не спала, она знала это, чувствовала это раньше со смутным трепетом и приняла это теперь с благодарностью. Она не была уверена, что это за первобытная, яростно-умная часть Грэма, которая существует на самом деле. Но она без сомнения знала, что это обеспечит выживание Грэма, а также ее собственное.

Пока Грэм спал глубоко рядом с ней, эта часть его была очень бдительна, на мгновение сосредоточилась на ней, наблюдая, ожидая, чтобы увидеть ее реакцию на первичное осознание, которое она теперь ощущала.

Кэт только и сделала, что позволила легкой улыбке коснуться губ, признавая то, что, как она была уверена, Грэм не знал об этом, она почти почувствовала, как фокус переместился с нее, чтобы еще раз убедиться, что никаких угроз не было.

Возможно, в какой-то мере это был инстинкт всех Пород. Это дополнительное сенсорное восприятие, которое пробуждает их, когда приближается опасность, или предупреждает их об опасности. Подсознание, хотя в Грэме это казалось очень искусным.

Что бы это ни было, чудовище, как он это называл, инстинкт, как она об этом думала, оно проснулось с местью в то время, когда Грэм наверняка умер бы в противном случае.

Эта мысль отрезвила ее и напомнила ей о прошлой ночи и событиях, которые все еще были слишком туманными в ее уме, пока другие ощущения и знания наконец-то прояснились.

Она боролась, пережила жизнь другой женщины, перенесла потребность в свободе для этого, для необходимости удержать мужчину, Породу, которой она принадлежит. Тот, кто, как она знала, принадлежал ей.

Этот момент осознания наступил в ту самую секунду, когда она почувствовала, как ее дух вырвался из ее тела в этом поразительном сердцебиении между жизнью и смертью. Кэт, одинокая, осведомленная и все же оторванная, Кэт видела свою жизнь, свое прошлое в таких ярких деталях. Даже ее фотографическая память не могла обработать информацию, которую ее душа хранила и выпустила в тот ослепительный момент.

Моменты связи с Грэмом, те моменты, когда чувства животных, которыми они обладали, встречались и сливались, она блокировала все, что видела в нем, все, что знала о Породе, которую любила всем своим существом.

Он не специально пометил ее как свою пару, он пометил ее тигриной ДНК из-за уникальной силы и дикости тела и духа, которыми обладали эти существа. ДНК, которую он считал, превосходила любую другую и лучше подходила для обеспечения ее жизни.

Она увидела момент, когда Бранденмор положил ее на руки мальчику, которым был Грэм, почувствовала дух существа, известного как Гидеон, борющегося за свободу, разъяренного заключением, которое он пережил. Не за что было сражаться, не было ни шанса убежать, ни жизни вне клеток, которые он знал всю свою жизнь. Пока младенец не был помещен в его руки. Животное внутри него успокоилось, дикие порывы успокаивались, и чистая хитрость настигла его.

Бранденмор дал молодому существу, которого он подсознательно боялся, ключ к его уничтожению. Ребенок, которого животное внутри него признало как неотъемлемую часть его выживания. Не было никаких мыслей о спаривании, никаких сексуальных побуждений, лишь было известно, что она теперь его, и она слишком беспомощна, слишком больна и слаба, чтобы бороться за себя. Дикая природа, усиливающееся внутри него чудовищем знала, что она должна жить. Чтобы мальчик жил, ребенок должен жить.

Хитрый ум, гораздо более продвинутый, чем предполагал даже его создатель, стал скрытным, манипулирующим и обманчивым. Появившееся существо, которое он назвал своим монстром, отступило назад и позволило человеку и животному полностью объединиться в его чувствах, а интеллект, которым он обладал, только умножился, усилился.