Страница 3 из 7
Эта «обязанность» родом из библейских текстов. В Книге Бытия викторианцы прочли, что Бог создал все живые существа на земле, а затем велел Адаму дать им имена. А перед этим их, конечно же, следовало собрать. «Коллекционирование было страстью викторианских времен, – пишет Джим Эндерсби в книге “Царственная природа” (Imperial Nature). – От раковин, водорослей, цветов, насекомых до монет, автографов, книг и автобусных билетов – викторианцы всех общественных классов собирали, классифицировали и приводили в порядок свои сокровища, а ненужным обменивались с другими энтузиастами»[9]. (Автобусные билеты?)
В конце концов люди поняли, как хорошо быть на природе просто ради самого процесса, о чем сказал американский поэт викторианских времен Уолт Уитмен: «хорошее время для бабочек»[10]. Но у некоторых страсть к коллекционированию вышла далеко за пределы просто культурного самовыражения – до такой степени, что под этим можно было заподозрить генетическую основу.
В последние десятилетия XIX в. все самые знаменитые коллекционеры бабочек – а их было много – были друг с другом знакомы. И регулярно переписывались. Штреккер, признанный главным специалистом Северной Америки в этом вопросе, тоже состоял в этом клубе. Но в какой-то момент другие коллекционеры заподозрили, что, осматривая их коллекции, Штреккер всякий раз выносит с собой экземпляр-другой. Все чаще он бывал под мухой.
Штреккер стал озлобляться. Он набрасывался на всех коллег, и те не оставались в долгу. Один из них называл его «энтомологическим пауком». В 1874 г. коллекционер, когда-то бывший другом Штеккера, обвинил его в краже образцов из заведения, известного сегодня как Американский музей естественной истории (этот случай получил название «дело из Сентрал-парка»). Обвинявший был не последним человеком в мире бабочек. И ему почти все поверили.
Вот как звучало обвинение. Штреккер ходил в шляпе-цилиндре в стиле Авраама Линкольна, внутри которой, согласно слухам, была спрятана пробковая дощечка, к ней он и прикалывал украденные образцы. Доказать это никто не смог. И тем не менее во многие музеи его перестали пускать. За прошедшее после его смерти столетие его вина так и не была доказана. Вероятно, все обвинения возникли из-за его эксцентричного характера. Сама глубина его страсти к своему делу превратила его в белую ворону среди коллег.
Так Штреккер и умер человеком озлобленным, сердитым на всех. Сегодня его коллекция находится в Филдовском музее естественной истории в Чикаго, а вместе с ней 60 000 писем и книг – свидетельство его страсти длиною в жизнь или аддикции, можно и так сказать.
Биограф Штреккера и автор книги «Люди бабочек» (Butterfly People) Уильям Лич назвал его «антиномистом» (то есть нарушителем принятых норм) мира бабочек. По мнению Лича, Штреккер не был виновен в кражах, но в силу воинственного характера так и не сошелся с другими коллекционерами, зачастую людьми обеспеченными. Мы с Личем пообщались по телефону и обсудили в том числе то, могло ли маниакальное стремление Штреккера собирать бабочек иметь генетические корни.
– У меня тоже есть этот ген, – заметил Лич, – я этого человека прекрасно понимаю. Это желание сильнее тебя самого. Оно возникает неожиданно. Все начинается с первой встречи ребенка с чем-то цветным, порхающим. И порождает желание: я хочу это. Хочу. Причем это, – предупреждает Лич, – только начало. Чем больше узнаешь о чешуекрылых, тем сильнее подсаживаешься.
– Бабочки, – говорили мне сразу несколько специалистов, – это такой стартовый наркотик[11].
Вниз по кроличьей норе!
А что же такого в бабочках, что столь легко и навсегда привлекает представителей вида Homo sapiens? Только ли в том дело, что они такие милые крошки? А может быть, отчасти они еще и олицетворяют процесс непрерывного развития нашей планеты, нашу связь с другими живыми существами? Сам круговорот жизни?
Всего на планете Земля живет около триллиона разных видов. Большинство еще не открыто. Пока названы и описаны по всей форме около 1,2 млн видов. Учитывая, что викторианцы всерьез занялись присвоением имен всем живым существам меньше 200 лет назад, они, несомненно, добились больших успехов. Но еще много, очень много времени пройдет, прежде чем мы сможем разобраться во всех до единого видах, которые есть на нашей планете – и только на ней. А кто знает, чем богата Вселенная за пределами нашего крошечного мира? Вот как сказал об этом молекулярный биолог Кристофер Кемп: «Как же мало мы знаем о мире природы, звучащем и трепещущем повсюду вокруг нас!»[12]
Абсолютное большинство организмов, живущих на Земле, – это одноклеточные, причем как с ядром (центральный элемент клетки, где находится ДНК), так и без него. Но для большинства людей жизнь – это лишь растения и животные. Животные обычно многоклеточные и подвижные; растения, как правило, тоже многоклеточные, но неподвижные (хотя, конечно, и у этого правила есть исключения).
Видов растений нам известно меньше 400 000. Сравним это с количеством насекомых, которым человек дал имена: их сейчас около 900 000. Сравним с количеством известных видов млекопитающих: где-то 5400.
Вывод: насекомые круче всех.
«Эволюция порождает разнообразие»[13] – так пишут энтомологи Дэвид Грималди и Майкл Энджел в своей книге «Эволюция насекомых» (Evolution of the Insects), обязательной к прочтению для любого энтомолога. Поскольку насекомые существуют уже сотни миллионов лет – что уж точно дольше, чем любые млекопитающие, – и поскольку многие их виды пережили всевозможные фатальные катаклизмы, очевидно, что их на свете должно быть очень, очень много.
Насекомые относятся к членистоногим – животным, имеющим внешний скелет. Родом они из яркого мира кембрийского периода, когда эволюционные процессы происходили в бешеном темпе и в морях возникло колоссальное разнообразие жизни. Около 540 млн лет назад парадом командовали членистоногие. Они были оптимальной моделью живого существа.
Бабочки, будучи членистоногими, тоже родом из тех времен, когда до широкого распространения животных с внутренним скелетом было еще далеко. «Как ни оценивай успех эволюции, насекомым нет равных: давность возникновения, количество видов, разнообразие адаптаций, их биомасса, воздействие на окружающую среду – все это вне конкуренции»[14], – пишут Грималди и Энджел.
Насекомые существуют уже около 400 млн лет. Самые же примитивные млекопитающие возникли лишь 140–120 млн лет назад, примерно одновременно с первыми цветковыми растениями. Нет надежных доказательств того, что современные млекопитающие, такие как, например, приматы и лошади, появились раньше 56 млн лет назад. Верно говорил великий ученый-демограф Эдвард Уилсон: «Земля держится на малом».
«Несомненно, – пишут Грималди и Энджел, – разнообразие любой другой группы существ не идет ни в какое сравнение с разнообразием насекомых»[15]. Не считая, конечно, одноклеточных.
А что же бабочки? Бабочки – это второй по численности отряд среди существующих в настоящее время насекомых. По-латыни он называется Lepidoptera – чешуекрылые, так как их крылья покрыты чешуйками. Их насчитывается около 180 000 известных видов[16]. (А еще не открытых и не названных, вероятно, гораздо больше.) И лишь 14 500 из этих видов относятся к подгруппе булавоусых бабочек, как правило летающих днем (по-английски их называют butterflies), если же добавить к ним тех, кого называют толстоголовками (некоторые ученые причисляют их к булавоусым бабочкам, некоторые нет), то эта цифра вырастет до 20 000.
9
Jim Endersby, Imperial Nature: Joseph Hooker and the Practices of Victorian Science (Chicago: University of Chicago Press, 2008), 54.
10
Walt Whitman, Specimen Days and Collect (1883; repr. New York: Dover Publications, 1995), 121; цит. по Leach, Butterfly People, xviiin9.
11
Стартовый наркотик – наркотическое (нередко слабое) вещество, с которого начинается наркозависимость. – Прим. ред.
12
Christopher Kemp, The Lost Species: Great Expeditions in the Collections of Natural History Museums (Chicago: University of Chicago Press, 2017), xv.
13
David Grimaldi and Michael S. Engel, Evolution of the Insects (New York: Cambridge University Press, 2005), 1.
14
Там же, 1.
15
Там же, 4.
16
Отряд чешуекрылые (они же бабочки) – лат. Lepidoptera – обычно подразделяют на две подгруппы: (1) разноусые (лат. Heterocera) и (2) булавоусые (лат. Rhopalocera). А происхождение слов «разноусые» и «булавоусые» отражает главный признак, по которому различаются эти подгруппы: у первых какие угодно по форме усики (антенны), но они никогда не бывают булавовидными, а у вторых всегда только булавовидные усики, то есть имеющие на конце утолщение. Именно они и летают, как правило, днем, а разноусые, как правило, летают ночью. Но есть и исключения. – Прим. науч. ред.