Страница 9 из 13
Кто-то очень заботливо положил его рядом с ванной, чтобы никто не поскользнулся на плитке. Коврик радовал нежно-розовой расцветкой с крупными буквами. Вещь явно делали на заказ по запросу владелицы.
– Мари, – прочитала она. – Пожалуй, надо поменять. Именная кружка – это еще ладно, а вот коврик… Что за самолюбование?
Мари фыркнула и улыбнулась. Ей было тепло и уютно, и как бы она не ворчала, коврик ей нравился. А вот имя звучало претенциозно. Мари – как-то слишком ласково и будто на иностранный лад.
– Мария, – решила она. – Теперь будем представляться так. Или Маша, в крайнем случае.
Мари улыбнулась. Она чувствовала себя так, будто сегодня был ее день рождения.
Глава 5. И крикнул ворон
На Красной улице все шло своим чередом. В уютных квартирках дремали вампиры, маленькие волчата и лисята играли в парке, феи воевали с белками за территорию. Красная стала мирным уголком города для многих рас, в том числе и для людей. Здесь нашла приют и заблудшая душа с волосами цвета осени и загадочными зелеными глазами.
Мария готовила кофе, позевывая. Тихая река ее жизни наконец-то вошла в берега и не собиралась снова выкидывать что-то эдакое. Прошла уже неделя с тех пор, как Мария зашла в эту квартиру, и на кухне чувствовалось присутствие хозяйки. Появились полотенчики милых расцветок, у окна стоял стаканчик с букетиком запоздалых бархатцев. В холодильнике можно было найти немного шарлотки и фруктов.
Осень выдалась теплой. Листья с деревьев до сих пор не облетели, и поздние цветы на клумбах радовали прохожих своими бутонами. Мария не упускала шанса прогуляться по неизведанным уголкам города, изучая каждый кусочек своего нового района. Ее больше не привлекал центр или Цветочная. Мария знала, что ей ничего не грозит, но возвращать не хотела.
Казалось, все закончилось. Ей дали второй билет в жизнь, осталось выполнить условия. Отказываться от прошлого было нелегко, но Мария справилась. Мир, в котором она жила, стал слишком хрупким. Только коснись его, как он рассыплется карточным домиком, снося на своем пути чужие судьбы. Мария не трогала то, что так легко ломалось.
Человек, которому за последний месяц пришлось трижды пообщаться со Смертью, не может быть легкомысленным. Мария помнила, что встретилась с ней заочно и потом дважды успела поболтать с собирателем душ. И она не горела желанием знакомиться поближе.
Мария добавила в турку щепотку кардамона, лепесток звезды-бадьяна, приправила это перцем на кончике ножа и тщательно перемешала. Кофе пах изумительно. Стоило зайти в кухню, как на языке появлялся привкус пряностей. С таким кофе хотелось нежиться на солнышке, читая книгу, или молчать о важном с близким другом. Ради таких завтраков стоило жить. Мария собрала себе сытный бутерброд и выключила кофе, у которого уже появились первые пузырьки пенки. Лихо стукнув туркой по столешнице, чтобы осадить шапку, она налила напиток в именную кружку.
Мари.
Это имя вызывало у нее странную дрожь. Смутные чувства просыпались в ее душе, но тут же уползали обратно. Как же все-таки хорошо, что человек не в силах познать всего. Разум Марии успешно подавлял любые воспоминания о произошедшем, заглаживая события до неузнаваемости. Мир благодаря этому казался безгранично простым. Мария знала, что обманывает себя, но остановиться было смерти подобно. И что толку думать о прошлом? Случилось и случилось.
Усевшись за стол, она погладила плетеную подставку под горячее. Такие еще были у ее бабушки, из деревянных деталек. Видимо, Мари подставки достались в наследство. Мари. Она и есть Мари.
Память тела не принимала этот бред. Как бы Мария не старалась, движения все равно выходили нарочито плавными, изящными. Когда она перебирала травы, пальцы будто опережали ее, ловко сортируя веточки. Когда поднималась на этаж, ноги несли ее в нужную сторону до того, как она вспоминала номер квартиры. Это сводило с ума.
Мари.
Она повторяла имя, пока все смыслы в нем не стерлись, но даже тогда не получалось соврать себе. Сознание пребывало в зыбком состоянии полудремы, когда уже нет сил что-то сделать, и мир воспринимается криво и размыто. И ты все осознаешь, но не можешь отреагировать.
Мари.
От этого слова хотелось выть. Каждый вечер она гладила приютившийся под ключицей оберег. Он напоминал ей о ком-то родном и знакомом. Она забывала, откуда он и зачем, путалась в своих догадках и в итоге сдавалась.
Мир и дальше катился по рельсам. Мария не вмешивалась, не задавала вопросов, решив, что так будет лучше. Она выбрала путь забвения.
Мария сделала глоточек кофе и блаженно сощурилась. Горло обожгла мягкая горечь с едва уловимой кислинкой, пряная часть обволакивала нутро, заставляя сердце биться чаще. Подумав, Мария приправила кофе корицей. Ее никогда много не бывает.
Время завтрака уже подходило к концу. Мария сознательно тянула с этим, отламывая от бутерброда по кусочку и грея в руке остывшую кружку. День начался. Она понятия не имела, что с ним делать. За неделю Мария успела прочитать все книги из домашней библиотеки, перепробовать все соли для ванн, даже тяжелый иланг-иланг, обойти почти каждый закуток Красной и хотя бы по одному разу посетить все магазины в районе. Денег у нее оставалось еще прилично, но тратить чужие – свои – запасы она боялась. В квартиру было куплено только самое необходимое.
Хлопоты закончились, как и развлечения. Мария не знала, чем заняться сегодня. Ей претила сама мысль о том, чтобы выбраться с Красной и уползти куда-нибудь в другую часть города. За каждым углом ей чудились лестницы, круто уходящие вниз. Мария не боялась. Она стала достаточно сильной, чтобы справиться с этим. Ее напрягала сама перспектива.
Мирные жители Красной выглядели милыми и безобидными, но за ее пределами можно было обнаружить других существ. Как это описывала ведьма в своем дневнике, были нелюди от человека и нелюди от древности. Первые были потомками смертных и легко уживались с обычными жителями города. Вторые гордились своей инаковостью и не признавали никакую мораль. Они чтили чистоту крови и милые средневековые традиции вроде жертвоприношений в Самайн. Надо ли говорить, что о них Мария и знать не хотела. Они называли себя истинными или первородными, но по сути были просто рухлядью минувших веков, каким-то образом добравшейся до современности. Говорят, их стремились истребить во все времена. Видимо, плохо старались, раз в городе жила Магда и другие.
Может, эти создания и не были чудовищами в прямом смысле этого слова, но достаточно близко подходили к черте, отделяющей гуманное и разумное от дьявольского и зверского.
– Сегодня пойдем к набережной, – решила Мария.
У нее, как и у многих одиноких людей, выработалась привычка говорить самой с собой. Мария причисляла это к видам заботы о себе.
– Нужно будет взять накидку, – решила она.
В голову настойчиво лезли мысли о том самом Ярославе. Как ей помочь нелюдю? Больше ее беспокоило то, что скрывалось под речной водой. Нечто, породившее блуждающие огоньки, вполне могло дотянуться и до ведьмы. Кто знает, чем оно питалось.
Мария в который раз подавила нарастающее беспокойство и оделась.
– Не переживай, – сказала она отражению в зеркале. – Сейчас день, солнце светит, на улице полно людей. Никто не посмеет тебя тронуть.
Хотелось бы верить. Она потуже затянула шнурки на ботинках и вышла из дома.
Начиналось бабье лето. В этом году оно пришло гораздо позже обычного, но Марии больше нравились тихие погожие деньки, чем привычные осенние ливни. Люди тоже не возражали задержавшейся теплой погоде. Нелюди, как поняла Мария, нейтрально относились ко всему. Правда, несколько соседей, которые выходили исключительно ночью, иногда возмущенно ворчали на лестничной клетке из-за повышенной солнечной активности. Волчата же, радостно бегающие в парке, явно не расстраивались. Парочка пролетающих мимо фей остановилась, чтобы обсудить с Марией странности в лунном календаре. Как ведьма, она не могла признаться в незнании подобных тонкостей, поэтому терпеливо слушала и с важным видом поддакивала. Малышки со сверкающими крыльями неизменно благодарили ее за приятную беседу и летели дальше, гонять белок от своих складов пыльцы. Мария сделала вывод, что феям нравилась теплая осень, но они негодовали из-за ее аномальности.